Взгляд Медузы

Кабинет Арве располагался немного дальше по коридору, и он должен был пройти мимо ее двери, которую она оставила приоткрытой. Но чтобы уж наверняка быть уверенной в том, что он сообразит, что она здесь, она пнула мусорную корзину и выругалась. Шаги в коридоре затихли, в дверь постучали. Она развернулась в своем кресле.

— Привет, Нина. У тебя проблема?

— Да нет, я просто… споткнулась.

Обо что можно было споткнуться сидя, она не уточнила.

— Спасибо за вчерашний вечер, — улыбнулся Арве.

От того, как он это сказал, у нее зарделись щеки. Наверное, он заметил это, потому что добавил:

— Мне очень понравилось.

— Мне тоже, — пролепетала она и, взяв себя в руки, показала на его запястье. — Ты порезался, Арве?

Он взглянул на руку:

— Вот черт, я думал, что все вытер. Ободрал руку сегодня утром, когда жиклёр в машине прочищал. — Он подмигнул ей. — Не беспокойся, я и это переживу.

Выглядел он более бледным, чем обычно, лицо осунулось, глаза воспаленные.

— Ты хорошо спал? — заботливо спросила она.

— Не могу сказать, такое впечатление, будто мой мобильный звонил всю ночь.

— Что-то важное?

Он провел рукой по небритому подбородку. Отрастающая щетина была темнее, чем волосы на голове.

— Вот, например, некий Аксель Гленне звонил несколько раз.

Нину разобрало любопытство:

— И что ему было надо?

— Да кто его знает? Он что-то невнятное талдычил про эту студентку-медичку, про какое-то письмо, которое она якобы получила. Мне кажется, он с нами ведет какую-то свою игру. Мне удалось его убедить в том, что мы все, кто сейчас на месте, тут же срочно помчимся выполнять его указания. Остальное услышишь на утреннем совещании.

«Не уходи!» — подумала она, и, видимо, он почувствовал, потому что Арве подошел поближе.

— А ты чем тут занимаешься? Мне казалось, что ты вовсе не ранняя пташка. — Он поглядел на экран ее монитора. — Оснесский район? Ты же мне так и не рассказала подробнее, как вы туда ездили.

Нина закинула ногу на ногу. И сегодня тоже на ней была надета облегающая блузка. Она заметила, как его взгляд скользнул по ее груди.

— Там лес стеной! — вздохнула она. — Ты, наверное, не можешь себе представить, что это за испытание для женщины, выросшей в Бергене, забуриться в такую глушь! Ты-то сам ведь вырос в такой же чащобе.

Он доброжелательно улыбнулся. Нине показалось, что он собирался присесть на край ее стола, так что она могла бы прикоснуться к его бедру.

— Два таких выезда за две недели, — защебетала она, очищая стол от лишних бумаг. — Викен заехал в какой-то глухой тупик. Мы доехали до шлагбаума и застряли там. Ты только представь себе: я одна с Викеном в девственном лесу. Нервы щекочет, скажу я тебе. Я себя почувствовала Красной Шапочкой на пути к бабушке. А в первую поездку и того хуже, я тогда оказалась в таком месте, называется Рейн-воллен…

— Рейн-коллен.

— А, и правда. Место обитания неземных существ с диковинными синдромами.

Арве молчал, и она почувствовала смущение, начала в подробностях рассказывать о посещении пансионата, о пожилой женщине, которая там работает, и о похожей на мумию иссохшей бедняге неопределимого возраста в инвалидной коляске.

Она излагала эту историю весьма живо, как ей самой показалось, и Арве пару раз улыбнулся.

— В какой-то момент я здорово струхнула. Из одной комнаты вдруг вышел такой огроменный детина, даун. Встал посреди комнаты, ударил себя кулаком в грудь и заревел. — Она воспроизвела его ужимки и слова: — «Освальд мишку ловить! Освальд мишку ловить!» А тетки на это — ноль внимания. Уселись себе с ним вместе на диванчик и давай его поглаживать по шерстке — он и успокоился.

Нурбакк кивнул:

— Они умеют с ним обращаться.

Нина отодвинулась от него вместе с креслом.

— Ты знаешь?.. Ты там был?

Он посмотрел ей в лицо. Выражение его глаз изменилось, ей показалось, они стали какими-то жестокими, но потом его взгляд вновь стал приветливым. Арве облокотился о ее стол и улыбнулся:

— Освальд мой брат.

