Прерванная жизнь (ЛП)

— Он был твоим отцом, и я сожалею, — говорю честно.

Деррик раз кивает мне и идет к двери.

— Ты не оставишь нас, Деррик, — отвечаю ему. — Мы оба потеряли семью, а ты — часть нашей семьи. Я не хочу потерять и тебя.

Смотрю, как он уходит, кивнув головой, и дверь закрывается за его удаляющейся фигурой с хлопком, эхом отдающимся внутри меня.

Глава 41

— Ты слышишь это? — спрашиваю Трэвиса, пока он несет меня на руках к дому Деда, моему дому. Я прижимаюсь к его груди и улыбаюсь, в то время как Эмбер и Стефани кидают на нас завистливые взгляды. — Это был звук вздыхающих в унисон вагин всего мира.

— Потому, что я забочусь о тебе? — Трэвис смотрит на меня, загадочно улыбаясь, и качает головой, когда видит глупую улыбку, появившуюся на моем лице.

— Потому, что ты любишь меня, — исправляю я.

— Вагины пели бы еще громче, если бы я оставил тебя в дверях, чтобы помочь Деду выйти из машины?

— Они бы взорвались, если бы такой красавчик, как ты, осторожно поставил меня на пол, чтобы помочь пострадавшему пожилому мужчине выйти из грузовика.

— Не позволяй ему услышать, как ты называешь его пожилым, — смеется он.

Встаю на ноги, бегу к Эмбер и Стефани и обнимаю их, пока они сквозь рыдания произносят мое имя.

— Я помню Пако, — хихикаю я, и Эмбер отодвигается от меня.

— Пако? — спрашивает Стефани, а Эмбер кричит.

— Пако!

— Кто такой Пако? — требует ответа Стефани.

Эмбер и я одновременно смеемся.

— Перхоть, — говорит Эмбер сквозь смех.

Стефани щурит глаза.

— Глазные козявки, — намекаю я.

Глаза Стефани округляются.

— Девственность — пуф! — и нет! — я один раз хлопаю в ладоши.

Стефани берет мою руку и сжимает ее.

— Если ты помнишь Пако...

— Я помню нас, — заканчиваю я за нее. Я задерживаю дыхание, ожидая их реакцию пока мое сердце бьется в груди.

— Ты все помнишь? — спрашивает Эмбер, ее голос чуть громче шепота.

— Все, — киваю, вытирая случайную слезу. — Даже то, когда мы учили Стефани пользоваться тампоном.

Лицо Стефани краснеет, но она запрокидывает голову от смеха. Стефани, Эмбер и я обнимаемся вновь, образуя между нами непробиваемый круг. Пока Трэвис поддерживает Деда, он смеется вместе с нами, так что Эмбер берет его за руку и ведет к нам, где мы вчетвером обнимаемся, плачем и смеемся.

Это как прекрасная концовка сериала «Полный дом» на канале Hallmark. (Примеч. «Полный дом» (англ. Full house) — американский телесериал в жанре ситком). Только это не конец, а начало новой главы в нашей жизни. Мы не можем продолжить с того, где остановились, потому что слишком многое произошло, чтобы допустить подобный прекрасный переходный период.

Из-за Трэвиса изменился маршрут моей жизни, я приспосабливаюсь к новой действительности. Его губы касаются моего уха, посылая острые ощущения дрожи по спине. Я покидаю групповые объятия и направляюсь к Трэвису, но он останавливает меня, кивнув головой в сторону гравийной дороги Деда.

Мое сердце бьется быстрее, сильнее, когда я вижу грузовик Деррика, припаркованный позади грузовика Деда. Трэвис сжимает мое плечо, прежде чем поворачивается к Деду и моим друзьям, направляясь с ними в сторону нашего дома.

Я бросаю один последний взгляд на спину Трэвиса и знаю, что он не вернется в Харбор-Айленд. Он нашел причину, чтобы покинуть остров. Он нашел свой дом и семью, которая была у него в течение многих лет. Мы не говорили об этом, но я не отпущу его из своей жизни, даже если он решит вернуться в Харбор-Айленд. Это всего лишь означает, что я буду жить на острове.

Расправив плечи, иду к Деррику, прежде чем у него появится шанс уйти. Каждый шаг приближает меня к реальности, которую хочу похоронить, но продолжаю двигаться вперед, зная, что у Деррика больше никого нет. Как только я добираюсь до его грузовика, он открывает дверь и медленно выходит.

