Последняя теория Эйнштейна

Прожевывая безвкусную курятину, он услышал стук в дверь. С трудом проглотив то, что было во рту, он отозвался:

— Да?

Вошел его старший помощник, но не успел и слова сказать, как его смел в сторону влетевший в кабинет министр обороны, наклонив квадратную голову, как таран.

— Есть разговор, — заявил он.

Вице-президент жестом велел помощнику выйти и закрыть дверь. Министр решительным шагом миновал кожаные кресла в середине комнаты, чуть не свалив лампу «Тиффани» на крайнем столе. Этот человек был нагл, вспыльчив и невероятно самоуверен, но принадлежал к числу немногих, кому можно доверять: они с вице-президентом работали вместе еще во времена Никсона.

— Что за спешка в такое время? — спросил вице-президент. — Опять взрыв в Багдаде?

Тот покачал головой:

— Проблема с операцией «Прорыв».

Вице-президент отставил тарелку. В груди екнуло сердце.

— Кажется, ты говорил, что все под контролем?

— Да ФБР, черт побери, напортачило. Дважды облажались. — Министр снял очки без оправы, ткнул ими в воздух. — Сперва упустили задержанного, потому что привезли его в плохо охраняемое здание, а потом упустили еще одну подозреваемую, поскольку не смогли организовать нормальное наблюдение. Теперь оба они на свободе, а бюро понятия не имеет, где они могут быть!

Покалывание в груди вице-президента стало острее, как будто кто-то ногтем провел черту за грудиной.

— Кто эти подозреваемые?

— Профессора, вероятнее всего — ультралиберальные психи. Не удивлюсь, если они работают на «Аль-Каиду». Или им платит Иран. Конечно, Бюро об этом понятия не имеет. Директор поставил командовать операцией бабу — что тоже создает проблемы.

— Как ее фамилия?

— Паркер, Люсиль Паркер. Мало что о ней знаю, кроме того, что она из Техаса — но это объясняет все. Наверняка как-то связана с Главным Ковбоем. — Он дернул головой влево, в сторону Овального кабинета.

Вице-президент отпил воды, надеясь умерить боль в груди. Операция «Прорыв» началась две недели назад, когда Агентство национальной безопасности выловило из наблюдений в Интернете нечто странное. Это было электронное письмо, написанное таинственным языком и напичканное непонятными уравнениями, и прослеживалось оно до компьютера в психиатрической лечебнице в Глазго. Сперва АНБ отмахнулось от него как от работы изобретательного психа, но из чистого любопытства один из аналитиков агентства стал это изучать. Оказалось, что автор письма — бывший физик, который когда-то работал с Эйнштейном. Уравнения были всего лишь фрагментом большей теории, но их хватило, чтобы АНБ выделило группу для поиска остального. По мнению экспертов, эта теория могла бы дать США новое мощное оружие против террористов.

Но если вице-президент что и узнал за сорок лет работы в правительстве, так это то, что чиновники быстро работать не умеют. Когда группа из АНБ наконец-то заработала, три из четырех целей разработки уже были мертвы. Какое-то иностранное государство или террористическая группа тоже гонялись за новой теорией, и сейчас специалисты по контртерроризму утверждали, что если теория попадет не в те руки, результаты будут катастрофическими. Согласно докладу директора АНБ, одиннадцатое сентября покажется мелкой неприятностью.

— Так какой у тебя план? — спросил вице-президент. — Я так понимаю, что ты ко мне не с пустыми руками пришел?

Секретарь кивнул:

— Мне нужен твой приказ. Я хочу использовать «Дельту» внутри страны. Пусть поставит кордон и найдет этих людей. Пора Пентагону взять дело в свои руки.

Вице-президент задумался. «Поссе комитатус акт» запрещал армии принимать участие в операциях по поддержанию закона на земле США. Но в случае угрозы национальной безопасности допускались исключения.

— Считай, что это сделано. Как скоро ты сможешь перебросить «Дельту» в Штаты?

— «Дельта» сейчас в Западном Ираке. Переброшу по воздуху за двенадцать часов.

Ровно в шесть вечера, когда машина ехала по шоссе № 19 через волнистые холмы Западной Виргинии, грохот имитации выстрелов от игрушки Майкла вдруг стих. Устройство издало высокий звук «пинг!», а потом синтезированный голос объявил:

— Пора ужинать.

