Беглая монахиня

Филипп Ванденберг

БЕГЛАЯ МОНАХИНЯ

БЕГЛАЯ

МОНАХИНЯ

Исторический роман

ПРЕДИСЛОВИЕ

Филипп Ванденберг — один из самых известных немецких писателей современности. Каждая его книга несет в себе потенциальную сенсацию! Ведь автор не боится выдвигать самые невероятные исторические гипотезы и уверенно их обосновывает. Более 30 книг Ванденберга стали бестселлерами во многих странах мира, общий тираж их давно перешел рубеж в 25 миллионов экземпляров. И тем не менее поклонники его творчества с нетерпением ждут появления на полках магазинов очередной книги со знакомым именем на корешке. Итак, вы держите в руках новинку...

Магдалена Вельзевул — юная девушка, заточенная в женский монастырь суровыми родителями. Не выдержав затхлой атмосферы интриг и разврата, она совершает побег и оказывается на улице без гроша в кармане. Так начинаются невероятные приключения «Беглой монахини».

Несмотря на строгое воспитание, Магдалена быстро перевоплощается в актрису бродячей труппы, легко находит общий язык с людьми. А люди ей встречаются разные. Кому-то она будет безразлична, кто-то захочет ее жестоко обмануть и даже убить, и лишь немногие станут для девушки верными друзьями и надежными защитниками.

Вслед за первой любовью в жизнь Магдалены приходит страшная тайна. Девушка почти случайно становится хранительницей древних знаний, переданных ей знаменитым на всю страну канатоходцем за несколько мгновений до его трагической гибели.

За обладание этим секретом одни готовы отдать «полцарства», а другие — сжать ее горло до характерного хруста.

Сможет ли Магдалена подобрать ключи к загадке и выйти из этой смертельной игры, где на кону не только человеческие жизни, но и власть над миром? Какие знаменитые имена скрываются за мрачной вывеской тайного общества?

События «Беглой монахини» разворачиваются в Германии во времена крестьянских бунтов 1525 года. Вымышленные персонажи и события настолько органично сочетаются с историческими, что по прочтении романа хочется воскликнуть: «Да, это было на самом деле!»

Надеемся, что книга подарит немало приятных минут всем тем, кто неравнодушен к средневековью с его хищными и всемогущими церковниками, тайными обществами, утерянными фолиантами и несметными сокровищами тамплиеров...

Пролог

Зовут меня Гильдебранд фон Альдерслебен, имя свое я получил по названию деревушки во Франконии, где и был произведен на свет почти полвека тому назад. Некоторые считают меня дворянином, а я всего лишь странствующий певец, шут, если угодно, человек вне закона, любой ландскнехт может отправить меня на тот свет, и ничего ему за это не будет.

Врожденная скромность не позволяет мне величать себя миннезингером ¹ , наподобие Рейнмара фон Хагенау или Нейдхарта фон Ройенталя, тем паче Освальда фон Волькенштейна, того самого, что, будучи одноглазым, вроде злополучного великана-циклопа Полифема, слагал стихи, которые и сегодня трогают людей до слез, и сочинял песни, которые исполнял в присутствии прекрасных дам. Его уж сто лет как нет в живых, и он был одним из лучших миннезингеров.

Что уж говорить о принадлежавшем к рыцарскому сословию Вальтере фон дер Фогельвейде, который был на короткой ноге с королями и императорами и своими любовными песнями приводил в неописуемый восторг всех женщин. Нисколько не сомневаюсь, что его стихами будут восхищаться, когда никто уже и не вспомнит, где Вальтер родился и где почил.

И меня, Гильдебранда-сказителя, ждет такая же участь. Но это отнюдь не нагоняет на меня тоску, совсем даже наоборот. В конце концов, я неплохо живу, рассказывая свои истории, которые пережил сам или услышал от других.