Мы стоим там, молча глядя друг на друга, пока я, наконец, не нарушаю молчание, слегка посмеиваясь. Протягиваю к нему руку и надеюсь, что он примет ее. Когда он делает это, то тянет меня к себе и держится за меня с такой свирепостью, что это в действительности больно. Но я позволяю ему это, зная, что он нуждается в ком-то, кто не позволит ему развалиться на части. Трэвис одобрил бы мое решение.

Я не скажу ему о звездах и газовых туманностях, потому что звезды принадлежат Трэвису и мне. Но я нахожусь возле Деррика, пока он скорбит по тому человеку, пытавшемуся меня уничтожить.

В конце концов, мне придется оставить это в прошлом, но сейчас я буду там для Деррика, одновременно ненавидя его отца за то, что он сделал со мной, за ночные кошмары, которые я пережила, за причинение вреда Деду и Трэвису.

Однажды я вспомню о Мандо и о том, каким больным ублюдком он был. Но не сегодня. Пока я не имею ничего против Деррика. Я просто не могу, он значит слишком много для меня, чтобы отпустить его. Он помог мне исцелиться.

Он помог мне, и точка.

— Давай, пойдем.

Я тащу его за руку, но он настороженно смотрит на дом, потом на меня.

— Деррик, — мягко говорю я, — просто ужин.

— Да, ужин, — он трет рукой свое небритое лицо. — Вы все должны меня ненавидеть.

Грустные и усталые глаза смотрят на меня, окна его души умоляют открыть их и освободить от страданий.

— Верно, — соглашаюсь я с небольшой улыбкой на губах. — Мы так и делаем. Вот почему мы приглашали тебя каждый день с тех пор, как ты покинул больницу после посещения Деда, и почему попросили тебя прийти сегодня на ужин.

Деррик не улыбается в ответ. Он продолжает смотреть на меня затравленным взглядом.

— Я не могу это исправить.

— Само собой все исправится, — возражаю я. — Между прочим, еда Хизер остывает.

Я снова тяну его за руку. С едва заметным намеком на улыбку, Деррик, наконец, смягчается и следует за мной внутрь, где семья ждет его. Мы не можем быть семьей, где он родился, но мы семья, которую он выбрал, когда решил поставить меня выше своих интересов.

Эпилог

Хоронить папу одновременно и горько, и сладко, и я полностью понимаю выражение «горькая сладость». Демоны моего отца, скрывавшиеся всю его жизнь, наконец, остались в прошлом, покинув мир, в котором лучше без них.

Ему и самому лучше без них, даже если это означает, что он мертв. Он знал это. Умирая, он знал, что демоны наконец-то исчезнут навечно, и вот почему ему было настолько легко принять свою смерть.

Где бы он ни был, он больше не сможет никому навредить, даже самому себе.

Он совершил так много грехов в своей жизни. Лес, окружающий его дом, тому доказательство. Полицейские копали вокруг леса отца несколько дней после его смерти и обнаружили могилы бесчисленного количества животных и одной девушки. Она была убита недавно, и раскаяние поразило меня, когда я понял, что она — замена Холли.

Не знаю, где мой папа после смерти. Возможно, он воссоединился с мамой. Если так, я не уверен, что она рада его видеть.

Всю мою жизнь папа лишь хотел заботиться о маме, но всегда терпел неудачу. Не знаю, полностью ли это его вина. Может, мама взяла часть этих неудач на себя. Я не знаю, потому что никогда не спрашивал.

В конце концов, это не важно. Они были моими родителями. Теперь они оба мертвы, их больше нет в живых, черт возьми, они заставили друг друга уйти.

И теперь мне несравнимо лучше.

Черт, разве что кое-кто облажался? Я, их единственный сын, которому лучше умереть.

Все-таки я скучаю по ним.

— Ты заслуживаешь лучшего, — шепчу я, зная, что отец слышит меня, и оставляю на его могиле цветы, собранные в мамином саду.

Тяжело опускаясь, я касаюсь земли, под которой покоится отец, и надеюсь, что он счастлив. Он заслуживает немного счастья, даже если это будет в загробной жизни. Прежде чем подняться, вдыхаю аромат свежескошенной травы и понимаю, что это будет памятью, которую я заберу с собой.