Конец света

Я предложил идти в желтом – ведь мы уже были оштрафованы на три кю. Но Фет, выклянчивший у меня эту трешку и тут же потративший ее на то, чтобы:

– челка не падала на лоб;

– усилить дальнее зрение, чтобы лучше рассматривать девчонок;

– большой бутерброд не распадался, когда его ешь,

сказал, что мы и так достаточно навыделялись и нечего нам лезть вперед сегодня. Он предложил надеть темно-зеленую одежду, чтобы присесть и затаиться. Желательно под партой. Мы вообще-то могли и не ходить сегодня в школу – не знаю, чего это Фету так приспичило. Наверное, ему очень не хотелось идти, но он преодолевал себя. Лучше бы он на это потратил мои кю, чем на распадающийся бутерброд.

Вчера я учил Фета с его мамой видеть кю у других. Сначала его мама сказала, что это ей неинтересно и подглядывать она не будет. А потом решила, что интересно и будет.

– Ведь это открытая информация, правда, Ностик? – спросила она и щелкнула меня по носу.

Я счастливо поморщился и сказал:

– Ну вроде бы…

Все-таки очень странно: почему это оказалось так просто? Ведь наверняка кто-то бы додумался. Всего-то и надо было, что смотреть по-другому. Фет рассудительно сказал:

– Он, этот мужик странный, не просто помог тебе посмотреть – он передал часть знания. Без этой части знания у тебя бы ничего не получилось. Вроде бы он и не передавал ничего, да? А на самом деле это знание летало вокруг него, как муха.

– Скажешь тоже, как муха…

– Ну, или комар. К тебе подлетел и – кусь!

Фет больно щипнулся, я подпрыгнул.

– Не было ничего такого, – сказал я. Но подумал, что Фет прав. Например, человек может сколько угодно пытаться научиться рисовать сам… Но стóит только посмотреть на рисунок настоящему художнику, как человек сразу понимал, что он делает не так.

Множество информации летает мимо нас просто так, стоит только узнать, что она рядом, схватить – пользуйся! Но нет, нам обязательно нужен направляющий луч, кто-то, концентрирующий ее и передающий из рук в руки. Хорошо бы добывать эту информацию прямо из воздуха – самому, без никого…

Утром я съездил домой и нормально оделся. Теплые вещи я нашел с трудом, точнее, надел несколько не очень теплых. Хорошо, что были непромокаемые кроссовки. Мама рыскала по дому в поисках теплого зеленого для себя. И то намеревалась завернуться в штору, то примеряла на себя теплый зеленый плед.

– Пойду в пледе, – говорила она. – А что такого?

И смотрела на меня так, как будто я говорил ей: «Нет, мама, не ходи, в пледе нельзя!»

– А что такого? – переспросила мама и захлопала глазами. – Может быть, сегодня все так ходят. – И, посмотрев в окно, добавила: – Не люблю я снег. Люблю я бесснежие.

А потом завернула меня в плед и прижала к себе. Я в это время учебники складывал. Мама меня так здорово завернула, что мне ничего не видно стало. Я сказал:

– Мама, я ничего не вижу.

Мама еще крепче прижала меня к себе.

– Мама, мне нечем дышать, – у меня получилось невнятно и глухо. К счастью, мама меня отпустила и пошла к окну какая-то воодушевленная и в пледе.

– Не люблю я снег, – радостно сказала она. – Не люблю.

Как-то он на нее неправильно подействовал. Я тихо произнес:

– Не любишь, так не ешь.

А мама сказала, что можно есть всё, что полезно душе, и всякий такой бред. Не знаю, что переключилось в ее голове из-за этого снега, но, когда я ей сказал, что у нее семь с половиной кю, она даже внимания не обратила.

Я собрался и оглянулся:

– Ну, я пошел?

Она мечтательно закивала:

– А вместо шапки можно зеленый торшер с нашей люстры, правда? Будет неплохо.

Я закатил глаза и вышел из дома.

С Фетом мы встретились на остановке.

– Все-таки ты ненормальный, что идешь сегодня в школу, – сказал я ему. – Я бы неделю не ходил.

– А мне хочется.

У всех девчонок на ушах были зеленые помпоны. Девчонки еще наверняка тратили кю на то, чтобы ворсинки от помпончиков торчали во все стороны, знаю я их. Они величаво плыли над землей, и всё это напоминало хороводные пляски. Фета плывущие одноклассницы огибали по дуге, и он разочарованно смотрел им вослед.

