Мозаика (в сокращении)

— Получилось, получилось, — успокоил Эммелин Арни. Том энергично кивнул. Оба мужчины были неравнодушны к своей начальнице. Иногда Том едва сдерживался, так ему хотелось дотронуться до ее руки, погладить по щеке — убедиться в том, что ее шоколадная кожа и на ощупь такая же мягкая, какой кажется.

Эммелин встала.

— Ну ладно, — сказала она. — А об остальном я подумаю завтра.

Эти слова она произнесла, пародируя Вивьен Ли в «Унесенных ветром». На завтра была запланирована съемка следующего шоу — о нью-йоркском такси. Тема не самая острая, но, как и все шоу Эммелин, оно получится живым и занимательным. Поэтому у ее программы были стабильные и постоянно растущие рейтинги.

В дверь заглянула ассистентка Селия:

— Эм, тебя к телефону. Дина Ахмад, по важному делу.

Эммелин вошла к себе в кабинет, сняла трубку.

— Привет, подруга, — сказала она радостно. Но, когда услышала ответ, нахмурилась. — Что? Ты не тараторь так. Повтори еще раз. Что он сделал? — Несколько секунд она напряженно слушала, а потом сказала: — Ладно, детка, ты продержись еще немного. Я еду. Да, я сама ей позвоню.

Она повесила трубку и уставилась на аппарат.

— Вот ублюдок! — сказала она. Она лет десять не употребляла этого слова и говорила так только о самых низких людях. Сейчас оно относилось к Кариму Ахмаду.

Сара Гельман услышала, как запищал пейджер, но не стала смотреть сообщение. Сейчас ее внимание было сосредоточено на больной девочке по имени Лаквинта Томас. Она отметила в карте, какие лекарства надо заменить, объяснила это дежурной медсестре и только после этого взглянула на пейджер.

И удивилась, увидев, что с ней хотела связаться Эммелин. Что-то срочное? Скорее всего, подруги решили устроить девичник. Вот и отлично. Она совсем заработалась, пора расслабиться. Почистить перышки, приодеться, выпить несколько коктейлей, обсудить знакомых, сослуживцев, мужей прошлых (ее бывшего, Ари), настоящих (Дининого Карима) и будущих.

Она зашла в ординаторскую и оттуда позвонила Эммелин. Через пять минут, абсолютно ошарашенная, она повесила трубку. Карим Ахмад что, с ума сошел?

Сара набрала номер Дины.

— Сейчас приеду, — сказала она.

Она сняла халат и стала переодеваться в уличное платье. На долю секунды мелькнула мысль: а может, остаться в халате, явиться так в аэропорт и сказать: «Остановите самолет! Я — врач!»?

Как же трудно жить на свете, когда твой рост даже на каблуках не дотягивает до метра шестидесяти. Люди не хотят принимать тебя всерьез. Она замечала, что Эммелин, у которой рост был метр восемьдесят, все воспринимали всерьез, с первого взгляда. Впрочем, Эм жаловалась, что всю жизнь страдала оттого, что к ней относились как к жирафу.

Сара выехала с больничной стоянки, думая о том, что в этой ситуации она должна представлять голос разума: поддержать подругу и постараться хоть немного ее успокоить.

Звонок в полицию был глупым ходом. По крайней мере наивным. Дина поняла это, когда пыталась объяснить дежурной Фрэнсис Мэлоун, что случилось.

— Вы говорите, дети с отцом?

— Да.

— И у вас нет причин полагать, что они в опасности?

— Нет, но…

— Их отец — ваш муж, я правильно поняла, мадам?

— Да.

— Вы не разведены? Нет никакого судебного предписания и так далее?

— Нет.

— Насилия не было? Угроз?

— Нет. Он просто забрал их из школы. Перед тем как позвонить вам, я разговаривала с директором школы. Она сказала, что детей забрали он и няня. Сейчас он уже летит в Иорданию. Это страна…

— Я знаю, где она находится, — оборвала ее Мэлоун.

— Извините, но вы никак не хотите понять, в чем дело! — продолжала Дина в отчаянии. — Он забрал моих детей. И не собирается их возвращать.

— Я вас понимаю, миссис Ахмад, — сказала Мэлоун сочувственно. — У нас была пара таких случаев. Я бы очень хотела вам помочь, но это вне компетенции полиции. Ваш муж не нарушал закон.

