Ганнибал

Барни за свою жизнь насмотрелся разных физиономий и остался в живых потому, что научился читать выражение, на них написанное. Он понимал – Марго говорит правду.

– Знаю.

– Все равно как если бы мы сделали все это вместе. Один раз я смогу быть очень щедрой. Но только один раз. Но там будет достаточно. Хочешь знать, сколько?

– Марго, ничего не должно случиться в мое дежурство. И до тех пор, пока я беру у него деньги за то, что о нем забочусь.

– Почему, Барни?

Сидя на тюке сена, он пожал широченными плечами.

– Договор есть договор.

– И это ты называешь договором? Вот что будет настоящим договором, – произнесла Марго. – Пять миллионов долларов, Барни. Те самые, что должен получить Крендлер за то, что продаст Мэйсону ФБР, если хочешь знать.

– Мы ведь говорим о том, чтобы получить от Мэйсона достаточно спермы, чтобы Джуди забеременела.

– Мы говорим и еще кое о чем. Ты же знаешь, если возьмешь у Мэйсона малафейку и оставишь его в живых, он до тебя доберется, Барни. Куда бы ты ни убежал. Отправишься к грёбаным свиньям.

– Отправлюсь куда, ты сказала?

– Что такое с тобой, Барни? Semper Fi, как у тебя на плече начертано?

– Когда я согласился брать у него деньги, я обязался о нем заботиться. Пока я на него работаю, я не причиню ему никакого вреда.

– И не надо… Тебе не придется ничего другого с ним делать, только медицинские дела. Уже когда он будет мертв. Я не могу даже прикоснуться к нему… в этом месте. Ни за что. Никогда больше. Возможно, тебе придется помочь мне с Корделлом.

– Если ты убьешь Мэйсона, ты сможешь взять только одну порцию спермы, – сказал Барни.

– Мы получим пять кубических сантиметров, даже при нормально низком спермоотделении, введем наполнители и можем сделать пять попыток осеменения… можем попробовать in vitro – семья у Джуди очень плодовитая.

– Ты что, собиралась купить Корделла?

– Нет. Он не сдержал бы обещания. Его слово – дерьмо. Рано или поздно он явился бы меня шантажировать. Его придется убрать.

– Ты долго над этим думала.

– Да, Барни. Тебе надо будет взять на себя контроль за медицинскими приборами. Каждый монитор снабжен записывающим устройством, записи дублируются, записывается каждая секунда. Есть ТВ-установка с прямой трансляцией, но нет видеозаписи. Мы… то есть я… просуну руку под прозрачный панцирь респиратора, и грудная клетка Мэйсона будет обез-движена. Монитор покажет, что респиратор работает. Когда в сердцебиении и кровяном давлении наступят изменения, ты поспешишь к нам, он будет без сознания, ты можешь попытаться оживить его – делай все, что угодно, в полное свое удовольствие. Только случится так, что меня ты не заметишь. Делай ему искусственное дыхание, пока он не помрет. Ты же присутствовал на стольких аутопсиях, Барни. Что там ищут, когда хотят обнаружить удушение?

– Кровоизлияние под веками.

– У Мэйсона вовсе нет век.

Марго была весьма начитанна и привыкла покупать все, что хотела, и всех, кого хотела.

Барни взглянул ей прямо в глаза, но боковым зрением следил за молотом в ее руке, когда ответил:

– Нет, Марго.

– А если бы я согласилась, чтоб ты меня трахнул, ты сделал бы это?

– Нет.

– А если бы я тебя трахнула, сделал бы?

– Нет.

– А если бы ты здесь не работал и не нес медицинской ответственности за него, сделал бы?

– Скорее всего – нет.

– Это что – этические соображения или просто в штаны наложил?

– Откуда мне знать?

– Попробуем выяснить. Ты уволен, Барни.

Он кивнул, не очень удивившись.

– И вот еще что, Барни. – Она приложила палец к губам. – Ш-ш-ш! Дай мне слово, ладно? Надо ли предупреждать, что я могла бы прикончить тебя вот этим где-нибудь в Калифорнии, раньше, чем все случится? Мне ведь не надо тебя предупреждать, верно?

– Тебе незачем беспокоиться, – сказал Барни. – Беспокоиться надо мне. Я ведь не знаю, как Мэйсон расстается со своими людьми. Может, они просто исчезают.

