Стены молчания

Итак, феи пересекали океан и не могли вернуться. Следующие несколько слов ничего не значили. Затем Эрни говорил о корабельных мачтах, которые качались на ветру и каменная Vig Dolorosg — нет, Via Dolorosa [11]. Конечно же. Это путь Христа к распятию. Кто использовал это словосочетание, чтобы описать мои хождения по Бомбею? Вместе с Via Dolorosa моего отца. Мэндип. Это был Мэндип.

Место действия изменилось. Я был уверен, что в письме говорилось об острове Эллис. Я проверил снова. Да, я был прав. Эрни говорил о перевалочном пункте иммигрантов в США, о непривлекательном местечке справа от статуи Свободы.

Я владелец дома, стоящего на полпути в ад, я принимаю души на другой стороне Стикса. Я грузчик, разгружающий груз проклятых.

Он был не только владельцем дома, говорил он. Коллектив вел дела в особняке. В нем собирался черный синод, в котором Эрни был лишь мелким клерком.

А кто же были епископы? Мрачный квартет из Мэндипа, Макинтайра, Аскари и Карлштайна.

Но только не мой отец.

Дальше шел еще больший бред.

Я посмотрел на часы. Пять тридцать. Какого черта делал Макинтайр?

Какого черта.

Следующее слово было «защитник». Можно было легко добавить «нимф».

Эрни сказал, что у него не получилось защитить их. Он хотел. Но он слишком сильно любил их. Он хотел танцевать с ними. Танец с непорочностью, пошлый танец.

Бивни Ганеша тупые, четыре руки изогнуты. Ленивый бог? Доверить судьбы фей мне. Без надежды, которая находится в искажении, феи почувствуют уродливость моей кожи. С надеждой, я их улыбающийся евнух, их улыбающийся защитник Хиджра.

Эрни никогда не говорил четко.

В дверь постучали, и секретарь Макинтайра просунула голову в комнату.

— Мистер Макинтайр сейчас встретится с вами, — сказала она. Она посмотрела на поднос и нахмурилась: — Не голодны?

Нет, спасибо. Я думал: буду ли я когда-нибудь еще голодным снова? Письмо Эрни заменяло смерть голодом.

Макинтайр сидел в кресле. Он выглядел расслабленным: его руки лежали на коленях, но в глазах мерцали огоньки, готовые разгореться. Сквозь его темные, аккуратно подстриженные усы и бородку можно было рассмотреть улыбку.

Мэндип стоял у окна. Он нервно покачивался. Я слышал свист его дыхания даже с того места, где стоял. Он нервно щелкал пальцами по своей пятичасовой тени и беспокойно поглядывал то на меня, то в окно.

Макинтайр предложил мне сесть за большой круглый стол, которому, очевидно, было лет двести или больше. Его поверхность украшала изысканная мозаика. Скорее всего, такой стол стоил тысяч сто в плохой день на аукционе.

В кабинете Макинтайра было полно антиквариата. Я осмотрелся.

И увидел его. Змея спряталась в углу. Аскари слился с пятнистой коричневой кожей кресла, которое стояло около большого книжного шкафа. Он замаскировался.

Макинтайр быстро взглянул на Мэндипа и Аскари, потом на меня:

— Мне кажется, у нас недопонимание.

В его голосе уже не было сухих щелчков, теперь он звучал, как массажное масло.

— Если вы называете убийство моего отца и нескольких других человек недопониманием, тогда я полностью согласен.

— Мы не убивали твоего отца, Фин. — Мэндип едва мог говорить. Он боролся за кислород, как будто находился под водой.

— Хорошо, — сказал я. — Это был Даминдра Кетан. Это не играет большой разницы. Вы были кукольниками.

Мэндип не отреагировал.

— Это не одно и то же, — сказал Макинтайр. Он наклонился вперед и поднял небольшой чайник, который стоял на столике. Он медленно налил себе чашку чая, показывая одной рукой, что я мог сделать то же самое с посудой на моем круглом столе.

— Твой отец отправился в свободное плавание, — продолжал Макинтайр. — Он не дал нам помочь ему. Сунил пытался вернуть его к нормальной жизни. — Аскари молчаливо кивнул, его глаза цвета кислого молока горели. — Но он не был глубоко. Он просто не понимал, с чем он связался, и мы пытались бросить ему спасательный круг, но он отплывал все дальше. У меня не было мыслей, что Даминдра нанес смертельный удар, может, это был он. В данной ситуации, он просто убивал человека, который уже был мертв.

