Убить чужой рукой

Бобби промолчал. Он вышел в тот момент, когда горе наконец прорвалось и Марианна начала рыдать. Джеймс обнял жену, и Бобби слышал его слова, донесшиеся из-за закрытой двери:

— Ш-ш-ш… Все хорошо, Марианна. Скоро Натан будет с нами, подумай о Натане… Успокойся…

Глава 17

Когда Кэтрин вылезла из постели, Пруденс уже ушла. По воскресеньям няне полагался отдых, и Пруденс не любила тратить даром ни минуты. Кэтрин решила: так даже лучше. Солнце и ослепительно синее небо — только в Новой Англии бывает такая синева в морозном ноябре. Кэтрин бродила из комнаты в комнату, включая свет. Она подумала, что, наверное, сходит с ума.

Спала ли она этой ночью? Кэтрин не знала. Иногда она задремывала. Ей представлялся Натан — в тот день, когда он родился. Роды продолжались три часа. «Уже скоро, совсем чуть-чуть», — повторял врач. Она уже давно перестала кричать и теперь только тяжело дышала, как больное животное. Медики лгали, Джимми тоже. Снова схватки. «Тужься!» — кричал врач. «Тужься!» — орал Джимми. Она кусала нижнюю губу и тужилась изо всех сил.

Натан появился на свет неожиданно быстро, выскользнув у доктора из рук и приземлившись на застеленный клеенкой пол. Врач издал радостный возглас. Джимми тоже. Она просто застонала. Они положили маленького Натана ей на грудь. Он был синий, крошечный и весь покрыт слизью.

Кэтрин не знала, что думать. Не знала, что чувствовать. Но потом Натан зашевелился, его маленькие губки нащупали ее грудь, и она неожиданно разрыдалась как ненормальная. Она плакала, впервые по-настоящему за много лет, по ее лицу катились огромные слезы. Кэтрин плакала оттого, что родился Натан — новая жизнь, появившаяся откуда-то из недр ее опустошенной души. Оттого, что случилось чудо, в которое она даже не верила. Оттого, что муж обнимал ее, ребенок лежал, свернувшись калачиком, у нее на груди, и на какую-то долю секунду она перестала чувствовать себя одинокой.

Она вспоминала свою мать, видела ее стоящей на пороге спальни. Кэтрин лежала в своей узкой постели с открытыми глазами. Она не могла спать — стоило ей заснуть, как наступал мрак, а во мраке был он. Вжимал ее голову себе в колени. Этот запах. Рычал, насилуя ее. Все равно как если бы верблюд протискивался сквозь игольное ушко. Эта боль. И еще хуже. Случались дни, когда ему даже не приходилось ее заставлять. Она просто делала все, что он хотел, поскольку сопротивление оказывалось тщетным, а унижения теряли свой смысл и маленькой девочки, ввергнутой в этот ад, больше не существовало. Осталось только ее тело, высохшая оболочка, которая двигалась и испытывала благодарность лишь за то, что он вообще вернулся.

Однажды он может и не прийти. Она это понимала. Он просто соскучится и уйдет, а она умрет здесь. В темноте, одна.

Ей казалось в доме слишком мало света. В три-четыре часа утра — или в пять — Кэтрин зажгла все свечи. Фонарики. Лампочку в духовке. Лампочку на дверце холодильника. Подсветку в бюро. Включила две конфорки на газовой плите. Он ходила из комнаты в комнату, щелкая выключателями. Ей был нужен свет.

Она подумала о Джимми. Улыбающийся, веселый Джимми. «Эй, детка, ну-ка брызни на меня!» Сердитый, пьяный Джимми, равнодушный Джимми. «Вы уверены, что она ничего не получит? Ей не должно достаться ни цента!»

Она так долго думала о нем, что вскочила с постели в шесть часов утра и побежала в ванную. Ее тошнило.

«Смерть, — шептал голос в глубине ее сознания. — Смерть».

О Господи, пусть Джимми наконец умрет.

Было почти девять. Часы посещения в больнице. Кэтрин звонила уже четырежды. Натан проснулся, и она может его увидеть.

К черту, она не верит врачам. В больнице небезопасно, она заберет сына домой.

Кэтрин надела пальто, взяла ключи. Необходимо еще раз проверить дом. Свечи, вот что. Она прошла по комнатам, задувая их одну за другой, а спускаясь вниз, вспомнила про электрошокер в сейфе. Кэтрин поднялась в спальню; если получится, она встретит безымянного врага вооруженной.

