Транс

Карри нахмурил брови, что-то припоминая.

– Пожалуй, так оно и есть. Том почти год провел в Эджвуде, пока мы не взяли его с собой на испытание. В последующие два года он несколько раз побывал во Вьетнаме.

– И всегда в составе команды Джека Крейна? – спросил Сёрл.

– Всегда. Крейн требовал, чтобы у него были самые талантливые. А Киган к таким и относился.

– Но чем же все-таки там занимались все вы? – спросил Драммонд.

– Проводили всевозможные эксперименты. Тайно на наших парнях и открыто на пленных вьетнамцах. Большинство препаратов, с которыми мы имели дело, не имели ни запаха, ни вкуса, ни особого цвета – их нельзя было распознать. Их вводили в пищу, напитки, разбрызгивали в воздухе, втирали в кожу. Мы испытывали их на нашем персонале в ситуациях различной степени опасности. Наблюдали за реакцией людей, их способностью выполнять приказы, следили за продолжительностью воздействия наркотиков.

– Но как же вам удавалось войти в близкий контакт с человеком, чтобы ввести эти вещества? На вашей форме наверняка не было специальных отличительных знаков вашего химического центра.

Карри усмехнулся.

– Конечно нет, док. Обычно мы набирали добровольцев и приезжали как армейские психологи. А добровольцы как приезжали из своих подразделений, так и возвращались туда.

– А много было осечек с лекарствами?

– Несколько.

– А смертей?

– Пара случаев. За исключением "Триц".

– Хорошо, – вступил в разговор Джордж Сёрл, – перейдем теперь к "Триц". Я хотел бы услышать все от живого свидетеля. И как можно подробнее.

Карри набрал в легкие воздух, собрался с духом.

– В конце семьдесят первого года ситуация во Вьетнаме с каждым днем ухудшалась. Пентагон запаниковал. Еще бы, вот-вот проиграет свою первую войну, и кому? Какой-то горстке крестьян в черных пижамах. По крайней мере, так казалось многим. Том Киган занимался проблемами управления мозгом, меняя в нем молекулярный состав биологически активных веществ. Особенно его интересовали возможности изменения структуры рибонуклеиновой кислоты, поскольку это влекло за собой изменения структуры и функций белков и могло вызвать изменения ферментов в определенных участках центральной нервной системы. Том приехал вместе с командой Крейна; они привезли вещество под названием "трицианопроп" и начали проводить лабораторные испытания. Сразу же удалось установить, что трицианопроп значительно повышает внушаемость, и Джек Крейн приказал немедленно приступить к полевым испытаниям. Том возражал, говорил, что у него вызывают опасения некоторые отрицательные реакции, которые предшествуют окончательному результату.

– Какие, например? – спросил Драммонд.

– Например, истерии. Под действием трицианопропа люди становились невероятно оживленными, лезли на стены, висели на лампах, боролись друг с другом, точнее, швыряли друг друга по комнате. Несколько парней получили увечья. Но Крейн ничего не хотел слушать. Он был одержим идеей переплюнуть всех, "победить непобедимое"... Так вот. Мы отправились во Вьетнам. Горы во Вьетнаме – ужасное место, они покрыты джунглями, окутаны густым туманом. Буквально в миле от вас могут окопаться десять тысяч вьетконговцев, а вы их даже не заметите. Наши парни ненавидели эти места, боялись их. Но Крейн решил, что это как раз подходящие условия, чтобы испытать трицианопроп. Мы взяли с собой сто двадцать добровольцев, большинство из них уже имели опыт войны в джунглях. Вся операция проводилась в глубокой тайне. Никто из армейских солдат и морских пехотинцев не знал, куда мы направляемся, а если и догадывались, то помалкивали – национальная безопасность! Судя по тому, как действовал Крейн, у него был приказ свыше.

Мы разбили палаточный лагерь. Погода стояла отвратительная, шел дождь, был ужасный холод. Крейн сообщил всем, что мы прибыли со специальным заданием: испытать новый "Ц-рацион", он поможет солдатам преодолеть страх и сделает их неуязвимыми для врага.

– И они поверили этому? – нахмурился Драммонд.