Народ жаждет занимательных историй еще больше, чем напыщенного миннезанга ² . Не зря же Библия стала книгой книг. Только попы и их ханжи-прислужники полагают, что все дело в посулах вечной жизни. Ничего подобного. Успех Библии зиждется на бесчисленных историях, повествующих о ревности и братоубийстве, супружеской измене и любовных утехах. Даже перед колдовством Библия не останавливается, хотя Папа Римский заклеймил его как безбожие и, стало быть, самый тяжкий грех. Если б мне было суждено когда-нибудь повстречаться с понтификом, я бы задал ему один простой вопрос: а как он относится к умению Господа ходить по воде? Что это, если не колдовство?

Что до меня, то мне с моими рассказами ни с кем считаться не надо. Меня не волнуют никакие законы — ни природы, ни морали, поскольку я рассказываю истории из жизни. А у жизни свои собственные законы. Законы, которые кому-нибудь да обязательно не нравятся. Законы — такая же сомнительная штука, как обещание вечного блаженства, ведь никто еще не привел доказательств его существования. Посудите сами: правила, определяющие ход жизни на одном берегу реки, на другом или, скажем, за горой уже не действуют, там их даже высмеивают, ибо в тех местах совсем другие законы, над которыми мы, в свою очередь, потешаемся.

Я, Гильдебранд-сказитель, не боюсь рассказывать истории о колдунах и ведьмах. Даже дьявол, про которого многие утверждают, что его вовсе нет, в то время как иные одержимы им, играет в моих байках отнюдь не последнюю роль. Встречаются сограждане, считающие, что все это плод моей фантазии, точно так же, как стихи величайшего из сказителей по имени Гомер, которому все мы в подметки не годимся. Впрочем, пусть у каждого будет на этот счет свое мнение.

Хотя должен признаться, что и я рассказывал о странах, столь же чужих мне, как вновь открытые земли по другую сторону большого океана, где ни разу не ступала моя нога. Но разве в этом дело? Если мне удается оживить незнакомую страну в воображении человека, я считаю свою цель достигнутой. Тогда уже совершенно неважно, какие цветы цветут на лугах — простая смолевка или диковинные, которые ни одна душа не видела и не знает их названия. Для сказителя важно другое: кто кого повстречал на этом лугу — рыцарь своего заклятого врага, разбойник кутилу, юноша свою возлюбленную или похотливый монах робкую деву.

За свою жизнь, полную захватывающих приключений, я познакомился с множеством людей, заслуживающих того, чтобы рассказать о них. То и дело на моем пути попадались женщины, для которых я становился объектом вожделения, и наоборот. Но мой образ жизни — сегодня здесь, завтра там — не позволял уделить им больше времени. Что прискорбно — с печалью и сожалением заключаю я сегодня. Но в конце моей насыщенной событиями жизни я осознал: бродячий сказитель, вагант и шут не может странствовать с подругой. В сказителе живет тоска мужчины по женщине. И это вожделение, сладострастие, ненасытность — называйте как хотите — красной нитью проходит через все байки, сохранившиеся в моей памяти.

К самым трогательным и волнующим относится следующая история. Кстати, это единственное повествование, которое я запечатлел на бумаге, — долгая была канитель. Ибо насколько легко и стремительно мысли слетают с моего языка, настолько же тяжело мне дается в немоте записывать их неловкой рукой. Язык дан человеку с рождения, навыки письма ему еще суждено усвоить.

А потому простите, если я порой вульгарен и пишу, как говорю. За этим не кроется никакого умысла. Высокопарные словеса — удел Лютера, мятежного монаха из Виттенберга. Но и тот нередко впадает в банальность. Я пишу, как Бог на душу положит и как принято в среде, в которой вращалась героиня моего повествования.

Так что не ждите от меня рассказов, дурманящих, словно волшебные цветы. Уж больно жизнь у нас приземленная — в особенности у прекрасной Магдалены. Ее истории любви и пагубной страсти, счастья и страдания, добродетели и порока, набожности и безбожия хватило бы на три жизни; и все же это одна-единственная жизнь, о которой я и собираюсь вам поведать.