Негодяйка

Они познакомились на голливудской вечеринке; это был не обычный парад павлинов, куда важно было прийти других посмотреть и себя показать, но встреча для узкого круга, которую устраивал сокурсник Леони по лондонской драмшколе, чтобы отметить свой большой, хотя впоследствии и оказавшийся недолгим, успех в кино. Среди гостей было несколько театральных актеров с Восточного побережья Штатов; известный режиссер, который руководил лос-анджелесским театральным центром; композитор, написавший чудесную музыку к научно-фантастическому фильму; несколько писателей, выдающийся поэт, который творил на библейские темы. Билл был совсем не чужим в этой компании. Леони нашла его не только обаятельным, но и на редкость эрудированным. Мгновенно вспыхнувший интерес оказался взаимным. И лишь потом она узнала о его репутации по части женщин и алкоголя.

В тот вечер все ей показалось необыкновенным – и окружение, и музыка, и остроумная беседа. Билл и сам был заворожен очаровательным созданием с раскосыми зелеными глазами, копной медных волос и тонкой, ранимой душой. Он держал ее руку, и рядом с ним она чувствовала себя спокойно и уверенно. Билл был на несколько лет старше, и его теплота казалась ей сродни отцовской. Прошли месяцы, и Биллу удалось наполнить ее жизнь новым содержанием и смыслом. Вскоре после знакомства Леони переехала в его дом в Малибу. Она помнила, как подолгу бродили они по песчаным пляжам, наблюдали за радостной возней птиц и собак, и эти часы были одними из самых счастливых в ее жизни.

Для литературного творчества Билла этот период оказался удивительно плодотворным. Он говорил, что это Леони вдохновляет его; уже потом она узнала, что его вдохновение рождалось новыми связями. Карьера Леони набирала силу во многом благодаря сценариям, которые Билл написал для ее первых двух фильмов. По настоянию Билла она пару раз появилась и на сценах лос-анджелесских театров в пьесах Ибсена и Сартра; постановки, хотя и не имели коммерческого успеха, подтвердили ее репутацию незаурядной актрисы. Билл подсказывал ей, что на начальном этапе карьеры появляться на сцене необходимо, если ты хочешь, чтобы к тебе относились серьезно.

Постепенно его творение превзошло самые смелые ожидания. Леони очень скоро стала популярной и обошла в этом Билла, и алкоголь, который временно отошел у него на второй план, вновь стал во все большей степени определять его жизнь. С пьянством начались и измены, и шумные скандалы, и бессонные ночи, когда Леони пыталась заставить его понять, что он губит не только себя, но и их брак. Как всегда, на следующий день он, исполненный раскаянием, дрожа и всхлипывая в ее объятиях, бормотал бесконечные обещания исправиться. И действительно, на пару месяцев он затихал, но потом, возвращаясь домой со студии в радужных надеждах, она вновь обнаруживала, что он ушел. Исчезал Билл, как правило, на несколько дней, оставляя Леони в страшной тревоге и отчаянии.

Его загулы не отличались разнообразием: бесконечные бессонные ночи с попойками в компании всегда новых, подающих надежды молодых актрис. Пять лет боролась Леони за этот брак, но постепенно стала понимать, что сможет состояться в этой жизни как личность и как актриса только без Билла. Но, даже и придя к такому решению, она не предполагала, что ей будет так тяжело пережить развод. Ее не покидало ощущение большой жизненной неудачи, тем более что ее выбор был сознательным. Однако лишь только развод был оформлен, она испытала удивительное чувство свободы – вернее даже, независимости, которого раньше не знала. Наконец она могла сама распоряжаться своей жизнью. Но нежное чувство, которое Леони испытывала к бывшему мужу, так навсегда и не исчезло, и она оставалась благодарна ему зато счастье, что он подарил ей в первые годы их супружества.

Леони подъехала к дому Билла на Лорел Авеню и некоторое время оставалась в машине, разглядывая его фасад. Дом был сравнительно скромным по голливудским меркам. Он стоял за высокими чугунными воротами, призванными отпугивать непрошеных гостей. Этот уголок Голливуда уже давно облюбовали как место свиданий гомосексуалисты.

