Терминатор

– До чего же ты страстен, Эрчжи, – удивился голос, – то-то бы удивились твои ученики, увидев тебя таким. Хорошо, я скажу, на что похож Я-Весь, а ты попытайся применить свой метод. Слушай меня внимательно: я похож на грибницу.

– На грибницу? – недоуменно повторил старик, – уж не поэтому ли ты называешь меня детским именем Эрчжи, означающим «целебный гриб долголетия»? Хорошо, буду исходить из того, что ты не шутишь.

– Вперед! – подбодрил голос, – покажи мне свой метод.

– Ты, как грибница, вездесущ, – начал старый монах. – Ты присутствуешь там, где, казалось бы, тебя нет, но в самый неожиданный момент явственно можешь себя проявить.

– Допустим, – согласился голос.

– Подобно грибнице ты можешь паразитировать на живом – не обижайся, это слово я упоминаю лишь в научном смысле.

– Я не обижаюсь, – сообщил мальчишка, – тем более, что ты прав, хотя чаще я выступаю в роли сапрофита, а не паразита.

– Иногда ты разрушаешь то, что тебя окружает, но можешь служить источником созидания.

– Грибы вкусны и полезны, – подтвердил голос.

– А еще грибы могут содержать смертельный яд, а некоторые способны вызывать галлюцинации. Можно добавить, что разрушая бывшее когда-то живым, грибы потворствуют развитию новой жизни. Кроме того, грибы могут объединяться с другими видами жизни, порождая новые формы сущего.

– Не совсем понял – имеется ли в виду кандидоз, или ты говоришь про лишайник, состоящий из клеток грибов и растений? А, может быть, это намек на симбиоз грибов и деревьев? – поинтересовался мальчишка и добавил, – тебе осталось определить, какие из свойств грибницы можно распространить на меня – всё еще рассчитываешь, что тебе это откроется при медитации? Мне интересно, что из этого выйдет, я тебе об этом напомню, и ты расскажешь о своих достижениях. А сегодняшнюю встречу, пожалуй, можно заканчивать. Я приду, когда дело с новой секвенцией сдвинется с места, или, когда пойму, что оно не складывается. Перед моим приходом будет знамение, возвещающее о нём.

– Знамение? Какое знамение, а главное – зачем?

– Думаю, тебе знакомо слово «знамение». Само знамение ты узнаешь, поскольку сочтешь его чудом. А что до его смысла, то это – простейший для меня способ предупредить о визите. Другие средства, как бы тебе объяснить, слишком затратные с энергетической точки зрения.

– Для чего ты хочешь предупредить меня о своем посещении заранее?

– Зная о моем скором приходе, ты мобилизуешь свои силы – умственные и те только. Как я надеюсь, это поможет найти решение, которого я жду. А пока ты думай о том, как нам подцепить следующий мир и имей в виду, что всё не слишком просто – четвертый мир не может быть пристегнут прямо к твоему. Я полагаю, что, пользуясь терминами химии, можно сказать, что у каждого из миров валентность равна двум. Помнишь, что такое валентность?

– Конечно помню, – улыбнулся старик, – буду рад снова встретиться с тобой. Надеюсь, что-нибудь удастся придумать. Ты еще здесь?

Подождав ответа с полминуты и не дождавшись, старый монах хмыкнул и громко произнес:

– Ах да, совсем позабыл – ты же повсюду! – и в комнату тут же заглянул встревоженный Ваджра, вопросительно посмотрел на учителя, успокоился и вышел, аккуратно затворив за собой дверь.

