Очарованная жизнь (ЛП)

– Обычно нет, – произнес Кот.

– Великие небеса! Интересно! – воскликнула Дженет. – В этом месте, где всё остальное оказывается зачарованным, это почти возможно! И в таком случае, какой ужас!

Она толкнула зеркало наверх, так что стекло оказалось параллельно потолку, спрыгнула со стула и бросилась к гардеробу. Вытащив коробку Гвендолен, она начала бешено в ней рыться.

– О, надеюсь, я ошибаюсь! Но я почти уверена, что их было девять.

– Девять чего? – спросил Кот.

Дженет нашла связку писем, адресованных мисс Кэролайн Чант. В нее была засунута красная книжечка спичек. Дженет аккуратно вытащила ее и бросила письма обратно в коробку.

– Девять спичек, – сказала она, открыв книжечку. – Так и есть! Боже правый, Кот! Пять из них сожжены. Смотри.

Она протянула книжечку Коту. Он увидел, что в ней действительно девять спичек. Головки двух первых почернели. Третья обуглилась целиком до самого конца. У четвертой опять почернела головка. Но пятая сгорела так сильно, что позади нее опалилась бумага и на наждаке под ней появилась дырка. Удивительно, что не загорелась вся книжечка – или, по крайней мере, четыре последние спички. Однако они были как новые. Их головки были ярко-красными, вощеная бумага под ними – желтоватой, а картон – ярко-белым.

– Похоже на какие-то чары, – сказал Кот.

– Чары и есть, – ответила Дженет. – Это твои девять жизней, Кот. Как ты умудрился потерять так много?

Кот просто не мог ей поверить. Он и так-то был в угрюмом и сопротивляющемся настроении, а это было уже слишком.

– Не может быть. – сказал он.

Даже если бы у него было девять жизней, он знал, что мог потерять только три, и это считая тот раз, когда Гвендолен вызвала у него судроги. Остальные два раза – когда он родился и на пароходе. Но едва подумав это, Кот невольно вспомнил те четыре призрака, появившиеся из горящей чаши, чтобы присоединиться к отвратительной процессии Гвендолен. Один был младенцем, один мокрым. У калеки, похоже, были судороги. Но почему их было четверо, когда сгорели пять спичек?

Кот начал дрожать, и это вызвало у него еще большую решимость доказать, что Дженет неправа.

– Не мог ты пару раз умереть ночью, не заметив этого? – спросила Дженет.

– Конечно, нет, – Кот потянулся и взял книжечку. – Смотри, я докажу тебе.

Он выдернул шестую спичку и чиркнул ею по наждаку.

Дженет вскочила, крича, чтобы он не делал этого. Спичка вспыхнула.

И почти в то же самое мгновение вспыхнул Кот.

Глава 14

Кот закричал. Бледное, мерцающее, прозрачное пламя охватило его целиком. Он снова закричал, принялся бить себя горящими руками, продолжая кричать. Пламя проникало сквозь одежду, туфли, волосы, растекалось по лицу, и в считаные секунды он оказался объят прозрачным пламенем с головы до ног. По-прежнему крича, он упал на пол и катался по нему полыхающим факелом.

Дженет сохранила присутствие духа. Она подтянула ближайший угол ковра и набросила его на Кота. Она слышала, что так можно сбить пламя. Но это пламя не сбилось. К ужасу Дженет, бледные призрачные языки огня прошли сквозь ковер, будто его не было, и яростнее, чем прежде, заиграли на черной изнанке. Оно не сжигало ковер, как и не жгло руки Дженет, когда она бешено закатала Кота в ковер, а потом еще раз. Но сколько бы слоев ковра ни обернулось вокруг Кота, пламя по-прежнему проходило сквозь него, а Кот продолжал полыхать и кричать. Его голова наполовину высовывалась из пылающего свертка, в который его превратила Дженет, и представляла собой сноп пламени. Сквозь пламя она видела его кричащее лицо.

И Дженет сделала единственное, что еще могла придумать. Она вскочила и закричала сама:

– Крестоманси, Крестоманси! Придите быстрее!

Не успела она договорить, как дверь распахнулась. Дженет забыла, что она была заперта, но замок Крестоманси не побеспокоил. Она видела, что язычок замка по-прежнему торчит сбоку двери, когда та распахнулась. Также Дженет забыла, что в тот вечер были гости. Она вспомнила, увидев кружевные оборки Крестоманси и черный бархатный костюм, который, будто опал, весь переливался синим, малиновым, желтым и зеленым. Но это, похоже, Крестоманси тоже не беспокоило. Он бросил взгляд на пылающий сверток на полу и воскликнул:

– Боже правый!

