Твари

— Не обо всех змеях. И — не весь Эверглейдс. Меня интересует в первую очередь наш с вами экземпляр, — Бардин сделал жест в сторону лабораторного стола, — и болота национального парка. Особенно болота на территориях, закрытых для посещения туристов.

— Закрытых? — фыркнул Вержбицкий. — Это, воля ваша, не Константиновский парк какой-нибудь, где российские владыки отдыхать изволят. Речь, уважаемый товарищ из госбезопасности, все-таки об открытом обществе идет.

«Товарищ из госбезопасности», не удержавшись, громко рассмеялся. Улыбнулась и Ламанча.

— Извините, профессор. И в мыслях не держал вас обидеть. Насчет «открытого общества» поинтересуйтесь как-нибудь у самих американцев. Или еще проще: обратитесь за визой в то самое консульство, над которым флаг этого «открытого общества» гордо развевается. Адрес могу дать. Иной вопрос: дадут ли вам по этому адресу визу. Но дадут или нет, а уж грузовик бумаг, писем, справок, фотографий и черт знает чего еще что при этом затребуют. И хорошо, если ограничатся отпечатками пальцев и снимками вашего зрачка, а не шлепнут какую-нибудь татуировку на руку в порыве борьбы с мировым терроризмом.

— Олег Владимирович прав, — вмешалась Наговицына, увидев, что нахмурившийся профессор готовится дать отпор оппоненту. — В Штатах уже давно все не так розово и нараспашку открыто. Увы. Но речь сейчас не об этом, а о том, что наш гость прав и в отношении закрытых парковых территорий. Они действительно существуют и, кстати, существовали практически всегда.

— А, ну да, охрана животных, растений и прочее, от ротозеев и любителей приключений, — Вержбицкий понимающе покивал, но с не самым довольным видом.

— Именно, — продолжала Алина. — Причем общедоступная территория парка гораздо меньше по размеру той, куда доступ разрешен лишь для специальных экспедиций и людей, непосредственно работающих в Эверглейдс.

— Итак, возвращаясь к вопросу, — Бардин подвел черту под дискуссией на тему гражданских свобод. — Болота заповедника в закрытых участках и даймондбэки. Вы можете что-то сказать по этой довольно узкой теме?

Наговицына внимательно посмотрела на него.

— Странно, что вы именно об этом спросили. У вас есть информация и на этот счет?

— Какая информация? — брови подполковника поползли вверх. — На какой счет?

Его недоумение было таким искренним, что Алине снова стало неловко. Действительно, не могли же они — да и с какой стати ФСБ вообще это понадобилось бы? — отслеживать каждый ее шаг во время той злополучной командировки в Америку.

— Дело в том, — Ламанча была зла на себя за внезапный приступ паранойи и говорила не глядя на собеседника, — что даймондбэки весьма редко попадаются в непосредственной близости от болот. Их обычная среда обитания — хвойные леса, вересковые пустоши, песчаные пространства с редко растущими соснами и пиниями. Однако же…

Она подняла голову и посмотрела на Бардина.

— Однако же именно там я и была укушена змеей. Восточным ромбическим гремучником. Тем самым даймондбэком, который не слишком любит на болотах обитать.

5

— Жупел! — Геннадий посмотрел на часы. — Жупел! Фьють-фьють! Да где ты там шлендаешь, псина необразованная!

Он повертел поводок в руках. Вот этим бы поводком — да по собачьей заднице. Нельзя. Но врезал бы, честное слово. Славный пес, но дурашливый. С соплей видно было, что такой вот и будет — жупел. Анька упиралась, как могла — а он сразу, как только слово это вырвалось, понял, что другого имени щенку и не носить. А что из себя этот самый «жупел» как понятие представляет, Геннадию выяснять как-то не горело.

Елки-моталки, и стол ведь уже накрыт. Бутылка водовки ледяной испариной на том столе покрылась. От ожидания. Закусочка-захрусточка. День варенья. С Анькой на двоих.

А я в свой день варенья, как идиот, собственную псину с прописки дожидаться должен, подумал он. Вместо положенной первой — эх, до чего же первая славно идет! — стопочки.

— Жупел, стервец!

