Месть Крестного отца

Наутро Шарлотта Джерачи, не вставая с постели, принялась разгадывать кроссворд. Между шторами была щель, и кровать рассекал луч яркого солнца. Рядом, в белой майке и голубых пижамных штанах, спал Ник. Шарлотта лежала обнаженной поверх одеял. Ник был одет. Она загорела, хоть и была натуральной блондинкой, — в Нью-Йорке выдалась хорошая весна, и можно было загорать у подогретого бассейна. От бикини остались белые полоски, и в свои сорок четыре Шарлотта не выглядела глупо в открытом купальнике. Хотя Ник — сицилиец по матери и отцу, у него всегда были достаточно светлые волосы, и он сошел бы за ирландца или англичанина, а теперь совсем побледнел, хоть и провел два года в тропиках. Борода защищала кожу от солнца. Без нее он больше походил на себя прежнего. Мышцы на лице обвисли из-за болезни Паркинсона. Даже не скажешь, что он всего лишь на три года старше жены.

Ник проснулся. Потянулся и провел рукой по изгибу груди. Как он боялся никогда не увидеть ее. Эту грудь. Кроссворды. Шарлотта разгадывала их, только когда ее что-то беспокоило. В этом одна из прелестей брака: знаешь человека так хорошо, что капризы и странные привычки перестают удивлять и сводить с ума, принося утешение. Ник чувствовал сквозь одеяла теплоту солнечного луча.

— Я ненавидела тебя, — сказала Шарлотта, глядя на него.

— Доброе утро, — отозвался Ник, притягивая ее к себе.

Впервые почти за три года они проснулись вместе.

— Знаю, надо винить твоих недругов. Я так и делаю. Но мне сложно. Тайна, покрытая мраком. Хочется свалить на тебя всю ответственность.

— Все позади, — успокоил Ник. — Наша семья пережила разлуку. Девочки у нас сильные. Мы хорошо их воспитали. Скоро будем вместе. Я преодолею все препятствия ради тебя. Ради тебя, ради них. Я уже прокладываю дорогу обратно, милая. Поверь мне.

Шарлотта отбросила кроссворды и высвободилась из его объятий.

— Уже второй раз, Ник. Ты исчез дважды. Думаешь, редкие звонки и одна ночь все покроют? Бесконечные записи, где ты говоришь о джазе, мировых событиях и прочитанных книгах? Для меня это не позади, Ник. Мы не прошли и полпути. Даже сотой доли. Я люблю тебя, очень люблю, но и ненавижу тоже. Послушай. Пойми. Я вижу… и не смотри на меня так. Я вижу, ты не осознаешь, каково мне сейчас.

Неодобрительное выражение на лице Джерачи на самом деле было вызвано болезнью Паркинсона. Он смотрел на грудь, на полоску без загара, думая, как ему повезло, как прекрасно они станут жить, когда все закончится. В то же время Ника беспокоило открытое бикини и сомнения, нет ли у нее другого. Нет. Шарлотта не посмела бы, возможно, даже не захотела бы.

— Расскажи мне. Я весь во внимании.

— Я напугана, я одинока. Собственная жизнь мне неподвластна. Я всего лишь статистка в постановке «Бешеная погоня за Ником». Мне приходится делать все самой: твои обязанности по дому и свои. Думаешь, девочки в порядке, но это не так. Им нужен отец. Барб злится, сам знаешь. Говоришь, скоро вернешься, мы вернемся, а я представляю, как она сидит одна дома и ждет нас, страдает. А Бев? Бев тебя боготворит, ни одного плохого слова в твой адрес, всегда защищает. О ней я больше всего беспокоюсь. Тебя так долго не было, в Калифорнии сейчас такое творится, особенно в университетских городках, страшно подумать, в какую компанию она может попасть. Проведет лето у твоего отца, слава богу, а потом обратно к битникам, вольнодумцам, наркоманам и всем прелестям Беркли. Ты здесь ни при чем, но как бы хорошо в таком возрасте иметь рядом отца.

— Я сейчас, — извинился Ник и пошел в туалет.

