Поцелуй королевы (СИ)

Юрий Константинович устало вздохнул и замолчал.

— А что дальше было? — спросила после паузы София.

— Потом расскажу. Поздно уже, прав Миша. Кроме того, думаю, что лучше вам сначала прочитать текст Сизоненко. Самое время.

— Но вы же сказали, что ничего особенного там не нашли.

— Это мне тогда так показалось. Потому что я тогда очень мало знал. Вы сейчас знаете гораздо больше, и есть с чем сопоставить. Прочтете — и вам многое станет ясно. И мы сможем поговорить об остальном. А сейчас — читайте. Гарантирую — более подходящего чтива на ночь не придумаешь.

— Чтобы крепко уснуть? — пошутил Михаил.

— Чтобы не заснуть до утра, — без тени улыбки ответил отставной полковник КГБ.

— А я и так не засну, — заметила София. — Наверное. Выспалась. И очень любопытно.

— Нет, я спать завалюсь, — с сожалением заявил Михаил. — Что-то меня в сон начало клонить. Чувствую, только до подушки доберусь — и свалюсь. Так что, ты читай, София, а я завтра с утра уже… Деда, а что ты думаешь по поводу ситуации с Софией? Зачем к ней этот тип из консульства приходил? Могут ее по обвинению в убийстве разыскивать?

София помрачнела, тоскливо взглянула на Юрия Константиновича. Тот ответил не сразу.

— Теоретически все может быть. Но сейчас лучше выждать. В одном ты, Миша, точно прав. По официальным каналам испанцы так быстро действовать не могли. Если профессора Мартинеса убили в субботу, вряд ли уже в воскресение утром сотрудник генконсульства мог об этом знать. Не такая уж великая фигура, этот профессор… Кстати, София, ты после отлета из Испании с кем-то из своих связывалась? С тем же Донато?

София отрицательно помотала головой:

— С Донато я пыталась поговорить, но телефон не отвечает. Правда, он велел без крайней необходимости ему не звонить.

— Почему?

— Не знаю. Может, боится, что наши разговоры подслушают?

— Подслушать разговор с мобильного телефона не так просто. Для этого надо сильно постараться. Впрочем… Ладно, не будем паниковать раньше времени. А Софию мы в обиду не дадим. Мы своих не сдаем. Ведь так, внучка?

София попыталась что-то сказать, но только сглотнула комок в горле. Потом молча кивнула. Глаза у нее подозрительно блестели.

Часть вторая. Люди и твари (роман Сизоненко)

Замысел

…Я не знаю, как называется эта Планета. Или не помню. Что в моем положении одно и то же. Поэтому я буду называть ее просто Планета — с прописной буквы.

У меня не многое сохранилось в памяти о том, какой она была, моя родная Планета. Закрою сейчас глаза и попытаюсь, попытаюсь, попытаюсь… Много света, пластика и стекла. Невысокие пальмы и аккуратно постриженные кусты. Натуральные или искусственные? Не помню… И почти всегда светло. Но это ровный белый цвет, свет светильников.

Видел ли я солнце? Мне кажется, что видел. Один или два раза. И это ощущение связано с хрустящим под ногами песком, желтым цветом, жарой и тем, что здесь, на Земле, называется ветер. Под Куполом ветра нет, там воздух, воздух, воздух… Я как-то очутился в винном погребе, вернее, подвале — уж очень громадным он выглядел, этакий широченный коридор. В Массандре, в Крыму, нас, отдыхающих санатория, водили на экскурсию в винодельческое хозяйство. И там, в прохладном подвале, воздух показался мне очень знакомым. Не температурой (в подвале было прохладно, даже холодно после + 30 на улице), а состоянием: сухой воздух, словно процеженный, процеженный, процеженный… Да, дистиллированным, вот, пожалуй, каким он ощущался…

У меня не получится изложить всю историю связно. Я это понимаю уже сейчас, априори, написав всего несколько строк. Даже они дались с большим трудом. Почему?

Потому что во мне борются два противоположных начала. Первое принадлежит очевидцу, пытающемуся восстановить цепь событий и обстоятельств в их документально-хроникальной точности и достоверности… достоверности, достоверности… Но помнит очевидец слишком мало.

