Мученицы монастыря Святой Магдалины

Я отправился в хоспис рано утром. Сначала позвонил, чтобы убедиться, что Билл Касселл там, и выяснить насчет приемных часов. Я предположил, что там мрачно и уныло.

Ничего подобного.

Полно света, яркие краски и ласковый, доброжелательный персонал. Когда я поинтересовался в регистратуре, где найти Билла, женщина улыбнулась и спросила:

— Вы пришли его навестить?

— Да.

— Идите за мной.

Я нес с собой цветы, шоколадные конфеты, фрукты и апельсиновый сок — все ингредиенты плохой кармы. Мы остановились у ярко-голубой двери, и женщина постучала. Мы услышали:

— Входите.

Женщина повернулась ко мне:

— Я вас оставлю, пусть будет ему сюрприз.

— Я на это и надеялся.

Я открыл дверь. Сначала я Билла не увидел, потом сообразил, что тот похудел настолько, что его голова на подушке стала почти прозрачной. Но в глазах — все та же ярость.

Уайльд однажды сказал: «Наденьте на человека маску, и он скажет вам правду».

Я надеялся, что больничная койка тоже сгодится на эту роль. Я прошел через комнату, ногой пододвинул мусорную корзину, свалил туда все свои подношения и сказал:

— Неужели ты подумал, что я принес все это для тебя?

Подойдя к Биллу, я взял его за грудки. Он ничего не весил. Правой рукой я нанес ему два удара по голове.

Сильных удара.

Ярость исчезла из его глаз, ее сменил шок. Сомневаюсь, чтобы за всю взрослую жизнь Билла Касселла кто-либо его трогал. Я отпустил его пижаму, и он упал на подушку. Я подвинул стул, сел и вытащил сигареты. Проговорил:

— Полагаю, они тут курить не разрешают.

И закурил.

Билл постепенно приходил в себя. Я сказал:

— Расскажи мне про Риту Монро.

Он дышал с трудом, шумно, едва выговаривая слова:

— Она была самой настоящей дьявольской сучкой. Получала удовольствие, мучая девушек в монастыре. Заставляла мою мать стоять в мокрых простынях во дворе. Брила девушкам головы, ежедневно била их и не кормила. Ее любимым развлечением было ставить мою мать в кипящую воду, чтобы «выжечь скверну».

— Кто убил ее племянников?

Билл скупо улыбнулся:

— Откуда мне знать? Но если ты и в самом деле хочешь кого-либо помучить, отними у них тех, кого они больше всего любят. Своей семьи у нее не было, но она обожала этих мальчиков. Я надеялся, что мне удастся встретиться с ней лицом к лицу, спросить ее, как ей это понравилось…

Он развел руки в стороны и добавил:

— Как видишь, у меня другие дела.

— Это ты перевернул мою комнату вверх дном?

— Я?.. Хотя я слышал, что ты все еще живешь в «Бейли».

— А к ней в дом кто вламывался?

— Опять же, откуда мне знать. Но мне понравилась идея — заставить ее трястись в ожидании основного события.

Я отодвинул стул. Билл даже не вздрогнул. Сказал:

— Ну что? Забьешь меня до смерти? Окажешь мне услугу. Еще неделя, и я все равно умру. Ты удивлялся, зачем я тебя нанял? Понимаешь, мне нужен был свидетель. Я мог найти эту гадину в любое время. Сам видишь, как просто было найти племянников. Но ты должен был быть уверен, что я веду поиски всерьез, иначе какой бы из тебя вышел свидетель? Я хотел, чтобы сначала она чувствовала себя в безопасности, думала бы, что о прошлом никто не узнает. Но когда выяснилось, что у меня самого осталось мало времени, пришлось начать игру. Мне хотелось с тобой позабавиться. Комнату твою разгромили, так это в виде добавки. Это ведь тебя разозлило, вывело из себя? Я всегда тебя ненавидел, еще с тех времен, когда ты расхаживал здесь в качестве полицейского. Я тебя во все это впутал, ну и как ты теперь себя чувствуешь?

Я взглянул на него:

— Ты меня нанял, потому что знал, что я найду ее?

— Разумеется. Так ты стал моим сообщником.

— Ладно, Билл, тогда ты не слишком удивишься, если узнаешь, что я еще кое-кого нашел.

Он попытался сесть, настороженно глядя на меня. Я начал:

— Я вспоминал наши школьные дни, пытался припомнить, что я о тебе знал, и вдруг меня осенило: у тебя была сестра.

