Оборотни

— Вадун, ниспошли на нас свою благодать. Вадун, здесь, на земле, позволь нам услышать твое слово. Позволь нам лицезреть твою сущность. Смотри, как мы готовимся к твоему приходу. Вадун, пролей на нас свои животворные соки, прояви свою мощь…

Уже вся группа участвовала в этом радении, в этом взывании к мощи и милости бога. Человек-обезьяна, дико раскачивавший свое тело, отошел от других барабанщиков и приблизился к оголенному женскому заду. Он встал на колени и распустил «молнию» своих штанов. Затем подхватил танцовщицу со спины, примеривая ее к своему члену, который чудовищно вырастал, длинный и твердый, больше всего, что Эдем когда-либо мог представить. Член был всажен в зад женщины-обезьяны, и она пронзительно завизжала.

— О Боже! — услышал Эдем восклицание Билли, но не обратил на нее внимания, поглощенный тем, что видел перед собой.

Женщина-обезьяна перестала кричать, бросилась коленями на землю и замерла, беря нападавшего в свой плен. Человек-обезьяна тоже перестал двигаться, встав на колени. Его таз находился почти в двенадцати дюймах от женской задницы. Они были соединены его черным пенисом, твердым как гранит, и толщиной с лом. Хотя оба они вовсе не проявляли никакой активности, член двигался в своем собственном ритме, взад и вперед, в бешеном эротическом акте, забираясь в ее мягкость с животной яростью.

И тогда-то Билли схватилась за Эдема.

Он потом был готов поклясться, что видел, как пенис превратился в змею, которая, покачиваясь и извиваясь, исчезла в женщине-обезьяне.

Партнер же ее, у которого уже больше ничего не высовывалось из расстегнутых штанов, заревел и в беспамятстве грохнулся на землю.

Вадун ниспослал свою сущность. Пение закончилось.

Эдем знал, что это был трюк, только как они, проклятые, могли это устроить? Но больше ничего не было видно — только стоявшая на коленях женщина с обнаженным и высоко поднятым задом и ее потерявший сознание партнер.

Снова забили барабаны, на этот раз уже громче. Креолка приблизилась к Эдему и стала петь что-то непонятное, но явно в африканском ритме.

Фруктовый Сок открыл одну из трех коробок и вынул мачете.

Стальная полоса ярко блеснула, подтверждая свою остроту в отблеске лунного света. Он вытянул орудие убийства в ночь и стал повторно взывать к богу:

— Вадун! Вадун!

Барабанщик в маске козла отложил свой инструмент и раскрыл вторую коробку, вытащив оттуда за ноги белого цыпленка. Он высоко поднял отчаянно бившую крыльями птицу и подошел к встречавшей его креолке.

Человек-козел высоко держал птицу прямо над лицом и грудью красавицы. Фруктовый Сок замахнулся над цыпленком, и резкий удар мачете прошел через его шею. Обезглавленная птица, исполнявшая теперь танец смерти, извергала кровь на креолку, на ее лицо и грудь. Эдем увидел, как пятна крови покрыли ее сатиновое платье, как она выпучила глаза в эмоциональном трансе. Она продолжала напевать, тело ее двигалось в такт песне и бивших за ней барабанов.

Затем она потянулась обеими руками, взяла цыпленка и погрузила свое лицо в его кровоточившее горло.

Эдем увидел, что она вгрызалась в еще трепетавшую птицу. У Билли, все еще сжимавшей его руку, упала голова. Все это становилось слишком невыносимым. И будто для того, чтобы ее успокоить, из-за гробницы выступил жирный малый.

На этот раз у него не было ни гитары, ни картонной коробки. На нем вообще ничего не было. Он отвратительно обнажил свою тучность, складки свисавшего жира.

Пройдя мимо Билли, Жирный приблизился к стоявшей на коленях женщине-обезьяне. Он обхватил ее обеими руками за обнаженные ягодицы, развернул прямо перед Эдемом и запечатлел долгий поцелуй взасос, найдя своим ртом ее рот через животную маску.

— Вадун, дай нам узреть твою сущность! — пронзительно закричал Фруктовый Сок. — Вадун, яви нам свой дух! Будь же богом, которого мы могли бы увидеть, как ты видишь нас!

Пока он восклицал это, а пара непристойно целовалась, креолка, отбросив цыпленка, подошла к Эдему, достала из своего кармана пригоршню грис-грис и помазала им его щеки и нос, глубоко втирая в кожу.

