Утопия

Уорн смотрел, как Хард-Плейс сканирует карточку-пропуск ультразвуковыми датчиками, возвращает ее владелице, а затем с помощью клешней аккуратно ставит коктейль на стойку. Джорджия была права — он тоже настолько привык видеть этого робота в тесноте своей лаборатории в Карнеги-Меллоне, что ему казалось странным встретить его здесь, в сюрреалистическом окружении, подающего настоящее мороженое реальным людям.

Робот повернулся и покатился к следующему клиенту. Проведя Джорджию через толпу зевак, Уорн нашел два места в дальнем конце стойки. Именно дочь в свое время убедила его встроить ультразвуковой датчик в верхнюю часть робота и настроить его так, чтобы он поворачивался в сторону ближайшего человеческого голоса. Он хорошо помнил, как показывал ей робота в первый раз и как недовольно скривилось лицо девочки. «У него должна быть голова, папа», — сказала она тогда.

Он построил две машины просто ради развлечения, желая продемонстрировать Найтингейлу, каким образом можно использовать для коммерческого применения распознавание речи и обработку изображений. Но Найтингейл столь же любил приятные мелочи, как и грандиозные идеи, и Рок с Хард-Плейсом понравились ему не меньше, чем снискавший немалую славу доклад ученого об иерархических нейросетях или его идея самообучающейся метасети. Он настоял, чтобы им нашлось место в Утопии.

Хард-Плейс двигался в их сторону.

— Добрый день, — проскрежетал он. — Чем могу помочь?

— Одну имбирную шипучку, пожалуйста.

Уорну незачем было даже спрашивать — Джорджия могла прожить на одной лишь имбирной шипучке. Именно ее он первым делом научил готовить робота.

— Одна имбирная шипучка, — повторила машина. Уорн успел почти забыть этот искусственный голос, состоящий из оцифрованных образцов его собственного. И он уж точно забыл, насколько велик Хард-Плейс — почти восемь футов до верхней части массива датчиков. — Что-нибудь еще?

— Да. Двойное фисташковое мороженое с шоколадом и взбитыми сливками, пожалуйста.

Хард-Плейс неожиданно замер.

— Доктор Уорн? — спросил он после короткой паузы.

— Да, Хард-Плейс.

Робот снова помедлил, на этот раз чуть дольше.

— Двойное фисташковое мороженое с шоколадом и взбитыми сливками. Сию минуту, Кемо Сабе [21].

Развернувшись на месте, робот удалился. Уорн посмотрел ему вслед. Шутливый намек на «Одинокого рейнджера» был его собственным изобретением, вроде подписи на картине. Он решил добавить эту подпрограмму полтора года назад, когда Хард-Плейса и Рока упаковывали перед отправкой в Неваду. Полтора года — но как же много с тех пор изменилось. Тогда он только начал встречаться с Сарой — уверенной в себе женщиной, равной ему по интеллекту, возможно, второй матерью для Джорджии. Он принялся за первые проекты для Эрика Найтингейла, и будущее выглядело для него ярким и многообещающим.

Но все сложилось совсем иначе. Дочь не испытывала к Саре никаких теплых чувств — фактически она ее ненавидела, откровенно ревнуя к отцу. Его собственная работа подвергалась все большей критике в Карнеги-Меллоне, где ее считали спорной и бездоказательной. А потом Найтингейл погиб. Отношения Уорна с представителями корпораций, слетевшимися со всех сторон, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту, резко ухудшились, а затем полностью прекратились — с Утопией его продолжали связывать лишь контрактные обязательства, касающиеся метасети. Сара уехала, заняв пост руководителя парка. Ученый ушел из Карнеги-Меллона, основав исследовательскую компанию с целью подтвердить свои теории в области машинного обучения, но лишился финансовой поддержки, когда лопнул пузырь интернет-фирм. Но, несмотря ни на что, у него оставалась метасеть — по крайней мере, так он считал до сегодняшнего утра.

Хард-Плейс уже скользил к ним с имбирной шипучкой.

— Пожалуйста, — сказал он, ставя шипучку на стойку перед ним и поворачиваясь к ряду банок с мороженым — его искусственный интеллект уже выполнял программу двойного фисташкового мороженого с шоколадом и взбитыми сливками.