В углах рта Билла показалась слюна. Он прохрипел:

— Не впутывай ее. Это все не имеет к ней никакого отношения.

Теперь он слышал меня в оба уха. Я добавил:

— Мэгги. Тихая девушка, замуж так и не вышла и…

Я помолчал, как будто прокручивая информацию в голове, потом продолжил:

— Живет в доме номер четырнадцать по Солтхилл-авеню. Никаких видимых средств к существованию. Ты ее содержал, верно?

— Ну и что?

— А то, что я собираюсь об этом как следует подумать на следующей неделе.

— Держись от нее подальше, слышишь?

— Только представь себе, Билл, что будет с таким нежным существом, когда начнется газетная шумиха. Мне не надо тебе говорить, насколько легко напугать одинокую женщину.

Ярость бушевала в изможденном теле Билла Касселла.

— Чего ты хочешь? — выдавил он.

— Господи, Билл, да ничего мне не надо. Не думаю, что Мэгги будет очень хорошо, после того как ты умрешь.

— Я скажу тебе, кто стрелял.

— Ладно.

Он закрыл глаза, все еще борясь с собой. Говорить ему не хотелось ужасно.

— Майкл Невилл. У него квартира недалеко от испанской арки. На верхнем этаже. У него с головой не в порядке, помимо того что он непрерывно жует эту фруктовую жвачку. Он как бы и не присутствует, лишь имитирует человека, не слишком даже стараясь.

Я пошел к двери, и Билл произнес:

— Это все?

— Да.

— Ты оставишь ее в покое… Мэгги… она не такая, как мы… она…

— Ладно, Билл, я подумаю.

Когда я открыл дверь, он закричал:

— Господи, Джек, пообещай мне.

Я закрыл дверь и пошел по коридору. Встретил женщину из регистратуры, которая спросила:

— Как прошло посещение?

— Отлично.

— Ему теперь будет легче.

— Надеюсь.

— Вы молодец, что пришли.

— Мы с ним давние знакомые.

Она подумала над моими словами, поискала подходящее к случаю клише и провозгласила:

— Старые друзья всегда самые надежные.

— Замечательно сказано.

Как раз когда я вышел на основную дорогу, подошел автобус. Он бы довез меня прямиком до центра города. Но я решил прогуляться. Проходя мимо телефонной будки, я подумал: «Всего две минуты уйдет на звонок в полицию и мой рассказ, и они немедленно арестуют Майкла Невилла. К тому же, возможно, Кленси зачтет это в мою пользу».

Но я пошел дальше.

Еще я мог позвонить женщине-полицейскому: пусть вся слава достанется ей.

Нет, с этим я должен справиться в одиночку. Поднявшись на самый верх Бохермора, я перешел через дорогу. Остановился у ворот кладбища. Хотел войти, навестить Брендана, отдать ему дань уважения. Ноги не двигались.

Вытащив сигарету из пачки, я пробормотал:

— Да ладно, подумаешь. Войди, найди могилу, поздоровайся — и можешь отваливать.

Не мог двинуться — и все.

Отчасти потому, что знал, как бы Брендан отреагировал на мое обращение с Биллом. Так и слышал его голос: «Что ты сделал? Пошел к умирающему и избил его?»

В таком кратком описании все выглядело ужасно. Я мог попробовать оправдаться: «Он всегда был куском дерьма, мусором. Он убил двух невинных юношей и терроризировал хрупкую старуху».

Брендан бы покачал головой:

«Да простит тебя Господь, потому что больше никто не простит».

И если бы я совсем впал в отчаяние, то сделал бы еще одну попытку: «Но я добился результатов. Дело закрыто».

«Это неправильно, Джек. Сам знаешь».

Из ворот вышел могильщик. Еще один человек, знакомый мне со школьных лет. Он нес термос и бутерброды.

— Джек, ты сам с собой разговариваешь, — заметил он.

— Плохой признак, верно?

— А… не беспокойся. Я постоянно сам с собой разговариваю.

Могильщик увидел, что я смотрю на его ленч, и объяснил:

— Я чаще всего здесь ем.

Повел головой в сторону кладбища и продолжил:

— Иногда мне нужно уйти оттуда, побыть среди людей.

Я мог это понять. Кивнул:

— Это понятно.

— Нет, все не так, как ты думаешь. Покой там невозможно описать. Но я слишком долго там пробыл. Поэтому заставляю себя общаться с людьми.