Геннадий оглянулся по сторонам. Да чего оглядываться, когда вон туда он и сиганул, шпаненок. В ту самую траву. Когда ж у района — или кто там всем этим заведует — руки дойдут и до этого пятачка? Да и до других тоже. Возле одних домов — красота. Диагональные тропки, народом протоптанные, бетонными плитами на радость тому же народу вымостили, траву истребили под корень, газончики соорудили. Вот как здесь, где он стоит. А в десяти метрах — трава по пояс. Если не по грудь. Да и в домах, что по ту сторону Шаумяна — та же опера. Хотя ему-то те дома что? Пусть у тамошнего народа голова и болит. У него свои проблемы.

Как вот, например, с этим говнюком блохастым. А уже ведь полагалось бы первую приговорить — и селедочкой с лучком сверху… Геннадий зажмурился от удовольствия, а желудок откликнулся на столь живописную картину жалобным урчанием. Селедочка — самое то. На столе всякого добра хватает, деликатесы-прибамбасы, заработок позволяет — но селедочка, брат, это именно то, что доктор прописал. После первой — святое.

— Жупел! — Он вздохнул. — Ну, погуляешь ты у меня, бродяга. Я-то надеялся, что ты, барбос, на раз-два-три…

Геннадий посмотрел в сторону трансформаторной будки, стоявшей метрах в тридцати от него. Там трава — уж точно по грудь. А ведь, небось, туда негодяй и понесся. В дырки между кирпичами нос свой собачий совать. Или отметиться, ногу задрав: здесь был Жупел.

Ну ладно, обреченно подумал Геннадий. Придется идти. Но я тебя, лопоухого, за эти самые уши…

Он шагнул в сторону буйной зеленой разносортицы.

И застыл.

Обрывки слышанного им за эти дни, — где по радио, где по системе ОБС («одна бабка сказала»), вольное в последние пару дней место для парковки (а ведь прежде натыркаешься до того, как) и, главное, какое-то шестое, девятое, тринадцатое чувство вдруг молниеносно слились в один короткий и резкий звонок. Дзынь. Точка.

У него перехватило горло. Не от внезапного испуга — хотя страх ледяной рукой и шевельнул волосы на затылке. От того, что нет больше шалопая Жупела — и об этом он не просто догадывался. Он знал это наверняка. Здесь был Жупел. Был. И больше его нет.

Геннадий попятился. Он отступал от стены буйной зелени, не сводя с нее глаз. И только сделав с десяток шагов, развернулся — и уже побежал в сторону дома. Нахрен все — и стопочку, и селедочку. Минута на сборы, Анька. Минута. И — по газам.

6

— Были укушены? — Бардин не смог сдержать удивления. — Простите, ради Бога, я и не знал. Действительно не знал. Но как же вам удалось… — Он не договорил «выжить», потому что именно в этот момент зазвонил телефон. Алина сняла трубку.

— Наговицына. — Прикрыв трубку ладонью, она шепотом сообщила фамилию звонившего: «Телешов», давая тем самым понять, что это не какие-нибудь новые и страшные вести от Кремера. — Да, Сергей.

Вержбицкий, услышав такое обращение, довольно хмыкнул и вполголоса произнес многозначительное, но неизвестно кому предназначавшееся «ага».

— Вот как? И сколько же человек? — Она помолчала, давая собеседнику высказаться. — Честно говоря, боюсь, что вы правы. Я бы предположила то же самое. — Она помолчала снова. — С собаками сложнее. Они, в принципе, могли и покинуть территорию, хотя сдавать ее без боя… Да, верно. Я как-то не подумала.

Она бросила взгляд на сидевших в креслах мужчин. Те не сводили с нее глаз, напряженно вслушиваясь во все, что говорила Алина.

— Кремеру, конечно, нужно бы передать. Хотя, думаю, и не сию минуту. У них там работы поверх головы. Новые жертвы. — Она нахмурилась. — Два человека. Не будем сейчас вдаваться в детали. Кроме того, по-моему, майор там уже не главный заправила, вся ситуация перешла под контроль МЧС. Да, думаю, стоит ему дать хотя бы часок, а потом уж позвонить. Или — еще лучше — вашему хорошему знакомому, Косте. Во всяком случае, если Кремер — или кто-то еще — позвонит сюда, я обязательно передам все, что вы мне рассказали.