Тропою исканий

Тропою исканий

СТРАННОЕ ПИСЬМО

Новость! К нам в юннатский кружок пришло необыкновенное письмо. Толстое и большое, почему-то все исколотое иглой, оно лежало на столе, и в нем слышался странный шорох.

— Может быть, письмо нам принесли по ошибке? — высказал предположение пятиклассник Вадик Петров.

Нет, ошибки не было. Когда ребята распечатали конверт, на стол выпали маленькие черненькие червячки. Они сразу же принялись деловито ползать по конверту, по столу и даже по рукам детей.

Продолжая удивляться, ребята вытряхнули из конверта маленький пергаментный конвертик, тоже весь исколотый иглой. В нем оказались яички, по внешнему виду напоминающие семена редиски. Кроме всего этого, мы обнаружили письмо.

Обычно молчаливый, шестиклассник Славик Ветошкин сказал:

— Все это хорошо, но… — и он показал рукой на улицу.

Наши юннаты взглянули на окна: голые деревья печально помахивали ветками. Как же быть? Ведь деревья еще не распустились, тем более дуб. Чем же кормить дубового шелкопряда? Как назло, весна в этом году была поздняя, и, несмотря на восьмое мая, в воздухе не чувствовалось тепла.

Ребята с тоской смотрели на меня.

— Давайте сделаем так, — предложил я после раздумья. — Возьмем гусениц по домам и там поищем для них корм.

Потянулись дни, полные волнений и ожиданий. Ребята излазили все городские сады и скверы, побывали в заречных лугах и лесах. Чего только они не предлагали гусеницам к столу! И зеленую травку, и комнатные цветы, и раздавленные почки кустарников, и соскобленную с дерева кору.

А маленький смышленый шестиклассник Володя Кондратьев решил угостить шелкопрядных гусениц молодой крапивой. Он думал: «Гусеницы красивой бабочки крапивницы черные и в ранней стадии похожи на шелкопрядных. Едят они крапивные листочки. А может быть, это зависит от цвета? Дай попробую!» Но… гусеницы упорно отвергали крапиву и, натыкаясь на нее, отползали в сторонку.

ОТКРЫТИЕ ВАДИМА ПЕТРОВА

И вот однажды, через несколько дней, произошло то, чего с нетерпением ждали все кружковцы.

В школе в ту пору было тесно: всего два года как кончилась война, часть школьных зданий еще оставалась под административными учреждениями; часто заседания юннатского кружка проводили в моей квартире. У меня собрались и на этот раз. Занимались составлением плана. В окна хлестал дождь, и за его шумом мы не сразу услышали нетерпеливый звонок в передней. Едва успели открыть дверь, как к нам ворвался весь промокший, но с сияющей улыбкой на лице Вадик Петров. Он держал что-то в руке и, захлебываясь, говорил без умолку:

— Есть!.. Едят!.. Гусеницы!.. Живут!.. — Его тоненький голосок звенел, белокурые волосы прилипли к мокрому лбу.

Мы успокоили разволновавшегося Вадика и вот что услышали от него:

— Я попробовал почти все растения. Подсовывал гусеницам даже лук, и все напрасно… Сел у окна и задумался. А перед глазами, за окном, — березы, большие, раскачиваются. И вдруг думаю: а не попробовать ли еще дать шишечки — соцветия? Побежал на улицу, полез на березу, а она мокрая, скользкая, еле достал. Приношу домой, подкладываю гусеницам шишечки — и что же вы думаете?.. Едят! Да еще как!

Вадик развернул принесенный сверток. В коробочке лежали ветки березы с шишечками, которые ботаники называют сережками, или соцветиями березы. Из сережек должна скоро высыпаться пыльца… И, к общей радости, их великолепно поедали червячки-гусеницы!

Ребята, как первоклассники, запрыгали по комнате, не стесняясь меня. Стало весело. А Вадик еще добавил: он рассказал забавную историю о своем братишке. Этот малыш, видя безуспешные попытки Вадика накормить гусениц, решил, что они отказываются от еды по простой причине — хотят пить. И он решил «утолить их жажду». Когда Вадик, выходивший за березовыми ветками, возвратился домой, его глазам предстала такая картина: в центре комнаты стояла табуретка, на ней — таз, на полу сверкали лужи воды.

— Что ты делаешь? — бросился Вадик к своему младшему брату, А тот, видимо, уже забыл о проделанном и весело играл с котом.

— Я… Я… хотел тебе помочь, — последовал ответ.

Вадик кинулся к тазу — в нем вяло барахтались гусеницы, а грудка их лежала рядом на табуретке неподвижно.

— Эти уже напились, — объяснил братишка.

Вадик хотел было рассердиться, но, посмотрев на безмятежную улыбку брата, весело расхохотался.

Ребята тоже смеялись.

А Вадик достал из-за пазухи тетрадь с надписью «Дневник наблюдений над шелкопрядом», развернул его и, смущаясь, сбивчиво стал читать свои записи.

— Да ты нам так расскажи, поподробней! — выкрикнул Володя.

— Вчера я проснулся рано и сразу к шелкопрядам. Они у меня находятся на подоконнике, в чайном блюдечке, накрытом большой стеклянной банкой, — стал рассказывать Вадик. — Смотрю и наблюдаю, как черненькие гусеницы ползают по краям блюдечка и по стенкам банки. Я достал из стола лупу… Вдруг вижу: яички, что лежали на блюдечке, начинают чуть-чуть пошевеливаться и потрескивать. Как яичко треснет, так сразу и расколется. А из яичка начинает вылезать маленький черненький червячок с коричневой блестящей головкой, и на его теле едва заметен пушок. В лупу мне все видно: она у меня четырехкратная. Смотрю и считаю. Вот уж три яичка лопнули, потом четыре… пять… восемь… двенадцать. Те первые гусеницы, что из письма вылезли, подползли к скорлупкам расколотых яичек и стали скорлупки есть. Наголодались, видать. Тогда я не вытерпел и разбудил братишку. Мы долго с ним смотрели. Так интересно было наблюдать. Когда я передал братику лупу, он посмотрел, да как запрыгает от радости, приговаривая: «Я теперь знаю, как червяки родятся. Всем ребятам расскажу». От нашего шума в другой комнате проснулась мама — и к нам. Мы быстро нырнули в кровати и так задышали, будто спим. Мама пришла, постояла и говорит: «Это, наверно, во сне который-то закричал», — и ушла. Я так и не уснул, все думал, чем червей накормить. А наутро мне пришли в голову березы. Ну про это я вам уже говорил.

Так Вадим Петров нашел новый корм и спас наших шелкопрядов от голодной смерти.

„УМИРАЮЩИЕ“ ГУСЕНИЦЫ

Шли дни… Гусеницы вначале питались березовыми шишечками, а потом перешли на листочки. Они быстро росли. Ребята все время наблюдали за ростом гусениц. Глядя на их уверенные движения, юннаты вспоминали о тех маленьких черненьких червячках, которые были получены в письме. Ребята уже считали себя шелководами. Но каждый новый день показывал, что еще очень многого они не знают.

Как-то один из наших юннатов — Женя Ожегов, белокурый невысокий мальчик, — пришел домой из школы и увидел, что большинство гусениц, за которыми он так заботливо ухаживал, сидят на ветках без движения и лишь некоторые шевелятся. «Умирают! — испуганно подумал он. — Но почему?» Решив предохранить остальных гусениц от «больных», он собрал всех «умерших» и «умирающих» гусениц и выбросил за окно.