Очарованная жизнь (ЛП)

– Да, – ответил Кот. – Запретили.

– И вдумайся, как несправедливо! – воскликнул мистер Нострум. – Хозяин Того Места пользуется им каждый день и путешествует, где ему вздумается. И вот, чего я хочу от тебя, Юный Чант, и в чем состоит План номер Два: войди в тот сад в воскресенье ровно в два тридцать. Можешь пообещать мне это?

– Что это даст? – спросил Кот.

– Сломает магическую печать, которую те подлые люди наложили на Врата в Иномирье, – ответил мистер Нострум.

– Я никогда до конца не понимала, – произнесла Дженет, убедительно нахмурившись, – как Кот может сломать печати, просто войдя в сад?

Мистер Нострум посмотрел с легким раздражением.

– Благодаря тому, что он обычный невинный ребенок, конечно. Моя дорогая Гвендолен, я подчеркивал тебе снова и снова важность невинного ребенка в центре Плана номер Два. Ты должна понимать.

– О, я понимаю, понимаю, – поспешно произнесла Дженет. – И всё должно случиться в это воскресенье в два тридцать?

– Как мы всегда и планировали, – мистер Нострум снова начал улыбаться. – Хорошее сильное время. Ты совершишь это для нас, Юный Чант? Подаришь этим несложным поступком свободу своей сестре и ей подобным – свободу делать то, что им нужно, чтобы практиковать магию?

– У меня будут неприятности, если меня поймают, – заметил Кот.

– Немного мальчишеский хитрости поможет тебе. А после, не беспокойся, мы позаботимся о тебе, – заверил мистер Нострум.

– Думаю, я могу попробовать, – сказал Кот. – Но не могли бы вы взамен помочь мне? Как думаете, мог бы ваш брат любезно одолжить нам двадцать фунтов к следующей среде?

Рассеянное, однако приветливое выражение тронуло левый глаз мистера Нострума. Он доброжелательно уставился в самый дальний угол гостиной.

– Всё, что пожелаешь, дорогой мальчик. Только войди в тот сад, и плоды всех миров падут к твоим ногам.

– Через полчаса после этого мне надо стать блохой, а в понедельник я хочу, чтобы казалось, будто я могу творить магию. Вот и всё, что мне надо, кроме двадцати фунтов.

– Что угодно, что угодно! Только войди в тот сад для нас, – экспансивно произнес мистер Нострум.

Похоже, Кот и Дженет должны были удовлетвориться этим. Кот сделал несколько попыток заставить мистера Нострума дать определенное обещание, но тот лишь говорил:

– Только войди в сад.

Дженет посмотрела на Кота, и они встали, чтобы уходить.

– Давайте поболтаем, – предложил мистер Нострум. – У меня есть для вас по меньшей мере две интересные новости.

– У нас нет времени, – твердо солгала Дженет. – Пошли, Кот.

Мистер Нострум привык к такой твердости Гвендолен. Он встал и проводил их, будто королевских особ, до двери постоялого двора и махнул им, когда они вышли на лужайку.

– Увидимся в воскресенье, – крикнул он им вслед.

– Нет, не увидимся, – прошептала Дженет.

Наклонив голову так, чтобы широкополая шляпа Гвендолен скрыла ее от мистера Нострума, она прошептала Коту:

– Кот, если ты сделаешь хоть что-нибудь из того, что хочет этот невероятно бесчестный человек, ты дурак! Я знаю, он рассказал тебе массу лжи. Не знаю, чего он на самом деле добивается, но, пожалуйста, не делай этого.

– Я знаю… – начал Кот, когда со скамейки рядом с «Белым оленем» встал мистер Баслам и потащился за ними.

– Подождите! – пропыхтел он, распространяя вокруг себя пивные пары. – Юная леди, юный сэр, надеюсь вы держите в уме то, что я вам сказал. Среда. Не забудьте про среду.

– Не бойтесь. Это преследует меня во сне, – сказала Дженет. – Пожалуйста. Мы заняты, мистер Бастл.

Они быстро пошли прочь по лужайке. Единственная живая душа, которую они увидели, оказалась Уиллом Саггинсом – он вышел с заднего двора пекарни, чтобы многозначительно уставиться на них.

– Думаю, мне придется сделать то, что он хочет, – сказал Кот.

– Не надо, – попросила Дженет. – Хотя должна признать, не вижу, что еще мы можем предпринять.

– Почти единственное, что остается – бежать.

– Тогда давай так и сделаем – немедленно.