Этот ублюдок пытался сказать мне, что это было убийство из милосердия. Да, это было поразительно.

Но не только факт смерти моего отца нуждался в объяснениях. Там еще было ГДЕ.

— Тогда почему это было у Башен Молчания? Почему там? — Я не повышал голоса. Может быть, они думали, что я буду орать, выйду из себя. Но я не собирался кричать.

Аскари зашевелился, как просыпающийся бык.

— Никто не знает. Это место твой отец выбрал сам. Может, он хотел расстроить моих лучших клиентов. Может, он заблудился. В этом не было никакого смысла, последствий.

Не было последствий. У всего в Индии есть свои последствия.

— А что насчет Раджа, это тоже было убийство из милосердия? — Я вышел за рамки своего правила не кричать меньше чем за минуту.

Аскари подошел ко мне и пристально смотрел на мое лицо. Затем он плюнул на меня. Большой горячий плевок сползал по моей щеке и запятнал одну из линз моих смешных очков. Я встретился с ним взглядом и даже не поднял руку, чтобы вытереть это.

— Все что я знаю, — голос Аскари был как пропитанный ядом кураре бархат, — что это из-за тебя бизнес, который был основан еще моим дедом, и он стал под моим руководством одним из сокровищ Индии, превратился в пепел. Это все, что я знаю. Ты думаешь, что я хоть на йоту убежден, что клерк сгорел там? Мое единственное сожаление — что ты не сгорел вместе со зданием.

— Перерыв. Сядь, Сунил, — сказал Макинтайр, улыбаясь, как понимающий дядюшка. — Не позволяй этому ребенку завести тебя. Мы можем разобраться с делами и затем убраться отсюда.

Я повернулся к Мэндипу:

— Почему, Чарльз? Что ты делаешь с этими людьми? Мой отец боготворил тебя. Полторы тысячи человек боготворят тебя. Что привело тебя к этому? Ты не хотел, чтобы я ехал в Бомбей, или нет? У тебя есть лишь часть совести, что произошло со второй ее частью?

Он лишь смотрел на меня.

— Видишь ли, Фин, — сказал Макинтайр, — когда вы проводите время вместе, взаперти, если тебе так нравится, вы или начинаете ненавидеть друг друга, или соглашаетесь на различных точках зрения. Мы… — Он расправил руки, чтобы показать на Мэндипа и Аскари, — научились выносить друг друга. Конечно, мы разные, но мы подходим друг другу, и у нас одинаковые точки зрения на мир.

— Я удивлен, что вы вдвоем еще не организовали кампанию по захвату Польши.

Лицо Макинтайра тут же напряглось. Затем он расслабился:

— Итак, Фин. Во время твоего непродолжительного, но насыщенного событиями визита в Бомбей что ты разузнал? Раскрыл нас.

У меня пересохло во рту. Чай бы помог, но я не хотел никакого гостеприимства от этого человека.

— Вы управляете современной системой отмывки денег для нерезидентных индийцев. — Это звучало так, словно я читал по бумажке. — Это могло начаться с золотом из Залива в Индию, но теперь вы занимаетесь всем — акции, земля, оборудование, всем чем угодно. «Кетан Секьюритиз» — трубопровод, и через него прокачиваются огромные суммы денег. Связь с нерезидентными индийцами — компания «Гакстейбл», которой в свою очередь владеет «Сарацен Секьюритиз» — турецкая компания. Вы объединяете структуру, вводя «Кетан Секьюритиз» в «Джефферсон Траст» через приобретение. «Сарацен» — клиент «Клэй и Вестминстер», должен быть приобретен холдингом «Реноу» — клиентом «Шустер Маннхайм». Когда объединение закончится, все сольется в одну гармоничную и неразрушимую систему. В каком месте слияние «Шустер» и «Клэй» вливается в систему, я могу лишь делать догадки, но я думаю сыграть в этом свою роль.

Я почти полностью исчерпал возможности своей речи. И я все еще пытался найти смысл в эпитафии Эрни.

Макинтайр кивнул:

— Милые выводы. Аккуратные, точные. С небольшой долей лирических отступлений. Полные. Милые. — Он повернулся к Мэндипу. — Жаль, что мы не можем оставить его, Чарльз. В других обстоятельствах он мог стать неплохим партнером. — Он помахал рукой на Аскари. — Хочешь добавить что-нибудь, Сунил?