– Послушайте, док... Когда Джек Крейн говорит вам что-нибудь, вы ему верите. Тем-то этот парень и опасен. Вспомните, что он говорит сейчас на всю страну: "ДЖЕК КРЕЙН НЕ ДОПУСТИТ ЭТОГО". И все спокойно глотают эту чушь. Потом в течение двух, четырех, шести лет он будет говорить нам: "СНАЧАЛА НАНЕСЕМ ЯДЕРНЫЙ УДАР ПО ЭТИМ НЕГОДЯЯМ!" И мы опять проглотим это.

Драммонд кивнул.

– Продолжайте, Вендел.

– Ну так вот. Несколько дней Крейн "выдерживал" солдат, они дрожали от холода, ходили в дальние рейды, все начали скулить от усталости. И тут Крейн собрал их всех вместе и дал им специальный препарат "Ц".

Карри покачал головой.

– Дружище, я вижу все это, как сейчас. Начинало темнеть. Дождь прекратился. Сто двадцать парней сидели на траве в зеленых солдатских робах, в шлемах, но без камуфляжных костюмов – с момента нашего прибытия с вьетконговцами мы не сталкивались, все были вооружены автоматами и гранатами. Крейн острил, раздавая препарат "Ц-рацион". Потом они принялись его жевать. Все началось с того, что кто-то спросил Крейна: "А что в этом "Ц-рационе", сэр?" Крейн ответил: "Название такое длинное, что вы его будете глотать дольше, чем саму порцию, назовем его просто "Триц". И тут парень выдал: "Триц-блиц, триц-блиц". Все стали смеяться, отпускать шутки, а один парень придумал даже рифму: "Блиц-блиц, укокошим сотню лиц", имея в виду вьетнамцев. Дальше – больше. Все стали придумывать свои варианты, пока кто-то не сочинил что-то вроде стиха, куплета и не стал распевать его, прищелкивая пальцами: "Триц-блиц, триц-блиц, укокошим сотню лиц!"

Вскоре трицианопроп начал действовать. Парни словно сошли с ума. Представляете? Сто двадцать человек щелкают пальцами, и скандируют: "Триц-блиц, триц-блиц... укокошим сотню лиц", и хохочут, просто умирают от смеха, катаются по земле, поднимаются и снова падают, ползают на четвереньках, но не могут удержаться от хохота, хохот становится истерическим... Один парень – его звали Марти – взобрался на дерево. По словам Кигана, этот Марти был из его родного города. Так вот, этот парень взбирался на дерево как обезьяна. Он словно лез по канату. Другие тоже будто сошли с ума. Шатаются как пьяные, придираются друг к другу, толкаются, дерутся – словно после хорошего футбольного матча. И все кажутся счастливыми, по-настоящему счастливыми.

Содрогнувшись всем телом, Карри глубоко вздохнул. На мгновение в комнате воцарилась тишина.

– Но внезапно веселье стихло. Настроение у всех резко изменилось – они впали в ярость. Началась перестрелка. Через какие-то пять секунд стреляли все, поливая джунгли автоматными очередями. Я видел, как Том уже с самого начала что-то кричал Джеку Крейну, но тот стоял, широко открыв глаза, и откровенно любовался этим зрелищем. По-видимому, он был счастлив – наконец-то найдено средство, с помощью которого мирных парней можно превратить в настоящих агрессоров. Но он ликовал недолго – кто-то из парней снял выстрелом Марти. Тот упал. После этого все и началось...

Это был настоящий кошмар. Что творилось в головах у парней, можно было только догадываться. Возможно, у них начались галлюцинации, может, они решили, что в Марти стреляли вьетнамцы, может, в подступающих сумерках все они показались друг другу вьетнамцами. Точно сказать не могу. Но они просто устроили бойню. Кричали, визжали, страх у них исчез, и они с готовностью разряжали обоймы друг в друга.

Том Киган стоял в полном оцепенении, он был потрясен. Я схватил его, оттащил в джунгли и держал, пока перестрелка не прекратилась. Длилась она недолго. Буквально через две-три минуты все было кончено. И тогда наступила тишина. Тишина в горах. Раньше мы никогда не слышали такой тишины.

Я оставил Тома в укрытии и пополз назад. Джек Крейн все еще стоял там, на краю джунглей, глядя на кровавое месиво, и лицо его выражало разочарование. Только разочарование, клянусь вам. Уставившись на меня своими стеклянными глазами, Крейн произнес: "На войне люди погибают. Это была засада, устроенная вьетконговцами. И никакого "Триц-блиц".