Второе начало представляет сочинитель-фантазер, полагающий, что художественное воображение способно восполнить недостаток эмпирического опыта. Но второму никогда не удастся вырваться из цепких рук первого, караулящего его, словно конвоир заключенного. И оба они обречены на неудачу.

Очевидец хочет рассказать правду, в которую никто не поверит по причине ее невероятности. Фантазер хочет сочинить невероятную историю, в которую люди должны поверить благодаря силе его и своего воображения Но для этого надо забыть о правде и о том, что нас окружает. Иными словами, надо забыть о реальности…. Реальность. Какое жесткое, безжалостное слово. Словно нож мясника, которым он кромсает свою жертву. А иногда, у плохого мясника, нож еще бывает и тупым…

Нет. То, что я пытаюсь рассказать, далеко от сказки. Ведь в основе сказки всегда лежит мечта. Но в этой истории нет места мечте. И мое расколотое сознание не в силах преодолеть эту пропасть, пропасть, пропасть…

…Его затошнило. Он подошел к маленькому холодильнику, встроенному в стену огромного кабинета, достал лед и налил воды. Попытался положить кубик льда в стакан, но лед выскочил из щипчиков и упал на пол. Яхаве вздрогнул. Он выучил их уже наизусть — симптомы рака головного мозга. Выучил за год, минувший с того дня, когда личный врач с испуганным и кислым выражением лица принес листок с результатами анализов.

Яхаве тогда не испугался. Скорее, разозлился. Черт знает что такое! Наука бурно развивается, туристы с Планеты скоро полетят в соседние галактики, изобретены уникальные виды топлива, искусственно выращиваются почти все виды продуктов питания, включая мясо… Да и в медицине прогресс очевидный: средний возраст жизни превысил восемьдесят лет, а тем, у кого есть большие деньги, раньше ста и беспокоиться нечего. Яхаве недавно исполнилось девяносто, но он даже не думал о том, что его может караулить смерть. Его, одного из самых богатых людей Планеты? Что за чушь?!

Пятнадцать лет назад ему пересадили поджелудочную железу, а совсем недавно поменяли почки — на искусственные, с гарантией тридцать лет. Конечно, такие операции стоят целого состояния, и по карману лишь очень богатым людям, но для Яхаве это не проблема. С его-то миллиардами?

Он ощущал себя превосходно, не задумываясь о возрасте. А чего задумываться, если все работает, как часы? Мог бы и сердце пересадить, но зачем раньше времени его трогать, если врачи не советуют?

И только несколько заболеваний пока не поддавались контролю врачей Планеты. Среди них — рак мозга. Одно из самых слабых звеньев современной медицины, "ахиллесова пята". Казалось бы, Яхаве подстраховался и против этой опасности. Анализы и обследования проводил по графику, каждые три месяца. И вдруг…

Яхаве смотрел на белое лицо Рефекта, его трясущиеся губы, и с трудом сдерживал желание размозжить тупую башку сраного лекаря клюшкой для гольфа.

— Какого черта… я плачу тебе… такую зарплату? — от бешенства перехватывало горло.

Рефект молчал и только в испуге разевал рот.

— Как это… могло случиться?.. Ты же говорил — это… практически исключено… при регулярных обследованиях? Вероятность — меньше одной… одной десятой процента.

— Мистер Яхаве, это рак мозга, — наконец выдавил из себя перетрусивший "лекарь". — Это непредсказуемо. Наука до сих пор не разобралась, почему возникает опухоль.

Олигарх приблизился к огромному аквариуму в центре кабинета, подышал через нос, почти ничего не видя от злости. В глазах расплывались черно-белые пятна. Двухцветный лабео подплыл к стеклу, пошевелил усиками и, вильнув огненно-красным хвостом, направился по своим делам в глубь аквариума. "Безмозглая тварь. И мой мозг может стать таким же, как у этой рыбешки — бесполезной студенистой массой. Хотя, какой у нее мозг? Одни рефлексы. Надо сосредоточиться. Как не вовремя! Только что сцепился с Хоупсом из-за Лендвича — самый лакомый кусок в космической отрасли. А тут в моих мозгах начнут ковыряться всякие любопытные врачишки".