Отзывчивое сердце (Любовь во спасение)

Барбара Картленд

Отзывчивое сердце

Глава 1

По длинной подъездной аллее Клеона Говард приближалась к Холлу, тщетно пытаясь угадать, зачем она так срочно понадобилась подруге.

В самом деле, грум привез записку, когда в доме викария еще никто не проснулся. Служанка, пышнотелая деревенская девушка, спала как убитая; разбудил ее только град камешков, стучавших по окну.

Девушка влетела в спальню Клеоны в криво застегнутой блузе, без чепца и передника.

– Там молодой Джарвис из Холла, мисс, – выпалила она, с трудом переводя дыхание после того, как с шумом одолела три лестничных пролета.

Клеона взяла у нее довольно помятую записку, развернула ее и прочитала написанные несколько строчек.

– Спасибо, Рози, – поблагодарила она. – Попроси Джарвиса передать мисс Мандевилл, что я постараюсь приехать как можно скорее.

Одеваясь, она услышала конский топот, доносившийся со стороны хозяйственного двора, и выглянула в окно как раз в тот миг, когда лошадь серой масти, поднимая пыль, исчезала на проезжей дороге. Клеона узнала одну из лошадей сэра Эдварда. Она почувствовала легкий укол зависти к молодому Джарвису: у него прекрасная лошадь, а вот ей приходится трястись на славной старушке Бетси, которую торопить бесполезно.

Однако чувство это было мимолетным. Когда Клеона подъезжала к дверям дома сэра Эдварда, украшенным большим портиком, ей и в голову не пришло сравнивать роскошное жилище подруги с ветхим, лишенным удобств домом викария.

– Ох, Клеона, как же я рада тебя видеть!

Голосок Леони дрожал, словно она была чем-то напугана. Клеона обняла подругу за плечи и почувствовала, что та вся дрожит.

Они были одного возраста с разницей лишь в несколько дней. Когда-то их матери, искренне привязанные друг к другу, решили: если у обеих родятся девочки – чему, конечно, лучше не бывать – они дадут им одинаковые имена.

Клеону Мандевилл, наряженную в брюссельские кружева, и Клеону Говард в простеньком батистовом платьице окрестили в одной купели. Однако то, что обе девочки откликались на одно имя, в повседневной жизни создавало путаницу. Вот почему, когда годовалая Клеона Мандевилл с детской картавостью назвала себя «Леони», имя это подхватили и родители и няньки. Таким образом, проблема была решена.

– Что такое, Леони, – спросила Клеона. – Что случилось?

– Мне нужно рассказать тебе что-то очень важное, – ответила Леони, – но не здесь.

Она обвела взглядом широкую лестницу с резными перилами, будто опасалась кого-то.

– Пойдем сюда – скорее!

Леони вложила холодные пальчики в теплую ладонь Клеоны и повела ее в Большой салон, а оттуда, через открытые стеклянные двери, на травяной газон.

Клеона тотчас поняла, куда они направляются: к беседке, построенной в виде древнегреческого храма. Они с Леони облюбовали ее для себя много лет назад, когда были совсем маленькими. Здесь они хранили свои игрушки, здесь шепотом делились друг с другом секретами и замышляли проделки, после которых их часто оставляли без ужина и заставляли заучивать наизусть трудные отрывки из Вергилия или молитву к следующей воскресной службе.

Леони шагала так торопливо, что до тех пор, пока они не оказались у беседки, разговаривать было совершенно невозможно. Войдя туда, Леони захлопнула дверь.

– Я умираю от любопытства! – воскликнула Клеона, плюхнувшись на один из диванчиков цвета дамасской розы, [1] которые расставила здесь Леони.

– Клеона, ты должна помочь мне!

– Конечно помогу, если ты объяснишь, в чем дело, – отозвалась Клеона. – Я никогда не видела тебя в таком состоянии. Уж не заболела ли ты?

– Я всю ночь не сомкнула глаз, – ответила Леони. – Часов около пяти я написала тебе записку и ждала в саду, когда появится Джарвис.

– Дорогая моя, но почему ты сама не пришла? Ты ведь знаешь: если тебя что-то беспокоит, мама примет тебя с большой радостью.

