Стены молчания

Существуют и другие-секты, культы и суеверия, которые поставляют товар для этого бизнеса, но в большинстве случаев этому способствует ужасающая нищета.

Иногда мы работаем с агентствами, коммерческими организациями: «Национальная сетевая компания против незаконной торговли», «Санлаап» и другие процветающие компании. Но Аскари всегда начинает нервничать, когда мы приближаемся к государственным учреждениям, даже квази — и непопулярным. Сутенер может об этом узнать и, без надежного прикрытия, Аскари вместе с Макинтайром прикончат в один момент. Угроза разоблачения несет больше опасности, чем любое письмо, которое только может быть.

Так что Аскари не хочет огласки. Хорошо, тогда мы предлагаем честный компромисс: мы остаемся нештатными партизанами по ту сторону границы. Если это сработает хотя бы отчасти, тогда мы используем методику. Но только пока это работает. Иногда я и Кэрол спорим по поводу стратегии, но в большинстве случаев предметом спора является счет из бакалейной лавки. Мы не хотим просить Макинтайра о субсидии на наше содержание. У нас есть небольшая адвокатская практика, строго non pro bono [14], нам хватает этого дохода для оплаты аренды. Макинтайр оставил нам небольшое состояние для поддержания скудной репутации и статуса.

Макинтайр зарекомендовал себя хорошим руководителем системы. Не думаю, что это было просто для него — одной рукой руководить слиянием, другой рукой напускать на нас дым, и я могу лишь предположить, что у него была и третья рука, которой он сдерживал клиентов, разъяренных после стычки во «Всемирном торговом центре», в которой, без сомнения, участвовал «Джефферсон Траст». Пабло помог удостовериться в том, что судебные исполнители пришли к правильному решению: документы о регистрации «макларена» были фальшивыми, а эта проклятая машина была не моя. Это была простая часть; я был невиновен. Сложная часть была уничтожением фактов, указывающих на Макинтайра и Аскари, и придумыванием новых фактов, прямо указывающих на Чарльза Мэндипа. Когда Манелли и окружной судья собирали доказательства, они поняли, как мало они имеют: исчезнувшие молодые служащие в «Делавэр Лоун» и разрешение Макларена на торговлю, пропасть которой помог Макинтайр; «Гакстейбл» теперь является пустой раковиной, окруженной стеной молчания и искромсанной бумагой. Индийские авторитеты оказались беспомощны; бюрократизм, умасленный Аскари и в дальнейшем стимулировавшийся тем фактом, что имена высших должностных лиц появлялись в электронных письмах Карлштайна.

Всякий раз Брэд Эмерсон из «Америка Дейли» пытается разжечь костер вокруг лжи и конспирации, но несколько писем и визитов в суд охладили пыл его прозы. Огни судебного процесса еще тлеют, но их нечем раздуть, они редки и залиты пятью миллионами, выплаченными потерпевшим. Мое имя употребляется в судебных газетах, но полиция не очень часто мной интересуется, думаю, мое присутствие необходимо только ради прошлого, и больше ничего. Но запах до сих пор витает над нами — надо мной и Кэрол; полагаю, так будет всегда. Он, как радиоактивные частицы, разрушается по принципу полураспада, но никогда не исчезает навсегда. Итак, наша адвокатская практика не является высококвалифицированной работой. Адвокат всегда имеет клиентов, соответствующих его уровню. А у меня теперь другой взгляд на репутацию. Репутация — это только мнение мира о тебе, а я достаточно опытен, чтобы знать, что мир часто ошибается. Репутация — она может исчезнуть в шуршании газет или в потоке жестяных банок на Пятой авеню. Последний счет за мою смелую хитрость составлял двадцать баксов. Макинтайр заплатил.

Пола получила свой миллион. Сейчас она во Флориде, видимо, там больше экзотических рыб. Миранда тоже получила свои деньги. Где она сейчас? Не имею ни малейшего понятия. Но я получил от нее письмо, в котором она пишет, что уволила своего адвоката и больше не будет меня преследовать. Но Пабло все еще остается частью моей жизни, негласный ставленник Макинтайра, слишком часто выпивая со мной слишком много виски. Мудрый адвокат, помогающий нам в случае проблем, что бывает достаточно часто. Он часто приходит к нам как умалишенный, которому дали приют. Мы считаем, что любой другой владелец, кроме Карлштайна, будет лучше него самого. «Боже мой», — говорит он.

Мы часто думаем, что в один прекрасный день мы можем оказаться в руках сутенеров, подлецов, Аскари и Макинтайра. Для этого будет достаточно причин, и это будет несложно. Так что каждый день для нас — подарок. И в благодарность за этот подарок мы пытаемся спасти фей. Я не веду им счет. Мы не проводим с ними время за ласковыми разговорами.

Приити вышла замуж за американца. Время от времени мы получаем от нее известия, и когда мы спрашиваем у нее о подробностях, она сообщает, что может помочь нам в нашей работе. Мы обращаемся к ее знаниям все реже и реже; мы продвинулись, составили свою базу данных, и нам нет нужды напоминать ей о ее прошлой жизни.

Я возвращался к Башням Молчания. Сейчас это уже не такое унылое место. Я не видел ни одного грифа — мне сказали, что большая их часть сдохла от болезни. Крест, поставленный моей матерью, до сих пор сохранился, но он не напоминает мне о ней; может быть, и не должен. Ее великолепное путешествие по Аравийскому морю по-прежнему остается ниточкой, связывающей с прошлой неосмотрительностью, которой оно было, когда я позволил ей уснуть. Этот образ наполняет меня воспоминаниями столь же мощными, как прилив.

Теперь я не связываю Башни со своим отцом. Возможно, Аскари был прав, месторасположение было совпадением, судьба не уточняла, где должен был умереть мой отец, где убийцы должны были убить его. У моего отца не было причин падать ниц перед Заратустрой, богом персов и парси. Это случилось там, где случилось, вот и все.

Так много богов. Боги прекрасны. Есть боги души, любви, загробного мира. Боги плоти, денег, человеческих поступков. Боги передают потомству каменные скрижали суеверия и правды. В любом случае, скрижали — это правила, которые необходимо выполнять. Мир полон разных, часто противоречащих друг другу правил. Иногда я поднимаю глаза на Креденс Билдинг — кирпичик в стене зданий, — которые загораживают то место, где раньше находился «Всемирный торговый центр», они, как брезент, закрывают остатки машины после аварии. Адвокаты «Клэй и Вестминстер» переехали в новое здание на окраине города, но я представляю себе не такую уж маленькую армию адвокатов, составляющих законопроекты, критикующих, дискутирующих, спорящих, внимательно исследующих правила, ищущих пути для подгонки скрижалей под себя, превращающих правду в суеверия, и наоборот. Древняя алхимия. Вся эта сила ума, бумаги, денег, времени и тяжелого труда посвящена уничтожению этих скрижалей, установке надгробных памятников сотворенным деяниям и выигранным процессам, укрепленным оффшорным убежищам и разосланным платежным поручительствам. Неужели эта алхимия не лучше?

Потом я пнул ногой свою лицемерную сущность. Большая их часть довольно честна; они просто делают то, что делают. Черт, у меня нет вариантов ответов. Карьера моя и Кэрол нашла свое убежище среди двух древнейших профессий. Некоторые люди могут сказать, что я должен считать себя удачливым и перестать осуждать других людей. Но я не хочу переставать. Я не хочу вешать трубку, пока разговор не закончен, пока еще есть что сказать.