Сесквоч

Гены Фенбергов. Майкл понимающе покачал головой.

Ужасные гены Фенбергов.

В конце концов он начал сходить с ума. Не слегка, а по-настоящему.

— Мне хотелось бы любить тебя, Митикицкая, — вслух произнес Фенберг. — На сто процентов. Мне хотелось бы, чтобы это была именно ты. Мне хочется прокрутить ленту этого вечера назад, чтобы я мог сказать, как ты нужна мне. Мне еще хочется сказать, что ты страшно пугаешь меня, Митикицкая, потому что, несмотря на все твои слова о том, что ты останешься здесь, у меня есть глубокое предчувствие, что ты исчезнешь. Все близкие мне в этой жизни люди умерли или сумасшедшие. У меня такое чувство, что ты собираешься разбить мне сердце, и на этот раз у меня уже не хватит сил пережить это. И, самое главное, я тоскую по жене и ребенку и не могу их забыть.

Фенберг влез в рубашку и подошел к окну. Он посмотрел через раздвинутые шторы. Буря утихала. По небу неслись облака, как привидения, которые торопятся попасть домой до рассвета.

Завтра полнолуние.

Кто-то постучал в дверь, знакомый стук. Фенберг направился к двери, собираясь отчитать Клиффорда и Джо за то, что шатаются но ночам, в то время как в окрестностях бродит маньяк. Фенберг открыл дверь. Он увидел нечто, заполнившее собой весь дверной проем — огромное, покрытое шерстью, с желтыми клыками. Оно уставилось на Фенберга. Фенберг быстро закрыл дверь и прилег на нее. Оно рычало. Да. Действительно, его худшие подозрения подтверждались. Фенберг начал сходить с ума. У него слуховые и зрительные галлюцинации.

— О, черт, надо обратиться к врачу, — слабо произнес Фенберг.

Он затаил дыхание. Прислушался. Из-за стены доносилось приглушенное пение. Кто-то странным голосом пел детскую песенку:

— Твое любимое место МакДональдс. У тебя украли стоянку. Они кормят тебя гремучими змеями. Последний раз, когда я был здесь, поджарили мое белье. Но мне все равно. Ведь это было не мое лучшее белье.

Пение прекратилось. В дверь позвонили.

Фенберг услышал знакомый голос, который заставил его подпрыгнуть.

— Милый. Милый-милый. Это я, твой дружок.

Фенберг посмотрел в замочную скважину и увидел искаженные черты. На широких плечах, обтянутых белой майкой с короткими рукавами, была непропорционально маленькая голова.

— Норвуд, — заревел Фенберг и распахнул двери. Туберский робко вошел и распростер руки.

— Джон, — поправил он, — я же сменил имя.

Фенберг схватил своего младшего братца и с усилием приподнял его.

— Черт возьми. Как я соскучился! — кричал Фенберг. Он отпустил Туберского и взглянул на него. Трехмесячное пребывание в лесу не отразилось на его одежде. Он просто не мог пробыть в лесу столько времени и вернуться таким чистым, сделал вывод Фенберг.

— Где ты пропадал?

— В лесу, ответил Туберский.

Фенберг медленно покачал головой, счастливый, что видит брата. Он закрыл двери и снова обнял Туберского.

— Я думал, что тебя уже нет в живых. Ты знаешь, что тебя кругом ищут?

— Конечно. Поэтому я и скрывался, Майк. — Туберский заразительно улыбнулся, но выглядел он смущенно. — Я бы позвонил, честно, но в этой истории еще много такого, о чем я не могу тебе рассказать. Я не хочу впутывать тебя. Эх, Майк, как здорово снова увидеть тебя. Я начал скучать по дому.

— Я уж думал, что начинаю сходить с ума, — сказал Майк, усаживая брата на диван. Туберский повернул голову к двери. — Как ты? Где ты был? Господи, ты, наверное, голодный. Я поищу что-нибудь поесть, хотя не уверен что найду. Митикицкая не держит в доме настоящей еды.

— Где ты был? — снова спросил Фенберг, не переставая улыбаться.

— Кто такая Митикицкая? — спросил Туберский, все еще оглядываясь на дверь.

— Это та невероятная женщина… — хотел сказать Фенберг, — которую я люблю. — Но что-то остановило его.

— Х-х-м. Я с ней встречаюсь. Она, кажется, вышла погулять. Она понравится тебе.

