Мыс Иерихон

«Я собираюсь поговорить с адвокатом. Пожалуйста, ничего не говори маме. Это должна сделать я сама. Я правда очень, очень сожалею».

Страница казалась испачканной. С его глазами что-то творилось, и он чувствовал жар. Это, должно быть, от чувства облегчения, но жарко было по-настоящему.

«P.S. Я сделала тебе твое сливочное мороженое с сиропом».

Ставни в спальне были открыты, так что можно было видеть, как над океаном белеют перистые облака. Сосны качались. Их распущенные ветви издавали такой звук, какой издают барабанные щетки, шуршащие по малому барабану. По потолку бегали тени. Я скользнула к спинке кровати и подняла с пола упавшие на него простыни и одеяла. Накрыла ими нас с Джесси, поджала ноги и любовалась тем, как над землей разливалось небо.

Джесси повернулся на бок и прижался ко мне, положив руку мне на ногу. Я ласково провела пальцами по его волосам.

— Тебе нет необходимости наблюдать за мной, — сказал он. — Своего решения я менять не собираюсь.

— Но мне хочется наблюдать за тобой.

— Кроме того, если бы я когда-нибудь и решился на это, то ты знаешь, как это выглядело бы в газетных заголовках: «Калека бежит от душевных мук». Как это было бы ужасно — то, что люди подумали бы, что это из-за ранений! — Его теплая рука оставалась на моей ноге. — Такая судьба похуже смерти и всего этого ужаса. Так вот, пошли они все на… Я еще послоняюсь на этом свете.

Я погладила его по волосам. Солнце осветило облака, окрасив их в розовый цвет.

— Я хочу сказать тебе кое-что.

— Ты начинаешь говорить. Вот это новость.

Однако, стоило ему только увидеть мое лицо, сарказм сошел с его лица.

— Что ты хочешь сказать?

— О твоем чувстве вины. — Он закатил глаза, но я продолжала гладить его по голове. — Тебе кажется, что это несправедливо, что твои друзья умерли, а ты живешь.

— Именно так.

— Нет, не так. Их смерть была результатом преступлений, а то, что ты выжил, — это подарок судьбы.

Он разжал рот и заговорил:

— Послушай меня внимательно. Тебя жестоко избили, и жизнь твоя изменилась. Но ты чувствуешь себя настолько виноватой за то, что продолжаешь дышать, что считаешь эгоистичным признаться в этом.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «признаться в этом»? Я сталкиваюсь с этим по-разному, сталкиваюсь каждый день. Но это не разрушило мою жизнь.

— Я знаю, малышка. Ты здорово пострадала. И грусть по поводу того, что́ ты потеряла, весьма значительна. Но чувствуешь ты себя так плохо из-за того, что вообще чувствуешь себя плохо, что становишься от этого еще более подавленной. Это настоящий заколдованный круг.

«Ух ты!»

— Извини, — сказала я.

— Ничего. Все в порядке. Я просто поражен. Ты никогда со мной об этом не говорила.

— Это вполне серьезно.

— Но я доволен. Ты даже не бросилась в окно вперед головой. Я долго ждал, когда ты перестанешь бояться и заговоришь об этом.

Я поняла, что он был прав. Мне не хотелось с криком бежать из комнаты. Он поцеловал меня в бедро. Его рука скользнула по моему животу.

— По-моему, тебе пора идти на работу.

— Да, пора.

Я закатилась на него.

— Когда?

— Прямо сейчас.

Его пальцы шевелили мои волосы. Он притянул меня к себе и поцеловал.

Это было здорово.

Рики выключил телевизор и подумал, что мороженого слишком много, но он съел все. Он расстегнул пуговицу на джинсах. Ему нужно было пойти в сауну, да подольше, чтобы сбросить часть потребленных калорий. Господи Иисусе, и после испуга, который он перенес, надев слишком тесный костюм, теперь ему предстоит опять то же самое! Тесная одежда может быть опасна.