Билл услышал, как она подъехала, и уже стоял в дверях, ухмыляясь. Леони всегда радовалась встрече с ним, но сейчас ее поразило, как он постарел за то время, что они не виделись. Они нежно поцеловались на пороге, и Билл проводил ее в дом, такой же просторный и прохладный, как и римский palazzo Леони. Полы устилали старинные персидские ковры, в обстановке было кое-что из французской и английской мебели восемнадцатого века, стены украшали миниатюры импрессионистов. Леони вдруг осознала, что именно жизненного опыта Билла и тонкого понимания искусства не хватало Робу. Ей приходилось учить Роба всему, чему научил ее в свое время Билл – и иногда ей очень хотелось, чтобы рядом оказался зрелый мужчина. Но она тут же вспоминала о пьянстве, и тоска по Биллу уходила.

– Ты превосходно выглядишь, – приветствовал ее Билл. – За тебя что, стареет какой-нибудь твой портрет, спрятанный на чердаке? – Леони рассмеялась, оценив его шутку. Билл всегда был щедр на комплименты. И этого тоже ей теперь не хватало.

Леони бродила по дому, отмечая знакомые предметы, сохранившиеся с тех пор, как они были вместе. Это были вещи, которые они вместе выбирали и которые она оставила уходя. Леони тогда ничего с собой не взяла – не хотела, чтобы хоть что-нибудь напоминало ей об этом браке. И вот сейчас, стоя посреди гостиной, она с ностальгией рассматривала окружавшие ее предметы, которые привез сюда Билл из их дома. – Садись, пожалуйста, дорогая. Чувствуй себя, как дома, – донесся до нее из кухни счастливый голос Билла. – Почему бы тебе не поставить какую-нибудь музыку?

Леони подошла к музыкальному центру и выбрала пьесу Равеля. Ей всегда казалось, что в музыке Равеля есть налет сладкой грусти, и это как раз соответствовало настроению момента.

В гостиной появился Билл, держа в руках стаканы с какой-то кремовой жидкостью.

– Боже, что это? – спросила Леони, которая ожидала увидеть традиционный калифорнийский апельсиновый сок.

– Не шути так, – обиженно сказал Билл. – Неужели ты забыла свой любимый напиток?

Леони задумалась на какое-то мгновение и вспомнила.

– Конечно же, ананасно-кокосовый сок. Потрясающе! – Ее тронуло, что Билл до сих пор помнил ее вкусы. Очень давно, когда она только приехала в Штаты, этот напиток был калифорнийской новинкой.

Они сели напротив и улыбнулись друг другу.

– Бог мой, Леони, ты выглядишь так прелестно, что тебя нельзя не трахнуть.

Леони похолодела. И рассмеялась, чтобы скрыть свое смущение. Билл ей нравился, но она вовсе не собиралась ложиться с ним в постель.

– Даже не думай об этом, – отшутилась она, но намек был понятен.

– Что ж, тогда за тебя, малышка, – сказал Билл, поднимая свой стакан.

– Лучше расскажи мне о своем новом проекте. – Леони попыталась направить беседу в более безопасное русло. К ее удивлению, Билл промолчал. Последовала долгая пауза – он задумчиво рассматривал содержимое своего стакана.

– Никакого проекта нет, – наконец проговорил он.

– Что ты хочешь этим сказать? – Леони была озадачена. – Ты, кажется, говорил…

– Никакого проекта нет и не было. Вот уже несколько месяцев у меня нет никаких заказов. – Впервые она почувствовала, что Биллу горько. Конечно, он и раньше часто жаловался ей на то, что остается непризнанным талантом, который достоин лучшего, переживал, что его так ни разу и не представили к награде Академии киноискусства, но тогда они оба верили в то, что для него настанут лучшие времена. Сейчас Леони с удивлением и тревогой всматривалась в его лицо.

– Дорогая, мне нужны деньги. Я полностью разорен. – Леони вдруг разозлилась: не потому ли он пригласил ее к себе?

Она долго смотрела на него и внезапно решила.

– О'кей, сколько тебе нужно? – Вновь последовала долгая пауза. Билл, униженный, сидел молча. Взглянув на него, Леони почувствовала, что злость проходит. Ей стало его жаль. Он выглядел старым и разбитым. – Что случилось с тобой? – спросила она. В ее голосе звучала нежность. – Почему ты не пытаешься найти работу, ведь ты же чертовски хороший писатель. Почему?