– Тебе тоже незачем беспокоиться. Я просто объясню Мэйсону, что у тебя обнаружился гепатит. О его делах тебе не так уж много известно, только, что он пытается помочь правосудию… и он знает, что по договору тебе запрещается распространять о нем какую бы то ни было информацию. Так что он тебя отпустит.

А Барни подумал: кто же из них казался доктору Лектеру интереснее с точки зрения психотерапии – Мэйсон Верже или его сестричка?

ГЛАВА 66

Ночь уже наступила, когда длинный серебристый трейлер подошел к амбару в поместье Маскрэт-Фарм. Трейлер сильно запаздывал, и терпенье у всех было на пределе.

Поначалу все процедуры в Международном аэропорту Балтимор-Вашингтон проходили гладко, инспектор Сельхоздепартамента прямо на борту самолета проштамповал документы о доставке шестнадцати свиней. Инспектор Департамента был весьма опытным экспертом в области свиноводства, но ничего, подобного этим свиньям, он в жизни своей не видел. Потом Карло Деограциас заглянул внутрь грузовика. Это был трейлер для перевозки скота, и запах в нем стоял соответствующий; помимо этого, от множества предыдущих обитателей грузовика во всех щелях и трещинах остались следы их пребывания. Карло ни за что не соглашался разрешить, чтобы его свинок вы-грузили из самолета. Самолет ждал, пока разъяренный водитель, Карло и Пьеро Фальчоне отыщут другой трейлер для перевозки скота, более подходящий для перевозных контейнеров, найдут мойку с паровым шлангом и с помощью влажного пара отмоют грузовик изнутри.

И наконец, у самых главных ворот поместья Маскрэт-Фарм – последняя неприятность. Охранник проверил тоннаж машины и запретил въезд, ссылаясь на предел максимальной нагрузки декоративного моста. Он направил их к служебному въезду по дороге, идущей через государственный лесной заповедник. Ветви деревьев скребли по крыше и бокам высоченного трейлера, пока он медленно преодолевал последнюю пару миль.

Карло понравился просторный и чистый амбар поместья. Понравился и небольшой автопогрузчик с вильчатым захватом, плавно переносивший контейнеры в стойла, предназначавшиеся для пони.

Когда водитель скотоперевозчика принес электрошоковый щуп и предложил оживить одну из свиней, чтобы проверить, глубоко ли они усыплены, Карло с такой яростью вырвал у него щуп и так его напугал, что тот побоялся попросить щуп обратно.

Карло хотел дать своим огромным страшным подопечным оправиться от снотворного в полутьме, не выпуская их из клеток до тех пор, пока они окончательно не встанут на ноги, не станут нормально реагировать на то, что их окружает. Он опасался, что те, что проснутся первыми, могут попробовать на вкус своих не вполне пришедших в себя соседей. Любое лежащее на земле тело привлекало свиней, если стадо спало не вместе.

Пьеро и Томмазо должны были соблюдать особую осторожность с тех пор, как стадо сожрало киношника Оресте, а потом и его замороженного ассистента. Ни Пьеро, ни Томмазо не могли находиться в загоне или на пастбище, когда там были свиньи. Свиньи никак не угрожали людям, не скрежетали зубами, как это делают дикие кабаны, они просто следили за людьми с ужасающей свиной целеустремленностью и подбирались все ближе и ближе, пока не оказывались достаточно близко, чтобы напасть.

Карло, отличавшийся такой же целеустремленностью, не мог успокоиться и дать себе отдых, пока не прошел с фонарем вдоль всего забора, отгородившего мэйсоново лесное пастбище от огромного государственного леса.

Карло рыл землю карманным ножом под деревьями на паст-бище, чтобы проверить перегной, и обнаружил желуди. В последнем закатном свете, когда ехали сквозь лес, он слышал соек и решил – похоже, что тут должны быть желуди. И точно, правда, не так уж много. Ему вовсе не надо было, чтобы свиньи находили еду прямо на земле, а в большом лесу это было бы им так легко!

В открытом торце амбара Мэйсон построил прочный барьер с голландскими воротами из двух горизонтальных створок, точно такими, какие были у Карло в Сардинии.