Когда она отступила, к нему повернулся Фруктовый Сок.

— Посмотри на себя, каким бы тебя мог лицезреть бог Вадун! — воскликнул он.

Оторвавшись от женщины-обезьяны, Жирный повернулся к Эдему, а Фруктовый Сок отступил от него на шаг.

Жирный раскрыл свой рот и запустил туда руку.

Эдем с ужасом увидел, как Жирный вытаскивает изо рта головку змеи, а затем и все ее длинное, извивающееся тело. Вытаскивает все это прямо из себя.

Фруктовый Сок вплотную приблизился к Эдему и крепко схватил его руки.

Эдем не сопротивлялся, не пытался даже отстраниться.

Барабанный бой прекратился. Билли начала тихо всхлипывать, но он даже не повернулся к ней.

— Посмотри же на себя, каким мог бы тебя увидеть бог Вадун! — повторил Фруктовый Сок, когда Жирный держал головку змеи у лица Эдема, держал крепко, так, чтобы она не могла ужалить. Змея была длиной почти в четыре фута, диаметром в шесть дюймов.

— Водяная мокасиновая змея, — продолжал Фруктовый Сок. — Вадун посещает нас в виде самых смертоносных духов.

Головка змеи, находившаяся в каких-нибудь трех дюймах от лица Эдема, выбрасывала к англичанину свой раздвоенный язык.

— Очень хорошо. А что еще будет? — спокойно спросил англичанин. Он ненавидел и опасался змей, но ни за что не проявил бы перед этими шарлатанами своей слабости.

Голова Жирного механически покачивалась в такт головке змеи. Он пристально всматривался в Эдема.

— А их двое, — сказал Жирный уже более глубоким и угрожающим голосом.

— Двое? — спросил стоявший за ним Фруктовый Сок.

— Две души в одной паре глаз. Два духа. Одно тело.

— Пошел в жопу! — сказал Эдем, заметно волнуясь.

— Две души. Того, что есть, и того, что было. Того, что никогда не может быть. Две обеспокоенные души. Две. Две. Два лица, составляющие одно. Вас двое.

Эдем попытался отвернуться. Память о Маркусе и его далекой могиле жгла его нестерпимо, вызывала на глаза слезы. Но хватка Фруктового Сока была мертвой.

— Двое. Я вижу, двое. Хорошая и плохая. Плохая и хорошая. Которая какая? Это хорошая плохая, а плохая?..

Змея опять выпустила жало, и Эдем в ярости закричал:

— Проклятые трюкачи! Продолжайте, гады, посмотрим, кто кого! Пугай меня, ублюдок, пугай еще!

Усилием воли Эдем вырвался из кольца страховавшего его Фруктового Сока и хотел схватить змею, но Жирный подался назад и, к изумлению англичанина, освободил ее головку. Змея кинулась на Эдема с ощеренными ядовитыми зубами. Эдем успел схватить ее за шейку и предотвратить смертельную свободу действий змеиного жала. Все отпрянули и с безопасного расстояния наблюдали за его борьбой с рептилией.

Змея, очутившись в чужих руках, запах которых был непривычен, ощутила опасность и быстро обвилась вокруг запястья Эдема.

Эдем крепко держал ее за шейку, но чувствовал, как сильно она сжимает его руку, перекрывая доступ крови. Он стал сжимать ее еще крепче, но это не имело большого эффекта. Оставалась одна возможность освободиться от этой смертельной близости со змеей: раздавить головку пальцами левой руки. Опасность заключалась в том, что ядовитому укусу подверглась бы свободная левая рука, прежде чем удалось бы раздавить змеиную головку. Между тем его хватка начинала ослабевать, а давление обвившей его руку змеи становилось сильнее. Тогда он попытался дотянуться до верхнего внутреннего кармана куртки, чтобы достать пистолет. Это оказалось невозможным: его левая рука не дотягивалась до кармана.

Он слышал, как засмеялся Фруктовый Сок, затем Жирный и все другие, довольные этим развлечением. Упав на колени, он попытался размозжить голову змеи об основание гробницы, но и это ему не удалось.

— Эй, что вы делаете? — раздался крик Фруктового Сока.

Эдем обернулся и увидел, как сверкнуло мачете, вонзившись в головку змеи.

Он поднял глаза на Билли, в руках которой оказалось мачете. Она всеми силами нажимала на него, придавив голову змеи к камню.