Ганнибал

– Эй-эй, – сказал Барни. – С тобой все в порядке?

– Да так, семейные дрязги, что тут еще скажешь? Я в порядке, – ответила Марго.

Сегодня она работала с дьявольским усердием – слишком тяжелый вес, слишком много повторений.

Один раз Барни даже подошел к ней, отобрал гантель и покачал головой:

– Так ты порвешь себе что-нибудь, – сказал он.

Она еще вовсю работала на велосипеде, когда Барни закончил тренировку и отправился в душевую. Он стоял под обжигающими струями, давая горячей воде унести с собой всю усталость, все тяжкие впечатления долгого, трудного дня. Душ при тренажерном зале был общий, с четырьмя душевыми головками наверху, еще несколькими на уровне поясницы и ниже – у бедер. Барни любил включить два душа сразу, чтобы потоки воды сливались на его крупном теле.

Очень скоро его окутал густой туман, скрывший все от его глаз; он ощущал лишь, как струи воды разбиваются о его голову. Барни нравилось размышлять в душевой. Облака пара. «Облака» – Аристофан. Доктор Лектер объяснил ему про то, почему ящерица помочилась на Сократа. Он подумал – а ведь до того, как его выправил безжалостный молот логики доктора Лектера, кто-нибудь вроде профессора Дёмлинга мог распоряжаться им без всякого труда.

Когда он услышал, как включили другой душ, он не обратил на это внимания и продолжал растираться жесткой щеткой. Другие служащие тоже пользовались тренажерным залом, но в основном рано утром и после полудня. Правила мужского этикета не позволяют обращать внимание на других моющихся в душе спортсменов, но Барни задумался – кто бы это мог быть? Он надеялся, что не Корделл, от которого у него каждый раз перехватывало дыхание. Очень редко кто пользовался душем при зале так поздно. Кто же, черт возьми, это мог быть? Барни повернулся, подставив воде затылок и шею. Клубы пара, из которых временами проглядывают отдельные фрагменты, словно фрагменты фрески на штукатурке стены. То – массивное плечо, то – мускулистая нога. Прекрасной формы рука растирает мощную шею и плечи, алые ногти… Это же – рука Марго! Крашеные ногти на пальцах ноги. Нога Марго.

Барни поднял лицо к душевой головке, струи воды били по лбу и щекам. Он глубоко вдохнул и задержал дыхание. Совсем рядом с ним женщина поворачивалась то так, то сяк, растиралась очень по-деловому. Теперь она мыла голову. Это, конечно, Марго, ее втянутый мускулистый живот, небольшие, упругие груди на массивном торсе, соски напряглись под бьющими струями воды, ее лоно, ее бугрящиеся мускулы в той арке, что образуют ноги, соединяясь с телом, и розовое, обрамленное светлыми, тщательно подстриженными волосами… ее норка?

Барни еще раз сделал вдох, такой глубокий, на какой только хватило легких… Он чувствовал, что у него возникает некоторая проблема. Кожа Марго блестела после тяжелой тренировки, как шкура скаковой лошади. Интерес Барни возрастал и становился все более очевидным, ему пришлось повернуться спиной. Может, удастся не обращать на нее внимания, пока она не уйдет?

Воду рядом выключили, но теперь послышался голос Марго:

– Эй, Барни, какие там ставки на «Патриотов»?

– Ну… через моего парня можно получить по пять с половиной на их игру против команды Майами. – Он глянул через плечо.

Теперь она растиралась полотенцем чуть поодаль, так чтобы брызги от душа Барни на нее не попадали. Волосы прилипли ко лбу, лицо теперь было свежим, от слез не осталось и следа. Оказалось, что у Марго прекрасная кожа.

– Так ты будешь на них ставить? – спросила она. – У Джуди в конторе они на «Патриотов» все вместе ставят…

Дослушать ее Барни уже просто не был способен. Розовое, обрамленное светлыми подстриженными волосами… Лицо у Барни горело, эрекция достигла предела. Он был озадачен, встревожен. На какой-то миг его пробрала дрожь. Он же никогда в жизни не испытывал влечения к мужчинам! Но Марго, несмотря на всю свою мускулатуру, была все-таки женщиной. И она ему нравилась.

Какого хрена она приперлась в душ одновременно с ним!?

Он выключил воду и мокрым предстал перед Марго. Ни на миг не задумавшись о том, что делает, он погладил ладонью ее щеку.

