Порочные игры

— Благочестивое чудовище, как можете убедиться, — сказал Гиа. — Загляните в его гардероб.

Он повел меня в соседнюю комнату, почти того же размера, что и спальня, но оборудованную как в каком-нибудь доме в Беверли-Хиллз. Там по одной стене висело штук двадцать одинаковых белых костюмов, а под ними стояло такое же количество пар белых туфель. У другой стены размещалась коллекция шляп, рядом лежали носки, рубашки и галстуки — все сложено аккуратнейшим образом. Я сразу вспомнил, как увидел старика в первый раз. От застарелого запаха ладана в комнате меня едва не стошнило.

— Зачем же ему при всем этом надо было ходить по борделям?

— Кто знает? Может быть, он считал, что там безопасней встречаться с поставщиками.

— Ну конечно, вы же сказали, что он умер от избыточной дозы наркотика.

— Очень жаль, что нам не удалось захватить его живым. С каким удовольствием я бы с ним побеседовал!

— А что это был за мальчик, которого я видел в аэропорту и которого потом вытащили из воды?

— Всего-навсего еще одна статистическая жертва. Никаких документов, ничего, что позволило бы его опознать, — просто еще одна смерть в Венеции. Возможно, его убили из-за того, что вы узнали своего друга. С мальчиком можно не церемониться.

— Готов поклясться, что это была девушка. По крайней мере судя по одежде.

— Это вам показалось. Пошли отсюда! Здесь невозможно долго находиться. К тому же я должен вам еще кое-что показать.

Мы поехали в полицейское управление, где нас провели в компьютерную комнату. Гиа сделал несколько кратких распоряжений по-итальянски, и оператор сел за одну из машин.

— Что же вы хотели мне показать?

— Тут материалы, обнаруженные на вилле старика. Он вел записи всей своей деятельности: фамилии, даты, возраст детей, приятели извращенцы — сами понимаете, пунктуальный немец. И все зашифровано. Мы долго не могли ничего понять, пока, наконец, один из моих сотрудников не определил, что это записано кодом вермахта, которым они пользовались во время войны. Быть может, вам что-нибудь здесь известно? Я буду переводить.

Он кивнул оператору, чтобы тот начал. Экран делился на две части — в одной была кодированная запись, во второй — итальянский текст. Оператор водил курсором по списку дат и фамилий, а Гиа переводил. Против нескольких фамилий стояли звездочки. Я остановил его.

— Что означают эти звездочки?

— Для нас это тоже было загадкой, пока мы не обнаружили, что одна из фамилий совпадает с фамилией погибшего ребенка, которого выловили из лагуны около двух лет назад.

Я продолжал смотреть на экран, и вдруг что-то меня зацепило.

— Попросите его остановиться. Пусть поднимет курсор на две строки. Вот здесь — упоминается Англия?

— Да.

— А что это за фраза вначале?

— Это по-английски: «See more of England» («Об Англии — смотри ниже»).

— Это точно?

— Так было расшифровано. А что?

— Можно мне на минутку сесть за компьютер? — Когда оператор уступил мне свое место, я попросил: — Помогите мне, пожалуйста, я хочу кое-что исправить.

Я стер запись с помощью клавиши возврата, а потом напечатал: «Seymour of England» («Сеймур из Англии»).

— Что это значит? — спросил Гиа.

— Английская фамилия. Я встречался с человеком по фамилии Сеймур. Он знал Генри.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. Можно я покажу вам еще кое-что на другой машине — чтобы здесь ничего не портить? У вас есть компьютер с модемом?

Мне указали на свободную машину.

— Если я не сделаю ошибки, то воспроизведу одну штуку, которую обнаружил среди бумаг Генри. Я не представлял себе, что она означает, пока сам не попробовал. Попросите вашего сотрудника записать то, что буду вводить.

Я напечатал входные коды, моля Бога, чтобы не перепутать их порядок. Эта машина действовала куда быстрее, чем моя, — настоящий пожиратель команд.

Через секунду после того, как я набрал последнюю команду, появилось меню «Лоллипоп». Гиа заглянул через мое плечо.

— Вы видели что-нибудь из этого?

— Нет, но я про них знаю.

