Не верь, не бойся, не проси или «Машина смерти»

Все четверо глядели на меня с ухмылочками, откровенно предвкушая наслаждение. Шире всех ухмылялся чернявый реферюга — этот со своего корабля угодил прямо на бал. Не отрывая от них глаз, я присел на корточки, взял с пола удостоверение, сдул с него несуществующую пыль и спрятал в карман. Поднялся, дошел до лифта, нажал кнопку. Двери разъехались. Ступив в кабину, я повернулся, еще раз оглядел всю компанию, сделал им ручкой и сказал:

— Господа, желаю вам приятно провести оставшееся до суда время.

И по странному свойству памяти, еще до того, как лифт снова опустил меня в подвал, я вспомнил, откуда мне знакомы бульдожьи брыльки генерального директора и высокомерное выражение на его лице. Бредя в обратную сторону жесткошерстным подземельем «Интертура», я уныло размышлял о двух вещах. Во-первых, о том, что человек, у которого профессия — совать нос в чужие дела, всегда должен быть морально готов по этому самому носу получить. А во-вторых, что лично я не бываю к этому готов никогда. К концу коридора я, однако, пришел к выводу, что в мои годы менять специальность поздновато, и решил попытать счастья в третий раз.

В лучших сказочных традициях ресторан в южном крыле гостиницы именовался «Каменный цветок», хотя мне и показалось, что для предприятия общепита с названием некоторый перебор. Время завтрака уже миновало, обеденное еще не наступило, и на стульях перед богато разукрашенным фальшивым малахитом входом томились жарой и бездельем несколько официантов. Появление одинокого посетителя не вызвало у них ни прилива трудового энтузиазма, ни даже интереса, и я беспрепятственно проник в зал. Никакого четкого плана действий у меня не было, поэтому для начала я решил отыскать кабинет Шиманского: в конце концов не мешало собственными глазами убедиться, что он пуст.

Пройдя меж столиков, я завернул за загородку, отделяющую зал от кухни, и тут нос к носу столкнулся с человеком в черном смокинге и при бабочке. Попасть на метрдотеля было худшим из всего, на что я мог рассчитывать. Сейчас он задаст мне неизбежный вопрос, что я делаю в таком неподобающем постороннему месте, и в два счета выставит нахала вон. В порыве отчаянного вранья я с деловитым видом кивнул ему и представился:

— Кислюк Евгений Иванович, объединение «Дальрыба». Есть недорого партия свежемороженых крабов. С кем можно поговорить?

У метра было умное лицо с внимательными глазами человека, по должности обязанного разбираться в людях. Но то ли я усыпил его бдительность простодушным видом, то ли ее притупила полуденная жара, он окинул меня равнодушным взглядом, вяло махнув рукой в направлении узкого коридорчика:

— Вон там поищите зав. производством.

На первой же двери действительно было написано «Зав. производством». На второй двери было написано «Директор». Быстро оглянувшись, я потянул вторую дверь на себя, и, к моему удивлению, она открылась.

Однако обрадовался я рано, ибо попал пока не в сам директорский кабинет, а всего лишь в предбанничек, крошечную приемную с простенькой обстановкой. Единственным украшением этого, так сказать, офиса было губастое, глазастое, а также, судя по тому, чего и на пятую часть не прикрывала мини-юбочка, весьма ногастое существо, на вид — пышногрудая русская красавица, на запах — французский парфюмерный магазин. Когда я вошел, существо поливало цветочки на подоконнике и при виде меня чуть не выронило кувшин с водой из рук. Все мгновенно возникшие было на языке благоглупости там же и замерли: в глазах, которыми смотрела на меня эта девочка, прыгал страх.

Секретарша директора чуть не до судорог пугается случайного посетителя. Но ведь это же не она, а всего лишь ее шеф здорово наступил кому-то на хвост, наговорил с три короба газетчикам, а потом неожиданно от всего отказался и бесследно исчез! У нее-то какие могут быть причины бояться внезапно вошедшего незнакомца? Я вспомнил фотографию Шиманского, которой сопровождался драновский материал: на ней по ступеням «Интертура» спускался навстречу камере брутальный мужчина лет сорока с красивым волевым лицом. Мужественный шеф и красавица секретарша. Может, все это я сам себе придумал, но других шансов пока не просматривается. Надо попробовать хоть этот.

Я шагнул к ней, протянул удостоверение и сказал:

— Меня зовут Игорь Максимов, я работаю в газете, вот, можете убедиться. И не надо вам меня бояться.

Но она, похоже, была со мной не согласна. Страх не уходил из ее широко раскрытых глаз. И я продолжал, стараясь выглядеть спокойным и рассудительным:

— Мы знаем, у Артура Николаевича неприятности. К вашему сведению, у нас тоже. Но если газету привлекут к суду, мы будем вынуждены предъявить пленку с записью, и неприятностей у него прибавится, понимаете? — Произнося эти слова, я внимательно глядел на нее, но не заметил реакции на мою нахальную ложь. И, воодушевившись, продолжал: — Хорошо бы с ним договориться. Не можете помочь нам встретиться, а?

Она не сказала «да», не кивнула, но ее длинные красивые ресницы вдруг намокли, а по щекам покатились слезы. Я понял, что иду верным путем, и уже открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но сделать этого не успел. Скрипнула дверь за моей спиной, я обернулся и увидел двух широкоплечих, чем-то неуловимо похожих молодых людей в зеленых пятнистых куртках службы безопасности отеля. Тот, что стоял первым, приветливо улыбнулся, протягивая мне руку. Автоматически я подал в ответ свою и в то же мгновение понял, что угодил в капкан. Приветливый стиснул мою ладонь так, что я чуть не взвыл от боли, после чего резко дернул меня вперед, и я попал в объятия второго, с угрюмой физиономией. Тот захватил другую мою руку с не меньшей жестокостью, и я догадался наконец, чем эти юноши похожи. Так и не сказав ни единого слова, они стремительно проволокли мое почти бесчувственное тело мимо тонкой ухмылки на умном лице недооцененного мной метрдотеля, мимо томимых жарой, ничему не удивляющихся официантов и позволили моим подошвам коснуться пола, лишь когда мы очутились в холле.

Здесь меня отпустили, а приветливый паренек наконец открыл рот:

— Тебе велено передать, — произнес он голосом, который можно было бы считать дружелюбным, если бы не дикая боль в онемевших ладонях, — что если ты сюда еще раз сунешься, можешь пенять на себя.

В довершение он поощрительно улыбнулся, дескать, все теперь в моих собственных руках, а тут и его угрюмый приятель тоже решил поделиться соображениями насчет моих перспектив. Наехал на меня мощной грудью и рявкнул коротко в самое ухо:

— Яйца скрутим!

Они повернулись и неторопливо зашагали прочь, уверенно лавируя среди беззаботных туристов. Минуту спустя я мог наблюдать, как за ними закрывается дверь с надписью на четырех языках: «Только для персонала».

Они-то тут персонал, а я-то тут персона нон грата, крутился в пустой голове дурацкий каламбур, пока я, глядя им вслед, сжимал и разжимал кулаки. Не от злости, нет, а только для того, чтобы поскорее вернулась кровь в затекшие пальцы. В конце концов, грех было жаловаться, что мне недостаточно хорошо объяснили, какие в здешних пампасах правила. Объяснили, прямо скажем, вполне доходчиво.

И я усвоил. Я понятливый.