Нечего прощать [СИ]

— И не подумаю, — продолжала интонационную игру Гнида, — твой тон уже давно никого не напугает!

— Дура! Надя, я тебя от ошибки хочу спасти. Ты погналась за химерой — он тебя не любит! Зачем тебе человек, который никогда не полюбит тебя, который никогда не потребует от тебя близости!

— А это мы еще посмотрим! — заявила Гнида, — я слышала про клиники, в которых очень неплохо лечится гомосексуализм. К тому же он у него ранний, еще не факт, что этот его Андрюша, не сбил его сам. Может у Антона с этими делами все в порядке, откуда ты знаешь — а он его попутал. А ведь оно конечно распутно все, любопытно, даже модно. Разве нет?

— Надя! Послушай меня! Не повторяй ошибки своей матери!

— Пардон, — сказала Гнида, — ты это про Носова или я чего–то не знаю?

— Зина также гонялась за бессмысленными иллюзиями, которые сама же себе и придумала. А им не суждено было сбыться. И моим преступлением было то, что я сама не удержала ее тогда. Возможно, по этой причине Зина не смогла найти себя в этой жизни, и закончила так печально.

— Я что–то не поняла, — удивилась Гнида, — мою маму убили за какие–то проступки из прошлого?

— Я в этом более чем уверена, — ответила Полина, — твоя мать совершила проступок, за который и была убита. Кому–то это может казаться справедливым. Но я, как человек, столько лет отдавший правосудию, считаю что самосуд не должен осуществляться не смотря ни на какие мотивы. Хотя в этом случае…

— Не поняла…

— Я бы оправдала того, кто это сделал, если я не ошибаюсь в том, кто настоящий убийца. Когда твой каприз ломает разом столько невинных жизней — то он не стоит того, чтобы быть осуществленным.

— Ты говоришь жуткую чушь, — возмутилась Гнида, — и Антону не смей из этого ничего говорить, иначе я за себя не отвечаю! Поняла?

Полина грустно посмотрела на внучку и ничего не сказала ей, только покачала головой. Гнида развернулась и с высоко поднятой головой пошла в свою комнату, где сразу вспомнила о том, как только что Антон касался ее волос и запустила свою правую руку в трусы начав процедуру самоудовлетворения.

Тем временем Полине позвонили:

— Да, — сказала она в трубку, — здравствуй, Сережа, что ты хотел? Да. Заезжай за мной, я не хочу разговаривать с тобой дома. Приедешь — расскажу. Куда? Мне все равно куда ты меня повезешь, лишь бы не дома.

Положив трубку, Полина долго думала о том, что ценное может сообщить ей Сергей. За окном понемногу разгуливался ветер — собирался начаться настоящий осенний шторм, какие в Озерске были довольно редкими для этого времени года. Полина подошла к окну и посмотрела на лес, темноту и множество облаков, которые своими тяжелыми серыми телами закрывали от обзора множество звезд. Без луны и других светил небо в этот момент казалось особенно мрачным и грустным, отчего Полине внутри стало еще тревожнее, как будто это серое небо подсказывало ей — не лезь, не пытайся, ты ничего не сможешь уже исправить. И тут раскат грома и удар молнии вывел Полину из оцепенения. Яркая вспышка осветила всю долину и в кухне моргнул и погас свет. Вот так же и мы, — подумала Полина, — от яркой вспышки света рождаемся, и от такой же умираем. Старая женщина продолжала зачарованно смотреть на грозу через окно. Ветер продолжал стелить деревья к земле и гнать по земле палую листву…

Гордеевы расселись в гостиной и обсуждали носовское нашествие на семейство. Ирина была единственной кто в этой ситуации по прежнему пытался не поддаваться собственным впечатлениям и даже оправдывать Носовых:

— Они же родители! — говорила она, — я не знаю что бы со мной было, если я оказалась в такой ситуации.

— Они чудовища, — сказал Андрей, — их к детям близко подпускать нельзя, а уж усыновлять еще одного ребенка, могу себе представить что они с ним сделают.

— Неважно! — сказала Ирина, — ты видел Соню? Вроде никаких неприятностей.