Как это не похоже на Шарлотту. Она всегда держит мысли при себе. Еще накануне вечером они разговаривали за ужином и допоздна, в перерывах между любовью, тоже. О новостях, о том, как Шарлотта добралась. Сама вела машину. Выскользнула в темном парике через заднюю дверь ресторана и прошла полгорода пешком до бюро проката автомобилей, боясь оглянуться, а в машине постоянно смотрела в зеркало заднего вида, дрожа от страха тысячу миль. Даже не останавливалась по пути, только заправиться и купить пепси-колу. Теперь ей хотелось излить душу. Что ж, Шарлотта имеет на это право. Но как не похоже на нее. Мать Джерачи редко молчала, постоянно изливала жалобы на Фаусто, общалась с Ником как со взрослым, наперсником, а не мальчишкой. Он был предан матери до последнего и в то же время огорчался, видя, как ее прямолинейность роняет отца в глазах окружающих. Она настроила против Фаусто собственного сына. Неумышленно. У матери было доброе сердце. Родители жили в прекрасном браке, и Ник собирался непременно жениться на такой же доброй и умной женщине, но только дающей себе отчет, что и где она говорит. И ему это удалось. Шарлотта просто обижена. Более того, напугана, и не без причин. Понадобится время, чтобы все наладилось.

— Ты права насчет девочек, — сказал он, вернувшись. — Я знаю, но и ты знай, я разговаривал с Бев чаще, чем тебе кажется. Она единственная, кто по-прежнему шлет мне магнитофонные записи. Я тоже. Кстати, когда куришь травку, меняется голос. А у нее все в порядке, она хорошо учится. Бев правильно воспитана, Шарлот. Сильная личность не уподобляется окружению. Если вокруг замков рвы, это не значит, что принцессы все тонут.

Шарлотта на секунду задумалась и рассмеялась.

Ник тоже.

— Тебе только кажется, будто я в стороне. Это не так.

— Может быть. Не знаю. — Шарлотта сложила руки на груди. — Факт остается фактом: Бев нужно больше твоей заботы. У меня никогда не получится проникнуть к ней в душу так глубоко. Каждый раз, как мы ссорились последние три года, я ненавидела тебя. Признаю. Я презираю себя за это, но мне даже поделиться не с кем. Отцу Ди Трилио не исповедуешься, ведь я должна якобы скорбеть по мужу. Ему можно все рассказать, но я не могу. Пришлось делать вид, будто ты умер. Пришлось все делать самой. Все. Надо убить паука, а Ника нет.

Только я. Барб и Бев приводят ухажеров, и мне приходится вычислять их намерения, потому что Ника нет. Умер отец, и я пошла на похороны одна. Все одна. Не говоря уже о счетах. Денег так мало. Представляешь, я сама стригу газоны. Да-да. И не смотри на меня так.

Джерачи снова изучал незагорелые полоски, особенно внизу. Изгиб бедра, поредевший треугольник волос. Он покачал головой.

— Знаю, о чем ты думаешь, — сказала Шарлотта.

— Ни о чем, — возразил Ник, хотя на самом деле беспокоился, не начинает ли она лысеть внизу. Такое случается с мужчинами? Ему вдруг пришло в голову, что Шарлотта самая зрелая из всех, кого Нику доводилось видеть в обнаженном виде. — Я слушаю. Весь внимание.

Шарлотта села и наклонилась к мужу.

— Знаю, ты думаешь, я зациклена на материальных вещах, думаю только о деньгах, но это не так. Я тут уже почти сутки и первый раз упоминаю деньги, верно? Вспомни. Когда мы разговаривали по телефону, разве поднимала я эту тему? Никогда. Ни разу. А теперь должна сказать тебе, Ник. Мы нищенствуем. Все сбережения растрачены. Приходится занимать у отца. Понимаю, за нами постоянно наблюдают, и невозможно каждую неделю присылать в дом человека с большим конвертом, но…

— Мне некого послать, — нахмурился Ник. — И нечего положить в конверт. Я надеялся, вы получите страховку. — Они могли объявить его мертвым, забрать деньги и вернуть обратно, если Джерачи когда-нибудь всплывет. Своего рода беспроцентный заем у профсоюзного пенсионного фонда водителей грузовиков. — Что-нибудь придумаю. Вы можете продать акции. Я опишу как. Плюс мой отец может посылать деньги девочкам.

— Теперь будешь злиться на меня. — Шарлотта схватила простыню и натянула до шеи. — Не смотри на меня так.

— Разве я когда-нибудь обвинял тебя в прагматизме?

— Постоянно.

— Честно говоря, могу вспомнить только один случай.

— Перестань.

— Ну, пару. Вовсе не постоянно. Послушай. Пойми правильно. Я не исчезал. Оба раза ты знала, где я, а если нет, то это было необходимо для твоей же безопасности. Сожалею, что тебе пришлось пережить тяжелые времена. Я миллион раз извинялся, и ты не должна удивляться. Ты прекрасно представляла, какая у меня жизнь, задолго до замужества. Я не лицемер, который притворяется Гетти или Рокфеллером. Ты — жена солдата, и на этом точка. Я знаю тебя, Шар. Знаю, тебе лучше солдат, чем пустой толстосум. Только солдаты иногда пропадают без вести.