Капля огня

- Михайловна, - окончательно разозлился Коровин, - не мамаша это! Чего напустилась?

- А если не мамаша, с чего ребёночком интересуется? - усомнилась дежурная. - Ну, я не знаю, главврача все одно уже нету, так что завтра приходите.

- Вы нам просто скажите, с ним все в порядке? - махнула рукой Вероника? - Жив, здоров?

- А чего ему сделается? Здоровенький такой мальчишечка, прямо загляденье. И какая ж зараза от такого отреклась?

- Никуда его отсюда отправлять не собираются?

- Пока тут побудет, может ещё сыщется кукушка-мать. А если нет, то у нас вона какая очередь на усыновление, только скажи.

Убедившись, что с младенцем-Петровичем все в относительном порядке, Ника решила, что на сегодня с неё хватит - ноги гудят, в желудке прямо таки космическая пустота. Категорически отринув приглашения Коровина отужинать с ним, она попросила отвезти её к дому Антонии. Реми испарился прямо с территории больницы, предупредив, что появится завтра и будет ждать её с утра пораньше около психиатрического отделения. Нервно хихикнув по поводу места рандеву, Ника загрузилась в джип.

Наконец-то жаркий и душный день сменялся вечерней прохладой.

После чаепития и разгона, полученного от Петрухина, медсестра Сашенька вернулась в седьмую палату и уселась с книжкой на стуле в углу. Можно было спокойно почитать любовный роман. Время от времени она не забывала коситься на лежащую на кровати фигуру. Когда эту буйную старуху привезли днем, казалось, что она обычная их пациентка. Ну, съехала бабулька с рельс и впала в агрессию, вопит, что все вокруг подлые враги, такое бывает. А уж когда она про колдовство речь завела, все стало окончательно ясно.

Но Иван Глебович отчего-то занервничал, кому-то позвонил, после чего велел поместить старушку в отдельную палату и постоянно присматривать. Пристегнули ремнями, чтобы на персонал не кидалась, укольчик сделали, все, как обычно. А потом Лиза-врачиха, шепнула, округлив глаза, что старуха мнит себя ни кем иным, как великой актрисой Анной Свидерко. Свидерко Сашенька помнила - та играла в трех спектаклях городского театра, на которые они когда-то ходили всем классом. Поэтому, вспомнив её в роли Джульетты, медсестра только хмыкнула - да, солидный у старушенции закидон случился, на юную красавицу она уж никак не тянула.

Сашенька даже рада была, что её определили в сиделки к рехнувшейся карге - толку в отделении от юной практикантки все равно мало, большей частью только под ногами путалась. Это понимала и сама Сашенька, существо неопытное, но объективное. Она придвинула стул поближе к кровати, на которой спала старуха, и углубилась в чтение. Упрямый, как осел, главный герой романа все никак не хотел обратить внимания на прелестную героиню и ухлестывал за самыми непотребными девицами. Возмущаясь идиотизмом красавца-мужчины, Сашенька едва не плакала. Ну вот, опять отправился на Лазурный берег с коварной подругой героини... Внезапно раздавшийся скрежет панцирной сетки заставил медсестру оторвать взгляд от захватывающей интриги.

Старуха смотрела на неё широко открытыми водянистыми глазами в обрамлении сильно накрашенных ресниц и теней с модным отливом-металлик. Лежала спокойно, не пытаясь освободить притянутые к кровати широкими ремнями руки.

- Как тебя зовут? - облизав губы, спросила бабка.

- Саша, - девушка закрыла томик и положила его на тумбочку. - Хотите пить?

Старуха кивнула, и девушка поднесла к её губам носик поилки.

- Саша, а где моя сумка? - выхлебав почти всю воду, спросила пациентка вполне нормальным голосом. - Куда её дели?

- Не знаю, наверное, туда, куда все вещи складывают - в кладовую.

- Слушай, - прошептала старуха, - а ты можешь мне её принести?

- Нет, что вы... - замялась Сашенька. - У нас нельзя, запрещено.

- Что запрещено? Причесываться и нос пудрить? Посмотри на меня, как я, по-твоему, выгляжу?

Медсестра невольно отвела глаза - вздыбленные волосы с экзотическим мелированием, размазанная по сморщенным щекам лиловая помада, да и тушь на одном глазу поплыла. Зрелище не для эстетов.