– Теперь будут бегать от меня, – недовольно пробурчал он. – Чтобы не спросить чего лишнего. А то вдруг я расстроюсь.

Я посмотрел на девчонок с зелеными ушами и сказал:

– Я-то от тебя не бегаю. Давай я у тебя буду спрашивать. Как себя чувствуешь? Не переживаешь из-за вчерашнего? Не переживай, у тебя всё впереди, держи нос по ветру. Я с тобой, друг! – И я похлопал его по плечу.

Чем больше я говорил, тем зеленее становилось лицо Фета – так он разозлился. Вполне под цвет зеленой одежды.

– Так! – Он топнул ногой – даже брызги разлетелись. – Будешь меня злить – потрачу все кю и буду у тебя еще клянчить!

И правда, у него над головой висело восемь кю – он уже успел сбегать в прыгалку. На что потратил два балла, я даже не спрашивал – как всегда, на ерунду какую-то. Ну там, чтобы в общественном транспорте стоять, не держась за поручни, и не шататься или вроде того.

Народу в классе было немного – не все вчера пришли на праздник в честь Фета и не знали, что в школу надо идти. Но вместо первого урока к нам заглянул Евджи и процедил ехидно:

– Что, пришли? Так вот из-за него пришли, а так бы гуляли, – и он показал пальцем на Фета.

– Нехорошо пальцами показывать, – буркнул Фет. – Тем более директору. Тем более пальцами.

– Директору как раз можно, – закивал директор. – Ты у меня поговори, так я тебя вообще из школы исключу.

Фет широко раскрыл глаза и замер на полуслове. Директор довольно закачал головой. Как-то зеленый день на всех подействовал неправильно. Все были такие, будто у них чуть повысили громкость. Или активность. Хотя зеленый всегда немного бодрит.

– Вы садитесь, не смущайтесь, – расслабленно проговорил директор. – Сегодня урок буду вести я, поговорим с вами о жизни.

– И чего его не увольняют? – шепнул мне Фет. – Остальные меньше держались.

– Да потому что я постоянно нахожусь в режиме, чтобы шепот слышать, – сказал директор, резво подскочив со стула. Фет так удивился, что прикрыл рот рукой. – Я потому к вам и пришел. Давайте поговорим о режимах. Кто что использует. Их же тьма-тьмущая. Поделимся друг с другом.

В классе зашушукались.

Директор посмотрел на потолок и протянул:

– Я прекрасно слышу, о чем вы там говорите. Лучше говорите вслух, чтобы все слышали.

Все вдруг замолчали. За окном пролетели птицы. По-моему, зеленые. С крыши капало.

– Хорошо, – сказал Евджи и вновь уселся на стуле. Сцепил ладони в замок, обхватил ими колено. – Давайте поговорим о режимах. Пусть каждый расскажет, какие интересные режимы он использует. Может, мы и не слышали про них ничего. Их же миллионы. Я думаю, нам всем полезно будет. Вот давайте начнем с первой парты.

– А чего с первой-то? – донесся недовольный бас Рема. Он нехотя поднялся и стоял, уцепившись за стул. – А чего с меня-то?

Рем свалил бы на соседа, но не мог – его сосед по парте решил остаться дома. Поэтому Рем засмущался и решил отмалчиваться. Директор вздохнул и поднялся.

– Давайте не скромничать, – предложил он. – Это же не урок, мы так, по-дружески побеседуем. Пусть каждый говорит правду. Вот я, например, часто использую режим, чтобы у меня шнурки не развязывались. А то они постоянно развязываются, а для директора это несолидно. Представьте только, иду я по школе, а вы: «Эй, директор, у тебя шнурки волочатся!»

Мы нерешительно захохотали.

Одна из девчонок с места сказала:

– А еще подмышки у многих пахнут, и они режимами устраняют.

На этот раз все засмеялись уже смелее. А Фет повернулся и обиженно ответил:

– Это только девчонки подмышек боятся, как истеричные. Лучше бы волков боялись.

– Вот смотрите, – рассудительно произнес директор. – Получается такой подраздел режимов – чтобы что-то не делалось. Шнурки не развязывались, одежда не загрязнялась. Конечно, это больше режимы для девчонок.