Соня все это слышала и потому, спускаясь по лестнице сказала:

— Я и сама не понимаю, как я такая выросла в этом гадюшнике. Каждая выходка отца, каждый его скандал вызывал у меня приступ отвращения, которое я старалась как можно скорее в себе подавить, и не оставалось от этого чувства ничего. Наверное, я выросла такая вопреки.

— Не в этом дело, — сказала Анастасия, — просто… Соня, не хотела этого тебе говорить, но, кажется, это немного освободит тебя.

— А что не так? — испугалась Соня и присела рядом с Женей на один из диванов.

— Носовы не твои родители, — сказала Анастасия, — они взяли тебя из приюта совсем малюткой.

Соня слегка побледнела, но ничего не сказала. Женя посмотрел на ее выражение лица и испугался:

— Милая, ты в порядке?

— Да, — отозвалась Соня, — просто все это как то неожиданно. Ты это знал?

Женя кивнул.

— И не сказал мне! — возмутилась было Соня.

— Послушай, — встряла в семейную разборку Анастасия, — мы все не хотели говорить этого. Но ситуация продолжает усугубляться и тебе стоит это знать, чтобы спокойно жить дальше и не оглядываться на этих людей. Разве нет?

— Соня, — добавила Ирина, — мы молчали, потому что очень не хотели создавать тебе лишние беспокойства, которых последнее время у вас и так было предостаточно.

— Спасибо конечно, что решили за меня все, — ответила недовольно Соня, — но я имела право знать это с самого начала.

— И что бы это изменило, Соня? — удивилась Ирина, — ты бы стала к ним относиться иначе? Ведь какими бы они не были — они твои родители в первую очередь. Ты бы стала их любить меньше или смогла возненавидеть?

— Я уже не относилась к ним с тем чувством, которое было у меня раньше. Но то, что они убили моего ребенка сильно сломило мои чувства. Они изменились. Я им благодарна, и не более. А теперь, зная что меня с ними не связывает общая кровь, я хочу сказать что очень счастлива. Потому что очень боялась и стыдилась тех скандалов что устраивал Носов, и особенно мне страшно было от того, что я ощущала и думала, что раз я его крови — значит и во мне это может проявиться. А сейчас этот страх ушел, с правдой которую я узнала.

Вдруг со своего места встал Андрей и сказал:

— Вы извините меня, если я вас покину?

— Нет, — удивилась Анастасия, — а куда ты собрался?

— Мне надо пойти и подумать. Я хочу прогуляться.

— Ты с ума сошел, — Тимофей кивнул на окно, — на улице собирается приличный шторм, не странно ли гулять по такой погоде?

— Тим, я люблю дождь и такую погоду, — ответил Андрей, прошел к выходу, вытащил из шкафа плащ и закрыл за собой дверь.

Анастасия и Ирина переглянулись:

— В этом доме происходит нечто очень странное, — сказала Ирина.

Андрей шел по улице подставив лицо ветру, порывы которого слегка развевали его волосы, и гладили прохладой его щеки, пропитанные горечью, струившейся из глаз. Он впервые позволил себе задуматься над одним вопросом, который сегодня подняла Соня, когда сказала о родителях. В конце концов надо действовать, ведь во всем, что происходит с ним сейчас есть их прямая вина. И, в отличие от Сони он не может похвастаться фактом неродной крови — тут все совсем плохо.

Андрей накинул наушники — музыка идеально подошла к зрелищу на улице. Деревья сотрясались от порывов ветра, а листва поднималась маленькими вихрями–воронками в разных местах — то тут то там. А Рикардо Монтанер затянул свою невероятно меланхоличную и сентиментальную песню «Еще будет», слова которой врезались в мозг Андрея и он сам себе говорил — конечно будет. Все еще будет.

А Виктор Носов в это время отлеживался после побоев и пытался успокоиться. Но спокойствие это не привело его к нормальным мыслям — его снова начали мучить слова анонима, который тогда звонил и сказал, что его спасение возможно только в том случае, если не отказываться от собственной сути. Что он имел в виду?

Виктор встал с кровати и легкая боль проскочила по его телу легким шелестом, а потом быстро успокоилась. Он спустился по лестнице, убедился, что жена и Вика орудуют на кухне над ужином.