– Ради всего святого, Марго, – пробормотал он, задыхаясь.

Она глянула вниз:

– Черт возьми, Барни! Не вздумай…

Барни вытянул шею и попытался нежно поцеловать ее лицо, не коснувшись ее тела напряженным членом, но все равно – коснулся, она отшатнулась, глядя на струйку прозрачной жидкости, протянувшуюся между ним и ею, и, выбросив вперед руку, какой мог бы позавидовать центральный защитник в американском футболе, нанесла в широченную грудь Барни такой удар, что ноги его подкосились и он со всего размаху сел на мокрый пол душевой.

– Ах ты, подонок долбаный! – прошипела она. – Как я раньше не догадалась! Извращенец! Возьми эту свою штуку и засунь в …

Барни вскочил на ноги и бросился прочь из душевой, на ходу натягивая одежду на мокрое тело; из зала он вышел, ни слова не промолвив.

Барни жил в доме с черепичной крышей, стоявшем отдельно от главного здания; когда-то здесь была конюшня, а теперь размещались гаражи с квартирами для служащих наверху.

Поздно ночью он сидел, постукивая по клавишам ноутбука, работал над заданием для заочного курса в Интернете. Ощутил, как задрожал пол, – по лестнице поднимался человек весьма солидного веса.

Легкий стук в дверь. Когда дверь открылась, за ней стояла Марго, облаченная в толстый свитер и обтяжную шерстяную шапочку.

– Можно к тебе на минутку?

Несколько секунд Барни пристально смотрел на носки своих ботинок и только потом отступил в сторону от двери, давая ей пройти.

– Слушай, Барни, прости меня за то, что случилось там, в этой… – сказала она. – Я как-то вроде труханула. Ну, я хочу сказать, я труханула, а потом и вовсе ударилась в панику. Мне нравилось, что мы – друзья.

– Мне тоже.

– Я думала, что мы можем… ну вроде дружить по-настоящему, как два товарища.

– Марго, да ладно тебе! Я сказал – будем друзьями, только ведь я не какой-нибудь чертов евнух. А ты взяла и заявилась ко мне в этот стёбаный душ. Ты выглядела просто здорово, я ничего не мог с этим поделать. Ты стоишь голышом под душем, и я вижу сразу две такие штуки, которые мне очень даже нравятся.

– Ну да, – сказала Марго, – меня и мою норку.

Оба так удивились, что не могли не рассмеяться.

Марго подошла и обняла Барни, прижав к себе так, что, будь он послабее, без телесных повреждений дело бы не обошлось.

– Слушай, – сказала она. – Если бы я хотела заиметь парня, это обязательно был бы ты. Никто другой. Но такие вещи не для меня. По правде. Ни сейчас. Ни когда-нибудь еще в жизни.

Барни кивнул.

– Ага, я знаю. Просто из головы вон.

Они постояли немного молча, по-прежнему обнявшись.

– Хочешь, попробуем быть друзьями? – спросила она.

Он помолчал с минуту, размышляя.

– Ага. Только ты должна мне чуточку помочь. Давай заключим сделку. Я сделаю над собой невероятное усилие, чтоб забыть то, что видел в душевой, а ты больше никогда мне этого не показывай. И титьки свои тоже, когда мы в зале. Ну, как? Идет?

– Я могу быть хорошим другом, Барни. Приходи к нам завтра, ладно? Джуди здорово готовит. Да и я готовить умею.

– Ага. Только вряд ли ты умеешь готовить лучше, чем я.

– Ну, с тобой не соскучишься! – сказала Марго.

ГЛАВА 62

Доктор Лектер поднял бутылку «Шато Петрю» к свету. Он поставил ее прямо, донышком вниз, еще накануне, на всякий случай – вдруг там образуется осадок. Взглянул на часы и решил, что настало время откупорить вино.

Это была задача, связанная, по мнению доктора Лектера, с довольно существенным риском, здесь приходилось полагаться на случай в большей степени, чем ему того хотелось бы. Поспешности здесь он не допускал. Ему хотелось насладиться цветом вина в хрустальном графине. А что, если он вытащит пробку слишком рано, вдруг окажется, что характерный священнейший запах вина уже ослабел и может быть совсем утрачен при переливании его в графин? Лучи света обнаружили присутствие небольшого осадка.