Игра с тенью

— Вы же знаете, каковы солнцепоклонники. Их божество насыщается только кровью, а в противном случае приходит в ярость и не возвращается.

— Кровью!

— Я говорю про девочек, мистер Хартрайт. Осведомленные люди были в курсе. Я сам видел, как одну из них вытаскивали из канала: на голову наброшен капюшон, а на руках и лодыжках — следы веревки. Ее удерживали под водой, пока она не захлебнулась.

Какое-то время я не мог говорить. Не мог двигаться. А потом услышал собственный шепот:

— Зачем вы мне об этом рассказываете?

Ответа не последовало. Я ждал. Секунд через пятнадцать я ощутил: что-то слепо ерзает по моему колену. Опустив руку, я нащупал пальцы Симпсона. Холодные, будто камень. В тот же момент они поползли к моему запястью.

Я отшатнулся, распахнул дверь и вывалился из кареты.

Это не сон. На том месте, где стояла карета, виднеется конский навоз.

Неужели это правда?

Может ли это быть правдой?

Кто такой Симпсон?

Мог ли Кингсетт подослать его?

А не Кингсетт ли он?

LXII

Среда

Прошлой ночью мне приснилось, что ты повстречал умную женщину, которая смогла говорить с тобой обо всем, чего я не понимаю, и она увела тебя от меня.

Сны часто бывают правдивыми, не так ли?

Лора

LXIII

Четверг

Записать. Я должен записать.

Упорядочить хаос.

Сегодня я посетил женщину-медиума. Ожидая в гостиной, я не мог примириться с тем, что все-таки пришел к ней. Глядя из окна на толпу, кружащую по Брук-стрит, я подумал: сейчас несложно выбежать из этого дома и затеряться среди прохожих.

Но тут появилась горничная:

— Миссис Маст ждет вас, сэр.

Она проводила меня в небольшую приемную, находившуюся в глубине дома. Занавески были уже опущены, а газовые лампы — зажжены. В камине горел нежаркий огонь, и воздух казался холодноватым.

За столом, разместившимся в центре комнаты, сидели две женщины. Одна — немолодая и худощавая, с длинным лицом и крупным носом, очень угловатая и седая — казалась отлитой из железа. Вторая была лет на тридцать моложе — пухлая и подвижная, с розовыми щеками и ясными глазами.

— Мистер Хартрайт, мэм, — доложила горничная.

— Здравствуйте, мистер Хартрайт, — сказала младшая из женщин и по-мужски пожала мне руку. — Я Евфимия Маст.

— Здравствуйте.

— А это — моя мама.

— Здравствуйте.

— Мама будет мне ассистировать, — пояснила миссис Маст. — Садитесь, пожалуйста.

Она говорила живо и по-деловому, с отчетливо-гнусавым американским акцентом, который и не пыталась смягчать. Пока я придвигал стул, она осведомилась:

— Вы прибегали ранее к подобным консультациям, мистер Хартрайт?

— Не такого рода.

— А почему, смею спросить, вы пришли ко мне?

— Я хочу, — неужели именно я это произношу? — вступить в контакт с умершим человеком.

Я прикусил язык. Ранее я решил не упоминать о своих целях: ведь если миссис Маст — всего лишь искусная фокусница, обогатившаяся на людском легковерии, — а я почти не сомневался в этом, — она вполне способна сконструировать нужный «дух», руководствуясь тем, что я ненамеренно о нем сообщу. Но потом я немного расслабился: пока известен только пол духа; невероятно, чтобы даже самый опытный обманщик мог извлечь из этого пользу.

— Мы не называем их «мертвыми», — деловито, словно инженер, советующий говорить «поршень», а не «плунжер», поправила меня миссис Маст, — мы их зовем «ушедшими». Он относится к близким людям, которых вы утратили?

— В каком-то смысле — да.