Дэвид оглянулся через плечо и увидел, что Майкл поднял голову и повернулся к профессору, который дремал рядом с внуком.

— Дедушка, пора ужинать, — сказал мальчик.

Это были первые слова, которые Дэвид от него услышал. Голос у него был такой же сухой и лишенный эмоций, как у игрушки. Хотя Дэвид явно видел сходство между Майклом и его дедом — те же густые брови, те же курчавые волосы, — глаза у мальчишки были стеклянные, лицо пустое.

— Дедушка, пора ужинать, — повторил он.

Гупта несколько раз моргнул и почесал в затылке. Потом наклонился вперед, сперва к Монике, которая вела машину, потом к Дэвиду.

— Прошу прощения, — сказал он, — у вас с собой случайно нет еды в машине?

Дэвид кивнул:

— Кое-что купили сегодня утром. — Он взял пластиковый пакет с едой, который Моника купила на станции обслуживания на Пенсильванской автостраде. — Посмотрю сейчас, что осталось.

Он стал копаться в пакете, а Моника вдруг оторвала взгляд от дороги и посмотрела в зеркало заднего вида. Она и раньше обеспокоенно поглядывала, не появится ли патрульная машина, но сейчас она обернулась на Гупту и его внука.

— Ему компьютерная игра подсказывает, когда ему есть? — спросила она.

— Ну да, — ответил Гупта. — Мы запрограммировали «Варфайтер» на время завтрака, обеда и ужина на полчаса останавливать игру. И, конечно, отключаться на ночь. Иначе Майкл играл бы до потери сознания.

Дэвид нашел на дне пакета сандвич с индейкой.

— Ваш внук любит индейку?

Гупта покачал головой:

— Боюсь, что нет. У вас ничего другого не найдется?

— Мало что. Пакет чипсов и несколько «снэквеллов».

— Вот чипсы он любит! Правда, только с кетчупом. Он не станет их есть, если на каждый чипс не выдавить ровно две капли кетчупа.

Заглянув под сандвич с индейкой, Дэвид обнаружил несколько пакетиков кетчупа, которые, к счастью, Моника бросила на дно, и передал их Гупте вместе с чипсами.

— Отлично, — сказал профессор. — Понимаете, Майкл очень чувствителен к тому, что и как ест. Тоже симптом аутизма.

Пока Гупта открывал пакет, Моника снова посмотрела в зеркало заднего вида и неодобрительно сжала губы. Картофельные чипсы с кетчупом никак нельзя назвать достойным ужином.

— Вы с Майклом одни живете, профессор?

Гупта вытащил чипс из пакета и выжал на него каплю кетчупа.

— О да, мы вдвоем, и никого больше. К сожалению, моя жена умерла двадцать шесть лет назад.

— А нет никого, кто ухаживал бы за вашим внуком? Няня или сиделка?

— Нет, сами справляемся. На самом деле с ним немного хлопот. Надо только привыкнуть к его режиму. — Гупта выдавил на чипе еще каплю кетчупа и передал внуку. — Конечно, было бы легче, будь моя жена еще жива — Ханна чудесно умела обращаться с детьми. Майкла бы она любила всем сердцем.

Дэвид ощутил приступ сочувствия к старику. Когда он брал у него интервью для книги, Гупта сообщил ему о целой череде личных трагедий, которые постигли его в годы, прошедшие после работы с Эйнштейном. Первый его ребенок, сын, умер от лейкемии в двенадцать лет. Несколько лет спустя Ханна Гупта родила дочь, но ребенок сильно пострадал в автомобильной катастрофе. В восемьдесят втором году, когда профессор оставил физику и создал софтверную фирму, благодаря которой потом разбогател, его жена погибла от инсульта в возрасте сорока девяти лет. В какой-то момент беседы Амил показал Дэвиду ее фотографию, и сейчас Дэвид ее вспомнил — темноволосая восточноевропейская красавица, стройная и неулыбчивая.

Что-то еще Гупта говорил о своей жене во время той беседы, что-то такое тревожное, но Дэвид не мог вспомнить подробностей. Он посмотрел на профессора, вывернувшись на сиденье:

— Кажется, ваша жена тоже училась в Принстоне?

Старик поднял взгляд от кетчупа, который выдавливал на очередной ломтик картофеля: