Мозаика (в сокращении)

По традиции мансаф ели руками: каждый выбирал то, что ему особенно по вкусу. Сюзанна никак не могла научиться скатывать еду в комочек.

— Нужно крепче сжимать пальцы, — объяснил ей Нассер.

Сюзи снова попробовала, но рис сыпался из горсти. Али начал смеяться.

— Сюзи есть не умеет, Сюзи есть не умеет, — стал дразнить он сестру.

Карие глаза Сюзи наполнились слезами. Она обернулась к отцу, и тот пришел ей на помощь:

— Сюзи отлично умеет есть, Али. Ей просто нужно научиться. И пока она не умеет, я буду ей помогать. Иди сюда, принцесса! — Он раскинул руки, и Сюзи кинулась к нему.

Он усадил ее на колени и стал кормить со своей тарелки. Сюзи победно взглянула на брата. Али скорчил гримасу. Близнецы были очень привязаны друг к другу, но иногда ссорились. У Али тоже не очень получалось есть руками, но он бы скорее умер от голода, чем признался в этом. Сорайя, не поднимая шума, принесла Али тарелку и вилку.

Самир подсел к Кариму поближе.

— Да, брат, ты вырастил настоящих американцев, — сказал он.

— Похоже, что да, — засмеялся в ответ Карим.

— Ничего, побудут здесь подольше, освоятся.

Самир потянулся к блюду с мансафом и набрал полную пригоршню.

— Ты-то вполне освоился, малыш, — поддел его Карим.

Самир давно уже не был малышом, и над ремнем брюк нависал вполне солидный для мужчины средних лет живот.

Самир владел туристическим агентством и утверждал, что виной всему клиенты, с которыми нужно все время ходить по ресторанам.

— А ты уже сказал детям про учителя? — спросила Карима Сорайя.

— Ах да!

Карим попросил Самира и Сорайю найти близнецам учителя арабского. Он давно собирался это сделать, но в Нью-Йорке все не получалось. Дина считала, что близнецы еще слишком маленькие и дополнительные занятия будут их утомлять, хотя он и пытался ей втолковать, что языки лучше всего учить в детстве. Но теперь было просто необходимо, чтобы дети выучили арабский и смогли бы в школе общаться со своими сверстниками.

— Его зовут Марман Тавил, — продолжала Сорайя. — Он сын моей приятельницы. Хороший парень, на третьем курсе университета. По-английски говорит лучше тебя. Я все устрою, ты только скажи, сколько часов с ними заниматься.

— Это здорово, — сказал Карим. — Я поговорю с детьми, и мы составим расписание.

Он заметил, что брат с невесткой переглянулись. Ох уж эти американцы! Зачем взрослым советоваться с детьми?

Сорайя, когда улыбалась, становилась почти хорошенькой. Она сама окончила университет. Впрочем, став домохозяйкой, она быстро позабыла об этом. Сюзанна, увидев, что Сорайя, перед тем как выйти на улицу, покрывает голову платком, сочла это очень забавным. Но когда начала понимать, что платок — это не дань моде, а правило жизни, она уже так не веселилась.

— Он может учить их не только языку, — сказал Самир. — Он может преподавать им основы ислама. Если ты этого хочешь.

Этим Карим тоже не занимался. Дина не возражала, когда детям рассказывали про ислам, но была убеждена, что дети подрастут и сами решат, во что они верят. По правде говоря, Карим до последнего времени тоже не отличался особой религиозностью. Что касается Джорди, то его интересовала вера отца, вернее сказать, его собственная вера, поскольку согласно законам ислама дети мусульманина — тоже мусульмане. Карим вспомнил, как они с сыном ходили в мечеть на 96-й улице и как он чувствовал связь с сыном, когда они молились вместе. Он затряс головой, словно хотел отогнать болезненные воспоминания.

— Конечно, — ответил он брату, — я буду только рад. Какая у него ориентация?

Самир насмешливо вскинул брови:

— Ориентация, брат? Не волнуйся, он не из фундаменталистов. Не принадлежит ни к «Талибану», ни к «Аль-Каиде».

Карим расхохотался:

— Ну хорошо! Пусть позвонит мне на работу.