Движения робота казались более отрывистыми, более неуверенными, чем помнил Уорн, — словно нарушилась оптимизация расчета пути. Не результат ли это сегодняшней загрузки данных? Не могла ли в самом деле метасеть… Но Уорн тут же отбросил подобную мысль. Ему и без того хватало дурных новостей.

— Можно одолжить у тебя путеводитель? — спросила Джорджия.

— Пожалуйста.

— А сорок баксов?

— Конечно, только… Погоди — сорок долларов? Зачем?

— Хочу купить футболку от «Атмосферы страха». Такую мерцающую. Не видел?

Уорн видел десятки подобных футболок на подростках в вестибюле. Вздохнув, он открыл бумажник и подал ей деньги, глядя, как она снимает наушники и отхлебывает шипучку.

Честно говоря, он зашел сюда не столько ради нее, сколько ради себя самого. Ему хотелось увидеть подтверждение собственного труда, напоминание о лучших временах. До сегодняшнего дня — когда он узнал, что метасеть собираются отключить, — он не сознавал, насколько она для него важна. Внезапно он опять почувствовал, как на него накатывает волна отчаяния. Что ему теперь делать? Он ушел из Карнеги-Меллона, сжег за собой все мосты. Он снова тайком взглянул на Джорджию. Как ей все объяснить?

Рядом послышалось негромкое жужжание — вернулся Хард-Плейс.

— Прошу вас, Кемо Сабе, — сказал он, ставя мороженое перед ученым.

Уорн ждал. Робот теперь должен был попросить у него пропуск, записав стоимость мороженого на его счет в Утопии.

Но Хард-Плейс ничего подобного не сделал. Вместо этого он повернул свои датчики сначала налево, потом направо. Продолжая жужжать, робот начал раскачиваться вперед и назад. Движения его казались странно неуверенными, словно машина пребывала в нерешительности, не зная, что делать дальше.

Джорджия подняла взгляд от шипучки и вытащила наушник из одного уха.

— Папа, в чем дело? — спросила она.

С неожиданным резким скрежетом робот устремился к Уорну. Его кубический центральный корпус столкнулся со стойкой, сбив с нее стаканы и подставки для соломинок. Среди клиентов поднялся удивленный ропот. Внезапно Хард-Плейс откатился, ударившись о стену, затем снова на полной скорости кинулся вперед, размахивая манипуляторами и вращая датчиками.

— Джорджия! — крикнул ученый. — Берегись!

Робот снова ударился о стойку. Послышались испуганные возгласы, чьи-то крики — клиенты соскакивали с табуретов, пытаясь уползти от стойки. Но машина опять рванулась назад, с грохотом столкнувшись со стеной. Десяток бутылок с разноцветным сиропом упали на пол, разбившись вдребезги. Взвыв моторами, робот снова покатился вперед.

Уорн вскочил с места, ошеломленно глядя на Хард-Плейса. Он никогда прежде не видел, чтобы робот вел себя подобным образом. Собственно, он просто не мог так себя вести — Уорн сам его программировал. Что, черт побери, происходит? Казалось, будто робот пытается вырваться из замкнутого пространства, пробиться в вестибюль. Но его программы расчета пути крайне примитивны; если ему это удастся, то с такими размерами и скоростью он раздавит любого, кто попадется на дороге.

Робот с оглушительным грохотом столкнулся со стойкой. Ее длинная прозрачная крышка затряслась и изогнулась, со звоном сбрасывая на пол оставшееся содержимое. Хард-Плейс попятился, затем снова бросился вперед, словно разъяренный бык в клетке.

За спиной Уорна слышались встревоженные крики. Он посмотрел направо — Джорджия стояла поодаль, глядя на происходящее широко раскрытыми глазами. Он лихорадочно размышлял. Сделать можно было лишь одно — попытаться добраться до ручного выключателя в задней части корпуса и деактивировать робота.

Он осторожно подошел ближе.

— Хард-Плейс, — отчетливо и громко проговорил он, надеясь привлечь внимание робота, прервать ненормальный цикл, из которого тот не мог выйти.

Умиротворяюще подняв левую руку с растопыренными пальцами, он медленно начал опускать правую к корпусу робота.