— Ну что же, я сделаю то, что в моих силах, мистер Хартрайт, но, надеюсь, вы понимаете: гарантий я не даю. Я всего лишь проводник. Некоторые духи не в состоянии связываться с нами с Той Стороны. А некоторые не хотят связываться. — Внезапно она стала серьезной, мрачной. — Очень важно, чтобы вы осознали это, прежде чем мы начнем.

Я кивнул.

— Вы впечатлительный человек, мистер Хартрайт, — по тону миссис Маст можно было заключить, что это качество столь же очевидно и неустранимо, как цвет моих глаз, — а впечатлительные люди иногда сильно тревожатся, когда я вхожу в транс. Позвольте объяснить. Мое физическое тело останется здесь, однако контролировать его будет другое существо. Скорее всего — один из моих вожатых с Той Стороны: Бегущий Олень или Мопс. Поговорите с ней, словно она — ваш друг. Поначалу ситуация покажется вам странной, но ее ничто не удивит, обещаю вам. А я сама — что бы вы ни увидели и ни услышали, — я этого не замечу. Поэтому не нужно думать, будто происходит неладное и мне требуется помощь. Предоставьте событиям развиваться естественным путем, и в нужный момент я возвращусь.

Миссис Маст ждала моего ответа. Я колебался. Но потом снова кивнул. Если я не могу хотя бы притвориться, что верю в реальность духовного мира, к чему было приходить сюда?

— Отлично. Вы принесли какую-нибудь принадлежавшую ему или связанную с ним вещь? Иногда это помогает.

Насколько я знал, такое требование было обычным; предвидя его, я перед выходом из дома сунул в карман одну из кистей, отданных мне Гадженом. Но теперь я раздумывал. Кисть — ключ, и важный ключ. Стоит ли заходить так далеко?

Миссис Маст, видимо, заметила мои колебания и попросила:

— Пожалуйста, отдайте мне это.

Я протянул ей кисть, поклявшись себе ничего больше не открывать.

— Спасибо.

Она взяла кисть обеими руками и ласково погладила пальцами. Спустя несколько мгновений, дабы лучше сосредоточиться, она закрыла глаза. Я заметил, что старшая женщина внимательно за ней следит, время от времени бросая на меня предостерегающие взгляды, означающие: «Молчите». Приблизительно через минуту миссис Маст начала клониться набок и потряхивать головой, будто путешественник, заснувший в поезде. Ее мать, как по сигналу, встала и, двигаясь столь тихо, что я едва ее слышал, погасила лампы и уселась подле дочери. Единственным источником света стали теперь угасающие огни в камине, и с того места, где я сидел, были видны только неясные силуэты обеих женщин.

Внезапно миссис Маст принялась бормотать. Поначалу слышался только поток стонов и бессмысленных слов, как будто она говорила во сне. Потом миссис Маст охватили сильные корчи, и я услышал два неясных женских голоса, исходившие из ее горла, но вовсе ей не принадлежавшие.

— Ты…

— Мой…

— Турок…

— Я помогаю…

— Не ее…

Но вот миссис Маст внезапно склонилась на плечо матери. И один из голосов совершенно отчетливо произнес:

— Здесь. Ее пет. Она ничего не знает. Я знаю.

Казалось, говорит девочка лет одиннадцати-двенадцати.

Не американка. Откуда-то с севера — может быть, из Йоркшира или Ланкашира, хотя некоторые слова произносились с низким, гортанным призвуком, напоминавшим иностранный акцент. Общее впечатление было столь странным, что я поневоле содрогнулся.

— Приступайте, — шепнула старшая женщина, — спросите ее о чем-нибудь.

Почему я не мог вымолвить ни слова? Чего я боялся?

— Приступайте, — прошипела пожилая дама.

— Кто вы? — спросил я.

— Мопс, — ответил голос.

— А почему вы со мной разговариваете?

— Я иду. Для нее.

— А кто она?

— Вы знаете. Миссис Уоссер. Уоссернэйм. Маст. Я иду и ищу их для нее. Она думает, это она или кто-то другой, но это всегда я.

— Вы хотите сказать, что вы ищете духов?

— А, ну да.