62

Нина изо всех сил пыталась сосредоточиться. Она прошлась по всему тексту заметок о посещении Рейн-коллена, потом еще раз перечитала показания Мириам Гайзаускас. Арве ушел к себе в кабинет, а кроме него, никого еще не было. Она пыталась сосредоточиться на чтении материалов по делу, но в ушах все еще звучал ее собственный голос — как она изображает страдающего монголизмом Освальда. Она закусила губу. Давно она не чувствовала себя такой дурой. Она несколько раз попросила прощения. Арве пытался обратить все в шутку. Заверил ее, что не принимает ничего на свой счет. Что его не задевают такие подтрунивания. Что ему делали и говорили вещи и похуже. Что дело тут в недостатке знаний, а не в злом умысле. «А ты правда не сердишься на меня?» — повторяла она раз за разом. Перед тем как уйти, он погладил ее по голове. Легонько так прикоснулся. Хотел утешить, наверное, а может, и по какой-то другой причине.

Не успела она решить, что об этом думать, как позвонили с центрального поста:

— Тут один человек звонит, он у меня на связи. Просит соединить с тобой. Говорит, что он католический священник из какой-то церкви здесь, в Осло.

«Мириам!» — пронеслось в голове у Нины. Звонивший представился отцом Раймондом Угельстадом из ордена доминиканцев.

— Это касается Мириам? — вырвалось у Нины.

— Да, — сказал святой отец. — Она называла ваше имя, когда заходила ко мне на днях; я так понял, что вы, видимо, беседовали с ней.

Голос у него был высокий, и говорил он немного в нос. Она представила себе пожилого полноватого человека, монаха в коричневой рясе.

— Я звоню, потому что очень беспокоюсь. Я, откровенно говоря, боюсь, что с ней могло что-нибудь случиться…

Двумя минутами позже Нина уже стучалась к Арве Нурбакку. Как хорошо, что она может прямо сейчас обсудить с ним то, что рассказал святой отец. И это могло бы загладить недавнюю неловкость, может быть, она и вовсе забылась бы.

— Мне только что звонили. Это касается Мириам. — И она пояснила, в чем дело.

— Это необходимо проверить сразу же, — решил Арве. — Я как раз пытался дозвониться до нее, но она не отвечает.

Дверь в квартиру Мириам Гайзаускас была приоткрыта. На дверной ручке висел пакет — такой, в каких продают цветы. Нина развернула маленькую открытку, прикрепленную к пакету золотой тесемкой. «Когда это закончится…» — было написано в ней. Она показала ее Арве, который наклонился, чтобы разобрать надпись.

— Не нравится мне это! — пробормотала она и ногой распахнула дверь. — Мириам?

Арве встал сзади:

— Наверное, нужно принять меры предосторожности, прежде чем входить, Нина.

— У нас нет на это времени. — Ей очень хотелось продемонстрировать ему свою решимость. — Кого нам остерегаться? Думаешь, мы здесь наткнемся на страшного медведя?

Он засмеялся:

— А ты не из пугливых!

Нина прошла в гостиную. Там все на первый взгляд выглядело так же, как при ее последнем посещении. Несколько бутылок пепси на столе, стопка книг. Спальный альков был пуст, одеяло брошено как попало.

— Мириам? — повторила она и прошла на кухню.

И там никого. В раковине громоздилась немытая посуда. На столике оставлена тарелка. Рядом с ней лежал вскрытый конверт и несколько фотографий. Она взяла в руки одну из них. На ней была Мириам. Половина снимка была отрезана. Нина перевернула его и прочитала на обороте: «С четвертой это случится».

Викен побарабанил пальцами по столу. Он был свежевыбрит, и пахло от него дорогим лосьоном после бритья. Отглаженная белая рубашка была застегнута до самого верха. Нина знала, что Паянен и Ярле Фрёэна после промаха с обвинением, которое пришлось снять, вызывали на ковер к ведущему криминалисту. Нагоняй достался им. А уж чего ведущий криминалист терпеть не мог, так это когда кто-нибудь пытался свалить ответственность за свои ошибки на нижестоящих. Правда, как только Паянен вышла оттуда, она вызвала Викена на свой собственный ковер, но стоять на нем было значительно мягче, и незаметно было, чтобы эта беседа сильно сказалась на инспекторе. Возможно, Викен уже запасся хладнокровием, так что рассказ Нины и Арве о находке в квартире Мириам, похоже, только укрепил его во мнении, что он был прав. Сейчас он походил на пса, который, если уж вцепился в кого-нибудь, ни за что не ослабит хватку.