– Да, конечно знаю, – быстро проговорила Леони. – Просто мне нужно поговорить с тобой наедине, и я боялась, как бы кто-нибудь не услышал.

– Не услышал что? – спросила Клеона. – О Господи, Леони, говори толком! Чтобы так расстроиться, должно случиться нечто ужасное!

– Ну, в прямом смысле ужасным это не назовешь – и все таки так оно и есть, – пробормотала Леони. Подойдя к диванчику, она обеими руками крепко сжала руку подруги. – Клеона, поклянись всем, что есть для тебя святого: ты мне поможешь и не скажешь ни слова о том, что я тебе расскажу!

Это была старая клятва, которую они давали друг другу в детстве. Улыбнувшись, Клеона произнесла:

– Клянусь всем, что люблю и чем дорожу, умереть мне в мучениях, если нарушу свое обещание.

Леони чуть слышно облегченно вздохнула, затем, понизив голос, прошептала:

– Я выхожу замуж за Патрика О'Донована.

Клеона с изумлением уставилась на нее.

– Патрик О'Донован! – воскликнула она. – Да ведь ты не видела его несколько месяцев!

Леони смутилась.

– О Клеона, мне неприятно говорить тебе это, но я виделась с ним. Боюсь, ты обидишься, узнав, что я обманывала тебя, но теперь уже ничего не исправить; остается только сказать правду. Я встречалась с Патриком, но мы боялись довериться кому-нибудь. Я встречалась с ним в лесу днем всякий раз, когда удавалось улизнуть от мисс Бантинг, а иногда даже по вечерам.

– Как ты могла! – воскликнула Клеона. – А если бы узнал твой отец?

– Папа грозился застрелить Патрика, если еще раз увидит его где-нибудь поблизости, – ответила Леони, – но я должна была видеться с ним, должна! Я люблю его, и теперь мы решили убежать и обвенчаться.

– Но это невозможно! – вскричала Клеона. – Ты не можешь выйти замуж без согласия отца, пока тебе не исполнится двадцать один год. В последний день рождения нам с тобой исполнилось только восемнадцать!

– Да, верно, – нетерпеливо сказала Леони, – но этот глупый закон действует только в Англии. Мы с Патриком уезжаем в Ирландию.

– В Ирландию? – растерянно повторила Клеона.

Леони кивнула.

– Мы сговорились ехать завтра. Клеона, дорогая, прости меня! Тебе, конечно, обидно, но я просто не осмеливалась признаться. Патрик сказал, что тайна останется тайной, только если мы никому о ней не скажем.

– Он увозит тебя в Ирландию? – спросила Клеона.

– К своим родным. Там мы обвенчаемся, и я приму католичество. Если Патрик – католик, я тоже хочу стать католичкой.

Клеона прижала руки к щекам.

– Леони, ты не можешь так поступить. Это убьет сэра Эдварда!

– Папа скорее убьет меня, если поймает нас, – возразила Леони. – Он заявил, что скорее увидит меня мертвой, чем замужем за католиком. Ты же знаешь, только поэтому он и настроен против Патрика.

– Он также считает, что Патрик охотится за твоим приданым, – заметила Клеона.

– Глупости! – воскликнула Леони. – Семья Патрика небогата, в Ирландии мало кто богат, но у них большие земельные владения, огромный замок и множество других домов. Да если бы у него не было ни пенни за душой, я все равно бы его любила!

– А если бы у тебя не было ни пенни за душой, любил бы тогда тебя он? – задала вопрос Клеона.

С удивлением она увидела, как преобразилось лицо подруги. Оно похорошело и засияло счастьем.

– Я знаю, – мягко ответила Леони, – что Патрик полюбил бы меня даже в лохмотьях. Да у меня и на самом деле мало что останется, если я убегу с ним. Папа вычеркнет меня из своего завещания; но он не сможет лишить меня денег, которые положил на мое имя, когда я была ребенком, хотя я ничего не получу до двадцати одного года. Но все это не имеет никакого значения, Клеона. Я хочу только одного – быть с Патриком, стать его женой, тихо и мирно жить с ним. У меня нет никакого желания ездить на приемы, рауты и балы, заниматься всем тем, что прежде мне так нравилось. Я хочу быть только с ним.