— Дальше пройти мне не удалось, — сказал я. — Но я в этом деле плохо разбираюсь и уверен, что в вашем отделе кто-нибудь сумеет прорваться дальше.

— Скорее всего, не в моем отделе, а в Риме. И давно вы это обнаружили?

— Недавно, несколько дней назад.

— Вы показывали это вашему другу из Скотленд-Ярда?

— Нет, не показывал.

— Почему?

— Я как раз думал, что мне с этим делать, когда вы меня сюда вызвали. Все сходится — старик, этот Сеймур, мой якобы умерший друг, правда?

Сначала Гиа ничего не ответил, лишь смотрел на экран. Потом сказал:

— Я иногда думаю, что лучше бы эти машины не изобретали. Вместо того чтобы помочь нам, они помогают преступникам. Если нажатием кнопки можно перевести миллиарды лир из одних рук в другие, то почему не использовать ту же технику здесь? Можно купить шампунь, наркотики, любую чертову штуку, какую вам будет угодно, не выходя из дома, — так почему не купить детское порно? Не все ли равно? Просто еще одна услуга. — Его шея налилась кровью, он длинно выругался на своем языке. — Я вам вот что скажу: если кто-нибудь хоть пальцем тронет моего ребенка, в живых не останется. Я отыщу его, чего бы это мне ни стоило!

Немного успокоившись, он отдал распоряжение оператору распечатать то, что я ввел в машину.

— Сколько вы можете здесь пробыть?

— А сколько нужно?

— Я хочу, чтобы все это сличили с документами в центральном архиве в Риме. И вообще, в данный момент для вас здесь самое безопасное место. У нас пока не было ни одного случая похищения.

— Но убийства все же случаются.

— Ну, если вы беспокоитесь, я отряжу своего сотрудника, чтобы охранял вас и организовал номер в гостинице — может быть, не такой, к какому вы привыкли, но в удобном и незаметном месте. А сегодня вы гость моей семьи, приглашаю вас отведать хорошей домашней кухни.

— С удовольствием, — ответил я.

— То, что вы нам показали, очень важно и полезно.

— Хочу надеяться, что это так.

Он поручил одному из своих офицеров в штатском, угрюмого вида молодому человеку по имени Алессандро, проводить меня в гостиницу и оставаться при мне. Алессандро говорил по-английски так же плохо, как я по-итальянски, но в основном нам как-то удавалось понимать друг друга. Меня поселили в маленькой гостинице с непрезентабельным фасадом, однако номер оказался очень удобным. Оставив чемоданы, я решил пройтись по магазинам. Алессандро следовал за мной на некотором расстоянии.

Весь остаток дня я только и думал, что о вилле старика и о том, что там увидел. Много бы я дал, чтобы никогда не иметь к нему никакого отношения, чтобы тьма поглотила воспоминания об этих сибаритских апартаментах. Благодаря прессе и телевидению я знал, что количество случаев издевательства над детьми постоянно возрастает. Редкая неделя проходила без того, чтобы не открылась еще какая-нибудь мерзость. Такие преступления представлялись самыми гнусными, непостижимыми. Теперь этот кошмар подобрался и к моим дверям, и я не мог от него избавиться. Убедившись в том, что Генри не умер, я решил, что он, возможно, скрывается, из-за какого-нибудь назревающего политического скандала. Быть может, во время его последнего визита в Россию он оказался замешанным в какую-то секретную разведывательную операцию, которая с треском провалилась, и из которой он не мог выбраться без ущерба для других, более важных персон; поэтому ему заплатили и инсценировали его кончину. Такой вариант я принял бы спокойно; подобные истории служили материалом для моих сочинений и способствовали моему процветанию. Но компьютерные улики и несомненная связь между Генри и этим старым щеголем заставили меня многое понять.

В гостях у Гиа мы после обеда вновь заговорили об этом, когда его жена, такая же дородная, как сам Гиа, пошла укладывать двух маленьких дочерей.

— Я знаю, как трудно воспринимать подобные вещи, — сказал Гиа. — Когда-то я вынужден был арестовать одного близкого друга. Образцовая семья, дети, хороший дом, ответственная работа — и вот в один прекрасный день он убивает своего любовника. Что мы можем знать о других? Ничего. Если моя работа меня чему-нибудь и научила, то именно этому.