Утопия

Джорджия тут же вскочила и протянула руки.

— Непоседа! — воскликнула она. — Иди сюда, малыш.

Уорн смотрел, как большой робот катится навстречу дочери. Он не сумел вовремя остановиться, и девочка растянулась на полу.

Он уже успел забыть о том, насколько встроенные в голову робота стереокамеры напоминали глаза и насколько хорошо вмонтированный в его основание гироскоп имитировал порывистые, нетерпеливые движения щенка-переростка. Даже неуклюжесть робота являлась его отличительной чертой. Изначально Уорн построил Непоседу как демонстрационное устройство, простую машину для объяснения основных понятий робототехники, таких как расчет пути и избежание столкновений. Уорн был ярым поборником этологии, используя модели поведения животных при разработке архитектуры искусственного интеллекта, и Непоседа служил тому идеальным примером — одним из первых, который он собрал, чтобы воплотить в жизнь свои теории машинного обучения. К тому же робот казался идеальным питомцем для Джорджии, страдавшей аллергией на собак. Когда ее интерес к нему иссяк, Непоседа поселился в институте, где быстро стал местной достопримечательностью. Робот обладал двухъядерным процессором, невероятным объемом памяти и достаточно дорогой, хотя и несколько устаревшей элементной базой. К тому времени, когда Уорн закончил его настройку, пятьдесят тысяч строк его программного кода включали в себя обработку команд «апорт» и «служить», реакцию на посторонних и прочие собачьи премудрости. И тем не менее то ли в программу Непоседы затесалась лишняя заплатка, то ли один из аспирантов Уорна над ним подшутил, но робот вел себя непредсказуемо, в отличие от всех остальных творений ученого. По крайней мере, до сегодняшнего утра.

Непоседа опознал Уорна своими датчиками и, подкатив к нему, ткнулся головным модулем в бедро, словно прося угощения.

— Привет, — сказал ученый.

Непоседа очень ему нравился, и даже сейчас у него возникло странное желание почесать робота за несуществующими ушами. Но, нагнувшись ближе, он с удивлением увидел, что микрофон, сервомоторы и соленоиды покрыты слоем пыли, словно Непоседу только что вытащили из чулана — вовсе не столь ухоженного, как все остальное в кабинете Сары.

Осторожно сдув пыль, он поднялся.

— Иди поиграй с Джорджией, — сказал он.

Во время его встреч с Найтингейлом Непоседа постоянно приводил фокусника в неподдельный восторг. В конце концов Уорн отдал робота ему, в качестве первого образца будущих технических достижений. Он всегда полагал, что проектировщики парка найдут для Непоседы место в одном из аттракционов, вероятнее всего, где-нибудь в Каллисто.

— Почему вы не используете его в парке? — спросил он.

— Мы собирались, но приходилось заниматься реализацией куда более обширных планов — голограмм, лазерных шоу, управляемых компьютерами аттракционов. Судя по опросам гостей, их это интересует куда больше.

— Да, как же, опросы гостей. Скорее уж Чак Эмори со своими шишками.

— К тому же нам казалось, что он может слегка… напугать посетителей.

— Напугать? Малыш Непоседа?

— Не такой уж он малыш.

В дверях кабинета Сары появился человек с пачкой чертежей под мышкой.

— Извини, — сказала Сара, подходя к служащему.

Уорн несколько мгновений наблюдал за ней, затем посмотрел на дочь, которая сидела на корточках, что-то мурлыча роботу. Он снова окинул взглядом кабинет, остановившись на фотографии «Своупа». Когда-то это казалось добрым предзнаменованием — Шарлотта Уорн строила яхты, Сара участвовала в гонках на них. Он не мог предполагать, что подобное сходство интересов может вызвать у Джорджии совершенно противоположную реакцию. Более того — его жена любила яхты простой и чистой любовью, но, узнав Сару ближе, он понял, что ее интерес к парусному спорту заключается лишь в желании ответить на очередной вызов.

Он снова посмотрел на дочь. Джорджия оказалась для Сары вызовом, против которого та была бессильна. Он вспомнил неловкую сцену в зале совещаний, когда Сара увидела Джорджию в первый раз после долгого перерыва. Казалось, будто Сара попросту не понимает детей, хотя и честно пыталась, даже сейчас, с Непоседой. Но Уорн знал, что у нее никогда этого не получится. Сара всегда рассуждала логически. Но безупречный расчет в отношении детей не срабатывал — они в любой момент могли разрушить любые планы, поступить совершенно не так, как предполагалось.

Неожиданно зазвонил телефон на столе. Уорн бросил взгляд на него, затем на часы.

— Наверное, мы лучше пойдем, — сказал он. — Извини еще раз — где лаборатория Терезы?