— Слушай, я наткнулся по пути сюда на что-то, что надо бы занести в дом, — сказал Туберский, нервно потирая руки о джинсы. Майкл подошел с ним вместе к двери.

— Боже мой, ты знаешь, когда ты стучал, я думал, что схожу с ума. Я открыл дверь, и у меня была галлюцинация. Как будто что-то стояло перед мной. Конечно, на самом деле это был ты… А-а, скопище вавилонских проституток! — заорал Фенберг улыбаясь.

— Майки, понизь голос на несколько октав, — прошипел Туберский. — И прекрати стоять вот так. Ты его испугаешь.

Фенберг, правда, испугал его. Или это.

Оно нырнуло в дверь, ведущую из коридора на улицу. Фенберг увидел только тускло освещенный коридор и услышал удаляющиеся шаги.

— Иди сюда, — уговаривал кого-то Туберский. — Ну же, не бойся, все хорошо. Заходи…

К двери робко приблизилась волосатая рука, или, скорее, лапа. Фенберг снова вскрикнул и отскочил. Рука была размером с рождественскую индейку.

Туберский прищелкнул языком, как будто подзывая лошадь.

— Да ты войдешь, наконец, никчемная шкура? — уговаривал Туберский, схватив тварь за запястье и затаскивая его внутрь. И надо сказать, что Туберский, который легко гнул руками железо, на этот раз испытывал трудности, затаскивая то, чему принадлежало это запястье.

— Это, Майкл, мой подопечный, — сказал Туберский, сияя и делая широкий жест рукой. Фенберг не мог ни закрыть рта, ни оторвать глаз от существа мужского пола, которому пришлось наклониться и боком протиснуться в двери дома Элен Митикицкой. — И, да будет мне позволено добавить, наш билет к процветанию. Это мой брат Майк. Скажи «здравствуй» моему братцу.

Протеже Туберского не обратил на Фенберга ни малейшего внимания. Чудовище повело шеей, нос его задрожал от запахов духов и прочих ароматов, исходящих из комнаты Митикицкой. Он огляделся и одобрительно кивнул. Здесь было весело. Светло и гораздо красивее, чем у него в пещере. Тварь стояла в гостиной, слегка согнув ноги в коленях, потому что голова упиралась в потолок. Если бы Фенберг не пребывал в состоянии шока, он бы быстро подсчитал, что рост твари был немногим больше восьми футов. Были и другие детали, к которым Фенберг вернется потом, когда успокоится. Вес — около полутонны, волосы — он был покрыт ими с ног до головы, светло-коричневые и косматые, цвет глаз — карие, в целом — оно. Оно было мужского рода, и от него пахло.

— Скажи «здравствуй» моему брату. Ну же, — просил Туберский, тыча тварь под ребра, плохая привычка, которая досталась Джону от матери.

Существо посмотрело на Фенберга сверху вниз и нахмурилось. Он видел много человеческих лиц, но это показалось ему особенно знакомым. Существо сдвинуло брови и принюхалось. В мозгу всплыли картины похорон. Этот высокий человек был вместе с той женщиной с красивыми коленками, за которой он гнался и в которую был влюблен.

— Уф! — Звук был чем-то средним между чиханием и лаем.

— Кажется, ты не нравишься ему, Майки.

Существо не пожелало дарить Фенбергу свое внимание и двинулось мимо него к камину.

— Он не сделает тебе ничего плохого, — сказал Туберский, указывая большим пальцем в стороны удаляющегося существа. — Он игривый, как котенок. У него большое сердце.

Фенберг осторожно придвинулся ближе к Туберскому. Монстр притаился.

— Слушай, он думает, что ты хочешь напасть на него.

Существо не сводило глаз с Фенберга. Фенберг слышал его тихое грудное рычание.

— Послушай моего совета и прекрати вести себя, как герой плохого фильма о шпионах, который притаился за углом дома, — сказал Туберский. — Он думает, что ты хочешь напасть на него исподтишка или поиграть с ним. В обоих случаях он может укусить.

— Укусить меня? — повторил Фенберг и попытался сообразить, как вести себя естественно, когда чувствуешь, что окаменел от страха.

— И, кажется, мне не удастся остановить его, — сказал Туберский, положив руки на бедра и качая головой. — Время от времени он начинает щипаться. Ничего серьезного, только слегка раздражает. Видимо, плохая привычка.

Фенберг опустил ногу и улыбнулся, глядя на челюсти, которые, быть может, сожрали человек десять. Кусается. Существо заворчало громче и сделало вид, что нападает на Фенберга.