— Но…

— Миссис Ахмад, при всем к вам уважении могу посоветовать вам только одно: наймите адвоката.

Дина тупо смотрела на телефон. Разве адвокат вернет ей детей? Карим пользовался иногда услугами одного адвоката. Как бишь его? Ах да, Карлтон Харрис. Стоит ли ему звонить? Это же не ее адвокат, а Карима. Но что-то делать надо. Должно быть, это и есть ад: когда ждешь, ничего не знаешь и всего боишься.

Она налила стакан воды, села и перечитала письмо Карима, теперь медленно, вчитываясь в каждое слово — словно это могло помочь найти выход. Он не хотел, чтобы близнецы страдали от предвзятого отношения — как страдал он. Разве она забыла, что творилось после трагедии одиннадцатого сентября? Они пришли из школы и, рыдая, сообщили, что не хотят носить арабские имена, потому что арабы плохие. Она должна наконец понять, почему он не хочет, чтобы они росли в Нью-Йорке. Но Дина это понимать отказывалась.

В конце концов, ее собственный отец родился в Ливане. Эмигрировав в Америку в шестнадцать лет и женившись на американке ирландского происхождения, он все равно сохранил традиции, в том числе и кулинарные. Несмотря на культурные различия, а иногда и благодаря им Джозеф и Шарлотта сумели создать крепкую семью.

Дина любила своих ливанских родственников, любила страну, национальные блюда, но считала себя американкой. Арабская часть ее души была как любимая тетушка, которая живет далеко и к которой Дина иногда наведывается, а потом возвращается домой, к своему американскому «я».

Да, Дина очень расстроилась, когда близнецы пришли и расплакались. Она поговорила с ними, объяснила, что некоторые люди ведут себя плохо, когда напуганы. Потом она побеседовала с учительницей близнецов и с директором школы, после чего всему классу, а затем и всей школе прочли лекцию о национальных предрассудках. Дина сделала все, что могла, чтобы защитить своих детей, и разве это не доказательство того, что она любит их не меньше, чем Карим? И даже больше, ведь он никогда не задавался вопросом, каково им будет в Иордании. Ведь эта культура для них чужая…

«…и в особенности, как тебе известно, я беспокоюсь за Али: я не хочу, чтобы с ним случилось то же, что с его братом».

А вот это — истинная причина его поступка, подумала она с горечью.

В дверь позвонили. В домофоне раздался голос Сары.

Они бросились друг к другу, обнялись. А затем Сара, отступив на шаг, внимательно оглядела подругу. Дина знала этот взгляд доктора Гельман: что с этим ребенком и чем я могу ему помочь?

Как же приятна такая дружеская забота.

Дина разрыдалась.

Глава 3

На высоте одиннадцать тысяч метров небо оставалось светлым, хотя земля внизу уже погрузилась во тьму. Скоро принесут еду, а потом покажут кино. Карим знал, что они пролетают над восточной оконечностью Ньюфаундленда. Он много раз летал этим маршрутом.

Но хотя путь был знакомый, этот полет никак не походил на все предыдущие. В течение последнего часа, пока они удалялись все дальше и дальше от Нью-Йорка, от Америки, напряжение мало-помалу оставляло его. Завтра в это время они уже будут в Иордании.

Он начал успокаиваться, но тут навалилась усталость. Как будто он только что пробежал марафонскую дистанцию.

И еще он чувствовал себя вором.

Он этого ожидал. На самом деле он начал мучиться виной, когда только задумал этот план. Но решил, что это неизбежный побочный эффект и это надо пережить, иначе не удастся достичь результата. Необходимо было, забыв о личных удобствах, двигаться вперед и вперед.

Он не считал себя образцом для подражания, но полагал, что он человек порядочный и разумный — это привил ему его отец. Он бы предпочел все обговорить с Диной и убедить ее, что для Али с Сюзанной так будет лучше, даже для них, Карима и Дины, это будет лучше. Но это было совершенно невозможно.

Они давно уже разошлись во взглядах на жизнь. Он все еще любил ту чудесную девушку, на которой женился, но ему казалось, что они уже много лет не могут договориться ни о чем даже мало-мальски существенном. Дина бы никогда не согласилась переехать в Иорданию. Сколько раз в разгар споров — например, о том, как воспитывать детей, — она настаивала, что они не арабы, а американцы. Точка. Конец дискуссии. Конец доводам рассудка.