В гимнастическом зале он запустил сауну на полную мощность и закрыл за собой дверь. Жара была дикая, но это должно было пойти ему на пользу. Однако оставаться в сауне долго не следовало. Он не знал, когда появится Синса, и должен был приготовиться к разговору с ней. Это могло означать прорыв. В нос ударил резкий запах сильно нагретого кедрового дерева. Черные камни, сваленные кучей в нагревателе, разогрелись докрасна. Он окатил их водой, вылил целых три ковша. На него обрушилась струя пара. Температура сразу подскочила. Он сел и снял вместе с потом весь этот набравшийся опасный вес.

Только он вовсе не потел. Согрелся он сильно, но оставался совершенно сухим. Он вылил на камни еще три черпака. Воздух в помещении стал плотнее и начал обжигать тело. Чувство было такое, как будто он оказался в огне. Но он все еще оставался сухим. Сердце у него билось так, словно он только что пробежал стометровку. Что происходит?

Он потер грудь. Стены становились то зелеными, то желтыми, как при фейерверке, то пурпурными. Что за чертовщина? И снова изумрудно-зелеными. Что-то было не так.

Рики услышал скребущий звук снаружи. Звук, который может издавать металл, скребущий дерево. Дверная ручка задрожала.

Он встал. Ему было трудно координировать свои движения. Сердце колотилось. Он протянул руку к дверной ручке.

Она не поворачивалась.

Он потряс ее. Она не шевельнулась. Он приблизил лицо к окошку, которое имелось в двери, и попытался посмотреть, что происходит снаружи.

На другой стороне стекла появилась физиономия Шона.

Рики пронзительно закричал.

Шон таращил на него глаза.

— Вороны здесь.

Продолжая кричать, Рики отшатнулся назад. Ему стало не по себе.

— Умри, ублюдок! — Шон бил головой о стекло. — Умри!

Рики споткнулся о ведро для воды и упал, ударившись головой о лавку. Сердце готово было вырваться из груди. Его убивала жара.

И опять этот скребущий звук. Звякнула дверная ручка. Послышался другой голос. Голос его дочери:

— Перестань, Шон. Не надо.

Она приближалась. Пар и краски закрывали в окне лицо Шона. Но он видел руку Синсы, обнимавшую его за шею, видел их борьбу. «Боже, возлюби ее!» Он пытался встать. Его ноги двигались сами по себе, а задняя часть оставалась на полу. Но он должен был встать, должен был помочь Синсе. Шон одолевал ее. Ухватившись за скамью, он еще раз попытался встать.

Опять послышался скребущий звук, и дверь распахнулась. В двери стоял Шон с перекладиной для гирь в руке. Так вот чем его запирали. Синса тянула Шона за поясной ремень, пытаясь задержать его, и била по почкам.

— Нет! — кричала она.

Рики тяжело встал на ноги и сжал кулак.

Синса умоляла:

— Шон, не делай этого. Ты оставишь отпечатки пальцев. Ты оставишь улики.

Рики опять показались краски. Бешеная пульсация сердца прекратилась. Он почувствовал удар, холод. У него подкосились ноги. Он смотрел на Синсу уже поверженным. Он падал. Падал до тех пор, пока Шон не поймал его.

— Еще не время. Посмотри на меня, старикашка. Я тот самый свет, который, как ты надеялся, ты никогда не увидишь.

Рики почувствовал, что его отрывают от пола. Он почувствовал жжение, когда Шон потащил его к нагревателю, к раскаленным докрасна камням.

Глава тридцать четвертая

Когда зазвонил мой сотовый телефон, небо уже окрасилось в зеленовато-синий цвет и комната погрузилась в темноту. Джесси лежал, вытянувшись, лицом вниз. Его голова была рядом со спинкой кровати, а рука свешивалась с матраца. Он крепко спал. Возможно, впервые за многие месяцы. Я лежала лицом вверх рядом с Джесси и смотрела в потолок. У меня не было никакого понятия, куда подевались постельное белье и подушки. То же самое относилось и к передней спинке кровати. Телефон снова зазвонил. Перекатившись на другую сторону, я нашла его на полу.

— Вы оставили мне срочное сообщение, — заговорила Лили Родригес. — Что происходит?

У меня сразу пропал сон.

— Это о Синсе Джимсон, — сказала я.

Я сообщила ей о признании Пи-Джея и сказала, что за мошенническим использованием моего имени и других данных стоит Синса Джимсон, что Бриттани Гейнс завладела фальшивыми кредитными карточками Пи-Джея в вечер своей гибели.