После чего опустился на колени в своем элегантном костюме, принявшись разворачивать ковер так же бешено, как Дженет его заворачивала.

– Мне ужасно жаль. Я думала, это поможет, – заикаясь, пробормотала Дженет.

– Должно было помочь, – ответил Крестоманси, переворачивая Кота, и пламя вихрями проходило сквозь его бархатный костюм и растекалось по рукам. – Как он это сделал?

– Чиркнул одной из спичек. Я сказала ему…

– Глупый ребенок!

Крестоманси был так сердит, что Дженет разрыдалась. Он дернул остаток ковра, и Кот выкатился из него на свободу, пылая словно вязанка соломы. Он больше не кричал. Он издавал тонкие протяжные звуки, от которых Дженет заткнула уши. Крестоманси погрузился в самое сердце пламени и нашел книжечку спичек. Она была крепко зажата в правой руке Кота.

– Слава Богу, он не взял ее в левую, – произнес Крестоманси. – Иди включи душ. Быстро!

– Конечно. Конечно, – всхлипнула Дженет и бросилась исполнять указание.

Она неловко повертела краны и едва успела добиться, чтобы сильная струя холодной воды с шипением полилась в утопленную в пол голубую ванну, когда влетел Крестоманси, неся Кота в коконе ревущего пламени. Он сбросил Кота в ванну и держал там, поворачивая его туда-сюда, чтобы он полностью промок.

От Кота исходил шипящий пар. Вода, льющаяся из разбрызгивателя, сияла, как сияет вода в солнечном свете – золотая, как само солнце. Она стекала вниз, будто луч света. И, когда ванна начала наполняться, стало казаться, будто Кот поворачивается и бьется в бассейне солнечного света. Вода вскипела золотыми пузырями. Комната наполнилась паром. От ванны всплывали кольца дыма, издавая густой сладкий запах. Тот же запах, который Дженет запомнила с того утра, когда впервые оказалась здесь. Насколько она могла видеть сквозь дым, Кот будто бы почернел в золотом бассейне. Но все-таки вода была мокрой, и Крестоманси промок насквозь.

– Разве ты не понимаешь? – сказал он Дженет через плечо, поднимая Кота так, чтобы его голова находилась под струей. – Ты не должна была говорить ему такие вещи, пока Замок еще не успел достаточно воздействовать на него. Он не был готов понять. Из-за тебя он получил чудовищное потрясение.

– Я правда бесконечно сожалею, – тяжело прорыдала Дженет.

– Нам остается только извлечь из этого всю возможную пользу, – сказал Крестоманси. – Я попытаюсь объяснить ему. Сбегай к переговорной трубке в конце коридора и скажи, чтобы мне прислали бренди и чайник с крепким чаем.

Когда Дженет умчалась, Кот осознал, что насквозь промок, и на него с шипением льется вода. Он попытался откатиться от нее. Кто-то удержал его под струей. Чей-то голос настойчиво проговорил ему на ухо:

– Кот. Кот, ты слушаешь меня? Понимаешь? Кот, у тебя теперь осталось только три жизни.

Кот узнал этот голос.

– Вы сказали, что у меня их пять, когда говорили со мной через мисс Ларкинс, – проворчал он.

– Да, но теперь у тебя только три. Тебе придется быть осторожнее, – сказал Крестоманси.

Кот открыл глаза и поднял на него взгляд. Крестоманси был страшно мокрым. Обычно гладкие черные волосы теперь свисали на лоб завитками, на кончиках которых повисли капли воды.

– О. Это были вы? – спросил Кот.

– Да. Много тебе понадобилось времени, чтобы узнать меня, а? Но я тоже не сразу узнал тебя, когда увидел. Думаю, теперь ты можешь выбраться из воды.

Кот был слишком слаб, чтобы выбраться из ванны самостоятельно. Но Крестоманси в одно мгновение вытащил его, содрал с него мокрую одежду, вытер и завернул в другое полотенце. Ноги у Кота всё время подкашивались.

– Иди сюда, – Крестоманси на руках отнес его на голубую бархатную кровать и завернул в одеяло. – Теперь тебе лучше, Кот?