Кто мог оставить надпись на зеркальце заднего вида?

Ей не хотелось об этом думать. Ответы, приходившие в голову один за другим, пугали.

Сейф был открыт — так его оставила полиция. Она заглянула внутрь — электрошокер исчез. Вот ублюдки! Они, наверное, забрали его в качестве вещественного доказательства. Как будто он мог защитить ее от пистолета Джимми.

Она спустилась вниз, переполняемая гневом, и направилась к двери. В больницу, к Натану. Кэтрин уже взялась за ручку, когда снаружи кто-то постучал. Она отпрянула, прижав руки к груди. Стук повторился.

Очень медленно Кэтрин подошла к двери и прильнула к глазку.

На крыльце стояли трое. Полиция.

Нет, в бешенстве подумала она. Не сейчас. Натан совсем один.

Снова стук. Кэтрин медленно открыла дверь.

— Кэтрин Гэньон? — спросил мужчина в красивом сером костюме, стоявший впереди остальных. Нос у него был расплющен и выглядел так, словно его неоднократно ломали.

— Кто вы?

— Рик Копли, прокурор округа Суффолк. А это детектив Уоррен из бостонского полицейского департамента, — он указал на роскошную, довольно вульгарно одетую блондинку, — и следователь Роб Казелла, — жест в сторону мрачного мужчины в черном костюме, пригодном разве что для похорон. — Мы хотим задам вам несколько вопросов. Можно войти?

— Я собиралась навестить сына, — сказала она.

— Тогда мы постараемся не отнимать у вас много времени.

Окружной прокурор уже входил в переднюю. Она пропустила его. Наверняка лучше пройти через это сейчас. До того как вернутся Натан или Пруденс.

Блондинка окинула взглядом прихожую, судя по всему, обстановка ее не впечатлила. Следователь, наоборот, делал какие-то пометки.

— Полагаю, нам будет удобнее, если мы присядем. — Окружной прокурор предложил всем пройти в гостиную.

Кэтрин наконец избавилась от сумочки, сбросила пальто. За прокурором она наблюдала с удвоенным вниманием, он явно был самым главным.

Интересно, что он думает о безутешных вдовах? Она снова поймала его взгляд. Суровое выражение лица, этот расчетливый хищник оценивал размеры добычи. Значит, так суждено. Сколько Кэтрин себя помнила, она всегда имела дело только с крайностями. Мужчина, желающий обладать женщиной, будет хотеть ее все больше и больше. А если он ее ненавидит…

Кэтрин решила сменить тактику и сосредоточить свои усилия на мужчине в траурном костюме.

— Хорошо, что вы пришли, — сказала она, гордо выпрямившись и входя в гостиную. — Вчера я разговаривала с криминалистами. Признаюсь, была очень удивлена, когда мне сказали, что я пока не смогу забрать тело мужа.

— В такого рода делах требуется время.

— У вас есть дети, мистер Копли?

Он недоуменно уставился на нее.

Кэтрин негромко сказала:

— Моему сыну сейчас очень нелегко. Я бы хотела закончить подготовку к похоронам, чтобы мы оба наконец смогли жить дальше. Чем скорее мой мальчик забудет об этом, тем скорее он пойдет на поправку.

Копли и его свита промолчали. Кэтрин села в старинное деревянное кресло напротив них, скрестив ноги. Сегодня утром она одевалась с особой тщательностью: черная юбка, серый кашемировый свитер, перетянутый поясом на талии. Жемчужные серьги, обручальное кольцо на пальце. Длинные черные волосы собраны в узел на уровне шеи. Кэтрин являла собой воплощение величественно-горюющей вдовы, и она знала это.

Если эти люди и в самом деле собираются наброситься на супругу покойного, то пора бы им начать.

— У нас есть несколько вопросов по поводу произошедшего в четверг, — наконец сказал прокурор, прокашлявшись и нарушив молчание. — Вы можете еще кое-что для нас прояснить?

Она выжидающе взглянула на них.

— Сейчас… — Следователь Казелла вытащил записную книжку и начал шуршать страницами. Кэтрин больше не смотрела на него, она изучала блондинку.

Подобные случаи расследует окружная прокуратура, а не бостонский полицейский департамент. Что здесь делает эта женщина?