Хоть какое-то разнообразие, подумал он. Он ходил на новую работу уже неделю. Его должность была связана с обеспечением воздушных перевозок, но еще в гораздо большей степени, чем в Нью-Йорке, она была связана с политикой. Пока он не понял, на какие кнопки следует нажимать, он мог только перекладывать бумаги с места на место.

— Замечательно, — обрадовалась Сорайя. — Я скажу об этом близнецам. У меня это получится лучше, чем у вас, суровых мужчин. — Она была на десять лет младше Самира и на пятнадцать — Карима.

Карим кивнул, Самир тоже — он был рад, что помог американизированному братцу решить серьезную проблему.

— Десерт! — объявила Сорайя. — Сладости для наисладчайших! — И поспешила помочь остальным женщинам принести пахлаву и фрукты.

Через некоторое время Хассан встал и кивнул всем присутствующим мужчинам. Это был знак, что мужчинам пора перейти в курительную, раскурить наргиле и побеседовать о событиях в мире, а женщины пока уберут со стола.

Дом был большой, как и подобало быть дому такого влиятельного человека, как Хассан Ахмад. Построен он был в традиционном стиле, однако современные веяния не обошли его стороной. Об этом свидетельствовала кухня, оборудованная по последнему слову техники, и несколько роскошных ванных комнат.

В одном крыле жил Самир с семьей: так пожелал отец, а Самир всегда был послушным сыном. Карим и близнецы заняли крыло, предназначавшееся для гостей. Мебель здесь была разрозненная, но на полу лежали прекрасные ковры ручной работы. На стенах висели гобелены с изречениями из Корана. Кариму в родительском доме было удобно и покойно, но он уже присматривал себе собственный дом, из современных. Отцу он про это еще не говорил.

Кариму протянули мундштук. Он вдруг понял, что отец обращается к нему.

— Мой внук, — сказал Хассан. — Я говорю о старшем внуке, о Джордане. Если бы он был здесь, он бы уже мог покурить с нами, он достаточно взрослый. Когда, ты говоришь, он приедет?

— Абби, это еще не решено, — сказал Карим. — Он оканчивает школу. Ему нужно получить аттестат.

Самир, который знал об истинном положении вещей, поглядел куда-то в сторону. Хассан только кивнул.

— Да, конечно. Но я все равно хочу его видеть.

Он затянулся. Лицо у него было грустное. Внезапно Кариму — впервые в жизни — пришла в голову мысль, что его отец уже старик.

Час спустя Карим и Самир вместе вышли во двор. Они наконец-то оказались наедине.

— Почему ты не привез Джордана? — спросил Самир. — Дина была против?

Как было бы просто сказать «да». Но Карим не мог предавать Дину по мелочам.

— Ты не понимаешь, — сказал он брату. — Не можешь понять. Америка — совсем другая страна. Там все не так, как здесь. Поэтому я и вернулся. Но с Джорди я ничего поделать не могу. Уж поверь мне.

— Ладно, — кивнул Самир, — поговорим об этом позже. — И он поцеловал старшего брата в лоб. — Брат мой, — сказал он тихо. И эти два коротких слова оказались исполненными особого смысла.

Карим кивнул, смахнул слезу и понял, что он действительно дома.

Дина догадалась, что новости не самые утешительные. Дэвид Каллас позвонил и пригласил ее к себе. Они с подругами снова сидели в крохотной приемной. И снова ждали.

Дэвид вышел из кабинета, улыбнулся трем дамам, но глаза его не улыбались.

— Доброе утро, миссис Ахмад, миссис Гельман, миссис Леблан. Миссис Ахмад, я знаю, вы хотите, чтобы ваши подруги присутствовали при нашей встрече, но я попросил бы, чтобы вы на минутку зашли ко мне в кабинет одна.

Дина взглянула на подруг. Эм пожала плечами. Сара сказала:

— Иди, Дина, мы тебя подождем.

Дина вошла в кабинет Калласа и села.

— Мне бы хотелось сказать вам что-нибудь обнадеживающее, — сказал адвокат. — Я побеседовал с поверенным вашего мужа в Аммане. Мистер Ахмад считает, что обеспечил вам щедрое содержание. Но что касается опеки над близнецами, — тут Каллас вздохнул, — то он желает, чтобы они остались с ним в Иордании. А вы вольны приезжать навещать их.

Дина прикусила губу, чтобы не расплакаться. Она ожидала чего-то в этом роде, но в глубине души надеялась на лучшее.