- Вот видишь, - едва не заплакала пациентка. - Чучело чучелом. А ведь я - женщина. Думаешь, приятно в таком виде лежать, когда сюда мужчины заходят? Представь себя на моем месте.

Сашенька ужаснулась. Вообразить себя на месте этой раскрашенной кикиморы она не могла и в страшном сне.

- Я только приведу себя в порядок, правда-правда, - умоляла её старуха. - У меня в сумке косметичка и расческа, сама проверишь. И потом - ты же рядом будешь.

Медсестра заколебалась. По правилам никакая косметика больным не полагалась, зеркала и прочие дамские мелочи могли быть опасны. Даже пластмассовые расчески. Но бедняжка так жалобно смотрела на Сашу, вздыхая и охая, что у той дрогнуло сердце.

- Вот что, - поколебавшись, предложила она. - Давайте, я вас сама причешу и приведу в порядок. Врачи не велят вам пока руки освобождать.

- Хорошо, - охотно согласилась старуха. - Только причесывай меня моей расческой, я ужасно брезглива. А руки... Ну что же, потерплю. Неси скорее сумку, вдруг зайдет кто, я ж со стыда сгорю.

И она заморгала абсолютно честными глазами.

Сашенька выглянула в коридор. Вроде бы, никого нет. Кладовая находилась неподалеку и запиралась на навесной замок, ключ от которого находился у дежурной медсестры. То есть, у Саши - потому что Полина отпросилась у заведующего отделением сразу после обеда и свои полномочия передала практикантке. Ничего, отделение небольшое, справится.

Шмыгнув в кладовую, Сашенька обнаружила сумочку старухи почти мгновенно - она ещё при поступлении запомнила ярко-розовый ридикюльчик, который у вновь прибывшей пришлось отбирать с боем, так она за него цеплялась. А тот старичок, которого вместе с ней привезли, кстати, тихим оказался, только озирался и носом шмыгал. Его в общую палату определили.

Схватив сумку и спрятав её под халат, медсестра вернулась в палату. Там она достала из ридикюльчика небольшую щетку для волос и принялась приглаживать ею разноцветные вихры на голове старухи. Та морщилась, но терпела. Потом Сашенька намочила под краном полотенце и обтерла напоминающее сушеный инжир личико.

- Ну вот, совсем красавицей стали, - одобрила медсестра полученный результат.

- Нет, - закапризничала больная, - без зеркала не верю. Убедиться хочу.

- Тут нет зеркал, совсем.

- Достань, у меня в косметичке пудреница. Ну пожалуйста.

Сашенька знала, что старушка не совсем нормальна, но сейчас она смотрела на неё беззащитными выцветшими глазками. Да и руки у неё закреплены.

Нехотя медсестра полезла в сумочку - пахло из неё совершенно умопомрачительно - и достала овальную косметичку на молнии. Перламутровую. Сашеньке вещица ужасно понравилась. А уж содержимое... О таких изящных тюбиках и баночках можно было только мечтать. Какова старушка!

Осторожно открыв серебристую пудреницу, Саша поднесла зеркальце так, чтобы её владелица могла себя увидеть. Увидела. Скукоженное личико затряслось, а из глаз градом полились слезы. Пришлось опять вытирать черные потеки. Да что же они в приемном покое и умыть пациентку не могли, что ли?!

- Ужас... - донеслось сквозь рыдания. - Кошмар...

- Ну не плачьте, - уговаривала старуху медсестра. - Ну, давайте, я вам ещё губки подкрашу, а?

- Не хочу губки, - продолжала страдать несчастная. - Лучше дай мне подарок моего любимого... Последнее утешение....

- Это какой подарок? - растерялась Сашенька.

- Там, в косметичке подвесочка - красный шарик в оправе, - тихо запричитала старуха. - Дай мне на него хотя бы посмотреть.

Добросердечная Сашенька заглянула в косметичку - там среди тюбиков с тональным кремом и коробочек с тенями действительно лежала прелестная безделушка. Алый шарик перекатывался в золотой клеточке, свитой в форме луковицы. К её верхушке крепилась цепочка с колечком. Ухватив это колечко, медсестра достала подвеску, и та закачалась, разбрасывая розовые блики. Камень внутри напоминал пламя свечи.