— Второй поворот направо, третья дверь налево. — Сара отпустила человека в дверях и шагнула к столу. — Эндрю, хочу тебе кое-что сказать насчет Терезы. Она не типичный сотрудник парка.

— В каком смысле?

— Она, конечно, умна — в ее способностях к программированию роботов невозможно сомневаться, — но она не такая, как все. Ей никак не удается проникнуться духом Утопии.

— Слишком непокорная? Непослушная?

— Скажем так, она плывет против течения. Например, несколько месяцев назад она запрограммировала почтового робота, чтобы он ущипнул за мягкое место кое-кого из симпатичных мальчиков из почтовой службы.

Хотя она говорила тихо, Джорджия услышала ее с другого конца кабинета и прыснула.

— Ничего себе, — сказал Уорн.

— И еще ее подозревают в том, что она повесила в женском туалете системного отдела фотографию голой Маргарет Тэтчер с головой Фреда Барксдейла на плечах. С момента открытия парка она получила три дисциплинарных взыскания.

Директор неодобрительно поджала губы.

— И никак ее от этого не отучить? Похоже, с ней проблем не оберешься.

Сара открыла рот, собираясь ответить, но тут в кабинет заглянула женщина в белой куртке.

— Прямо как на центральном вокзале, — пробормотал ученый.

— И так каждый день. — Сара повернулась к женщине. — Да, Грейс?

— Прошу прощения, мисс Боутрайт, но вы не отвечали. Тут к вам один джентльмен…

— Джентльмен?

— Приглашенный специалист. Говорит, что вы хотели с ним встретиться.

— Не помню, чтобы назначала какие-либо встречи. — Вернувшись к столу, Сара набрала что-то на клавиатуре и посмотрела на монитор. — Хорошо. Пусть немного подождет.

Взяв что-то из ящика, она обошла вокруг стола и протянула Уорну небольшой браслет.

— Это эхолокатор Непоседы. А я все-таки выясню, чего хочет этот специалист.

— Спасибо, — ответил Уорн, застегивая браслет на запястье.

— Завтра утром я улетаю. Если сегодня больше не увидимся — желаю удачи. Надеюсь, все получится.

Уорн мрачно усмехнулся.

— Всю необходимую помощь окажет Фред. Не забывай, ничто не вечно. Если повезет, ты исправишь ошибки и мы сможем запросить в Нью-Йорке разрешение на повторный запуск. — Она повернулась к девочке. — До свидания, Джорджия. Рада была снова тебя видеть. Приятно тебе провести время.

— Спасибо, — ответила девочка, поднимаясь с пола.

Кивнув Саре, Уорн подтолкнул дочь к двери. В коридоре ждала женщина в белой куртке, а рядом с ней — высокий худощавый мужчина с коротко подстриженной бородкой. Встретившись взглядом с Уорном, он улыбнулся.

Сзади послышалось отрывистое, похожее на звук клаксона тявканье, и Уорн, обернувшись, увидел Непоседу, который катался вперед и назад по ковру, водя во все стороны датчиками.

— Чего ты ждешь? — спросил Уорн. — Пошли.

Они двинулись по коридору. Встречные сотрудники расступались перед всеми троими — мужчиной, девочкой и неуклюжим роботом, беспорядочно перемещающимся между ними.

13 часов 09 минут

Хотя Уорн уже скрылся за углом, Сара еще какое-то время смотрела туда, где он только что стоял. Беспокойное чувство, которое появилось еще на утреннем совещании, не проходило. Собственно, это была даже не тревога, скорее ощущение некоей нерешительности. Она редко занималась долгим самоанализом, предпочитая ему действие, и тем не менее понимала, что это как-то связано с выбранным для визита Эндрю Уорна временем. Естественно, идея принадлежала Чаку Эмори. «Поторопитесь, вызывайте его прямо сейчас, — требовал генеральный директор из Нью-Йорка. — Нужно, чтобы метасеть отключили до того, как случится что-нибудь непоправимое. Но ни слова о том, зачем его приглашают — пока он не окажется на месте. Мы не можем допустить, чтобы сведения просочились наружу. Придумайте что хотите, главное, чтобы он оказался здесь». Обман ей, конечно, не нравился, но так получалось для нее даже легче — это означало, что в течение почти всего визита Уорна она будет в Сан-Франциско. И в этом проявлялась ее слабость — чего она терпеть не могла. Почему, собственно, она так беспокоилась? Она никогда не боялась чьего-либо осуждения, в том числе и со стороны Эндрю. Возможно, она просто ему сочувствовала — предстоящие дни предвещали для него мало приятного. Ей не хотелось видеть того, что будет происходить, а уж тем более в этом участвовать.