Последующие четыре дня пролетели, не то, чтобы незаметно, но очень быстро. Репетиция, а затем, съемки начались уже на следующий день после встречи с Робертом Карловичем. За ночь мне удалось написать сценарий к первой серии фильма. Моё творение очень быстро, в течение получаса, было переведено на русский язык, а еще часа за полтора диалоги были доведены до ума некими профессионалами. Оказалось, что слов должно быть раза в четыре больше, чем я успел набросать, но умелое разбавление словесной водицей предоставленного мною концентрата, обеспечило нужный объем. Вскоре после обеда мы с ведущими актерами и Алёной смогли собраться для чтения сценария. Предварительно я объявил своим новым коллегам, что их идеи касательно сценария в целом приняты и в самом ближайшем времени воплотятся в чеканных строках мастера. Основную фабулу нашей истории я озвучить отказался, мотивируя это тем, что, не зная, чем всё закончится, актеры будут играть более естественно. Хоев, с его идеей абсолютного торжества над Юрой-Ланселотом, поначалу пытался спорить со содержанием первой серии, но был быстро урезонен рассказом о том, как обстояли дела в любовном треугольнике на самом деле. Естественно, роль нечаянного венценосного рогоносца его совсем не привлекала, а вот отказаться от прав на жену по своей воле, да еще из благородных побуждений – совсем другое дело. Большую поддержку мне оказал режиссер фильма – пожилой мужчина с прической цвета солнечного одуванчика, в дымчатых очках и жгучим темпераментом. Он сразу же понял мой гениальный замысел и горячо растолковывал его труппе, удивительным образом смешивая почти женскую ласковость с крайне неприличными выражениями, которые лично я при дамах употреблять никогда бы не решился. Я с некоторой опаской бросал взгляды попеременно на Барбарисок и Алёну, но вместо возмущения на их лицах с удивлением обнаруживал лишь восторг, граничащий с преклонением. Учись, Траутман, как должен выглядеть настоящий гений, посоветовал я себе. Режиссером, впрочем, он был по-настоящему сильным. На моих глазах сквозь личину глуповатого манерного Хоева начал проглядывать волчий оскал короля Артура – человека, безусловно, не без странностей, но очень правдоподобного. По совести сказать, пока я писал сценарий, Артур представлялся мне совсем другим, но то, что получилось, оказалось очень убедительным. На моих глазах плосковатый, по сути, текст сценария начал обретать объем и многослойность. Интересно отметить, что уже через час мне начало казаться, что прославленный король испытывает романтический интерес не столько к своей жене, сколько к счастливому сопернику, хотя ничего такого я в виду не имел, разумеется. Режиссер просто фонтанировал идеями, которые поначалу ошеломляли, потом я с ними смирялся, а спустя короткое время, восхищался вместе со всеми. Например, было решено, что Джиневру поочередно будут играть все Барбариски. Оказалось, что у королевы есть четыре ипостаси и, в зависимости от текущей, ее роль исполняла та или иная девушка. По мере продвижения вперед обозначилось наличие и пятой ипостаси, роль которой тут же была предложена Алёне и с восторгом принята.

Бессонная ночь, проведенная за компьютером, давала о себе знать. Часам к пяти я почувствовал, что засыпаю, хотя репетиция была в самом разгаре, актеры и режиссер были предельно воодушевлены, и вскоре должны были начаться съемки. Я извинился перед присутствующими и отправился к себе в номер, где тут же заснул, с тем, чтобы вечером подняться и продолжить работу.

В таком режиме прошло три дня. Ночью я писал, затем следовали репетиция и съемки, а часов в пять-шесть я отправлялся в постель. Проспав не более четырех часов, я просыпался абсолютно бодрым, полным желания работать и тут же усаживался за компьютер, проводя за работой всю ночь. Почитать настоящего Беливука пока не получалось, но я особо не расстраивался.

Тот день, когда мне предстояло выполнить секвенцию Артура, начался и прошел так же, как три предыдущих. Перед уходом со съемок, я отозвал Алёну в сторону и попросил ее прийти ко мне в номер после окончания работы, подчеркнув важность этой встречи. Алёна пообещала, а я пошел спать.

Алёна пришла поздно вечером. По счастью, я сообразил, что во сне могу не услышать стука, и оставил дверь приоткрытой. Так и получилось, поэтому нашей композиторше пришлось меня расталкивать. Я в двух словах объяснил задачу, и Алёна согласилась помочь, не выказывая не малейших признаков удивления. Хорошая девушка! Будь я лет на десять постарше, и не будь Алёна так сильно влюблена в своего мужа, можно было бы за ней поухаживать, подумал я и тут же устыдился – к тридцати годам пора бы уже избавиться от подростковой привычки рассматривать с этой точки зрения любую молодую особу противоположного пола. Подчеркнуто сухим тоном я дал последние указания, уселся посреди треугольника, засек время и скомандовал: «Начали!» Золото загорелось сразу же, тут же возник грэйс, а за ним пришел и ароматический взрыв. Возникли знакомые ощущения составляющих: треугольник, белая пирамидка, горящее золото, пентаграмма и снова загадочное нечто – огромное, почти невесомое, покрывающее весь мир невидимой сетью и уходящее куда-то за его границы – туда, где меня ждала пентаграмма. Про саму пентаграмму мои ощущения по-прежнему говорили лишь то, что она где-то есть, хотя разумом я понимал, что она там, где меня поджидает Мейер. Загадочная мировая паутина, которую, несмотря ни на что, я продолжал считать интернетом, повела себя странно – приостановив завершение ароматического взрыва на пару мгновений, она словно пыталась мне что-то сообщить. Я всеми силами старался ей помочь и представить миллиарды компьютеров, соединенных во всемирную сеть, попытался полностью открыться для общения с разумом Сети, но это не помогло. Образ сети, возникающий у меня в голове, наверное, был не интернетом, а плодом фантазии: я ощутил, что элементы секвенции, оформившись в щупальце, тянутся туда, где ждала пентаграмма, а сама огромная паутина попыталась распространиться в противоположную сторону, но уперлась в какую-то преграду и замерла там, ожидая помощи.