Они не то чтобы побежали. Скорее быстро вышли из деревни на дорогу, которая, как думал Кот, была ближайшим путем в Уолверкот. Когда Дженет возразила, что Уолверкот – первое место, где любой в Замке решит их искать, Кот объяснил про большие связи миссис Шарп в Лондоне. Он знал, миссис Шарп тайно увезет их куда-нибудь, не задавая вопросов. Заговорив о миссис Шарп, он почувствовал ужасную тоску. Он страшно скучал по ней. Кот устало плелся по проселочной дороге, желая, чтобы это была улица Шабаша и чтобы Дженет не шла рядом, споря с ним.

– Ну, может, ты и прав, – сказала Дженет, – и я не знаю, куда еще мы могли бы пойти. Как мы доберемся до Уолверкота? Автостопом?

Когда Кот не понял, она объяснила, что это значит попросить кого-нибудь подвезти, махая большим пальцем.

– Это избавило бы нас от долгой ходьбы, – согласился Кот.

Дорога, которую он выбрал, вскоре превратилась в настоящую проселочную дорогу – изрезанную колеями, поросшую травой и окруженную высокими живыми изгородями, увешанными красными ягодами брионии. Движения по ней не было совсем.

Дженет сумела промолчать и не указать на это.

– Во-первых, – сказала она, – если мы действительно хотим преуспеть в побеге, обещай, что не станешь упоминать Сам Знаешь Кого, – когда Кот не понял и этого, она объяснила: – Человека, которого мистер Нострум называл Эта Личность и Хозяин Замка – ну ты знаешь!

– О, – произнес Кот, – имеешь в виду Крест…

– Тихо! – рявкнула Дженет. – Да, я имею в виду его, и ты не должен произносить его имя. Он кудесник и появляется, если его позвать, глупый! Подумай, как мистер Нострум до смерти боялся произнести его имя.

Кот поразмышлял над этим. Каким бы хмурым и тоскующим по дому он ни был, он не спешил соглашаться со всем, что говорит Дженет. В конце концов, она не была на самом деле его сестрой. Кроме того, мистер Нострум не говорил правду. И Гвендолен никогда не упоминала, что Крестоманси – кудесник. Конечно же, она никогда не осмелилась бы творить всю ту магию, что творила, если бы считала его кудесником.

– Я тебе не верю, – сказал он.

– Хорошо. Не верь. Только не произноси его имя.

– Ничего не имею против. В любом случае надеюсь, я больше никогда его не увижу.

Чем дальше они шли, тем более заброшенной становилась дорога. Стоял свежий теплый день. Среди живой изгороди встречались орехи и громадные кусты ежевики. Прежде чем они прошли еще полмили, Кот обнаружил, что его чувства полностью изменились. Он был свободен. Его проблемы остались позади. Они с Дженет собирали орехи, которые как раз достаточно созрели, чтобы их съесть, и много смеялись, щелкая их. Дженет сняла шляпу – она неоднократно говорила Коту, что ненавидит шляпы, – и они заполнили ее про запас ежевикой. Они засмеялись, когда сок просочился сквозь шляпу и закапал на платье Дженет.

– По-моему, сбегать – весело, – сказал Кот.

– Подожди, пока мы не проведем ночь в кишащем крысами сарае, – ответила Дженет. – Прыгающими и пищащими. В этом мире есть упыри и гобли… О, смотри! Машина! Поднимай палец… Нет, маши. Возможно, они не поймут поднятый палец.

Они бешено замахали большой черной машине, которая приближалась, шурша и подпрыгивая на рытвинах. К их восторгу, она, фыркнув, остановилась рядом с ними. Ближайшее окно опустилось. К их крайнему потрясению, из него высунулась голова бледной и взволнованной Джулии.

– О, пожалуйста, вернитесь! – воскликнула Джулия. – Я знаю, вы сбежали из-за меня, и я сожалею! Клянусь, больше не буду так делать!

Роджер высунул голову из заднего окна:

– Я ей всё время говорил, что этим закончится. А она мне не верила. Возвращайтесь. Пожалуйста.

К этому моменту открылась водительская дверь. Милли торопливо обошла длинный капот автомобиля. Выглядела она гораздо более по-домашнему, чем обычно, поскольку подоткнула юбки, чтобы удобнее управлять машиной, и надела крепкие ботинки и старую шляпу. Она была взволнована, не меньше Джулии. Подойдя к Дженет и Коту, она обняла обоих и прижала к себе так крепко и с таким облегчением, что Кот едва не упал.