Нечего прощать [СИ]

— Закрыли тему, — остановил ее Виктор, — как ты поговорила с Соней?

— Я же тебе сказала, — никак, — я ей лишнего ничего не говорила, о наших планах которых нет не заикалась и ее тему в разговоре не затрагивала вообще!

— О чем же вы говорили? — не унимался Виктор.

— Мы просмотрели парочку каталогов, я пригласила ее на наш праздник…

— Господи, — схватился Виктор за голову, — зачем?

— Милый, — ответила Катя, — очень просто. Любой кто приедет к нам спросит о том — почему никого из наших соседей нет.

— И что с того?

— Милый, это просто неприлично.

— Они все равно не придут, — вскочил Виктор с дивана.

— Им придется присылать письменный отказ, — ты об этом не подумал?

— Хватит о них, — отрезал Виктор и сказал, — у меня свои новости. Во–первых, я решил вопрос с оплатой твоих расходов по вечеринке.

— Замечательно! — сказала Катя, — вторая новость такая же хорошая?

— Зину нашли убитой, — произнес Виктор, — жестокое убийство, еще ужаснее того, что сделали со старухами и Клавдией.

— Милый, — ответила Катя, — это скучно и совершенно неинтересно. Даже кошки в микроволновке и то интереснее, они хотя бы забавные.

Виктор отвернулся от жены:

— Меня от твоей манеры говорить просто передергивает, — сказал он нервно, — я готов тебя задушить.

— Милый, ты перенапряжен, — все тем же тоном сказала Катя, — сходи к психоаналитику, он тебе болтики подкрутит.

В этот момент повторилась уже ставшая дежурной сцена. Распахнулась дверь и появилась Вика, сопровождаемая Стасиком, на спине которого болтался все тот же ранец. В голову Виктора врезались слова незнакомца насчет спасения и он уставился на ребенка, как на свое спасение, а внутри его неожиданно начало все бурлить. Виктор Носов понимал, что все его естество начинает бороться и выходит наружу. Его истинная сущность, в которой он всегда боялся признаться себе и окружающим. Либо он срочно найдет себе мальчика на стороне, либо этот Стасик добегается у него прямо под носом…

Полина в черном сидела за столом и смотрела мутным взглядом на стоявший в углу кухни портрет дочери перед которым горели свечи. Полина механически перемешивала в чашке чая сахар. Вдруг она услышала шум ключей в двери и сильно удивилась и испугалась одновременно. Что это такое?

Полина привстала со своего места и слегка слабоватым голосом спросила:

— Зина?

— Бабушка, — раздался голос Нади и внучка подбежала к Полине и обняла ее, картинно заплакав. Старуха ничего не поняла в метаморфозе внучки — она была уверена, что Гнида и на похороны бы матери не явилась, если бы на то ее воля была, а сейчас Надя висела у нее на шее и рыдала? Что–то здесь не так, подумала Полина и не ошиблась. В коридоре с ней пришел кто–то еще. Судя по движениям мужчина… Неужели?

В этот момент Антон Гордеев отразился в зеркале и появился перед ее глазами. Боже мой, Полине стало дурно и она упала назад на свой стул:

— Бабушка, что с тобой?

— Все в порядке, Надя, — сказала Полина, — просто голова закружилась. А вот что с тобой — она показала на синяк, сиявший на ее лице и несколько кровоподтеков, кроме того Гнида очень картинно прихрамывала, — ты попала под автобус?

Угу, закружится голова тут, когда про одного покойника узнаешь, а второго в более молодом варианте увидишь. Она никак не ожидала такого портретного сходства дядюшки с племянником.

— Ты слышала про взрыв в доме от которого погибли родители Антона? Я в него слегка угодила.

Полина всплеснула руками.

Антон прошел на кухню (он как раз пропустил реплику о «чудесном спасении при взрыве») и вежливо поздоровался с Полиной, та ему кивнула в ответ:

— Бабушка, — сказала Надя, — это Антон. Обстоятельства вынудили нас уйти оттуда…

— А что случилось? — в Полине сразу включились прокурорские нотки, она хотела все срочно узнать, хотя примерно подозревала что к чему. А если она права — то ей предстоит принять большую делегацию родственников Гордеева, которых она еще не знала.

— Мы потом расскажем, — сказала Надя, — скажи, а ключи от домика в деревне еще остались?

— Да, — сказала Полина, — но сейчас октябрь, что там делать?

— Потом все объясню, — сказала та в ответ, — нам надо сумки в комнату отнести.

И Антон с Гнидой понесли весь свой багаж в комнату Нади. Значит, — подумала Полина, — спать он будет в ее комнате, вопрос только в том — где. Чего она этим добиться пытается. Соня, — осенило Полину, — когда она звонила Наде, то Соня ей отвечала, и еще про камушки и цветок спрашивала. Откуда она знала про цветок? Может она и про камушки больше знает?

Полина пошла в комнату Зины и нашла записную книжку, в которой быстро отыскала мобильный телефон Сони и позвонила ей:

— Да, — сказала Полина, — Соня, здравствуй, это бабушка Нади.

— Здравствуйте еще раз, — сказала Соня, — она к вам наведывалась?

— Да, они оба тут.

— Слава богу, я успокою Гордеевых. Как вы, я очень сожалею что с вашей дочерью такое случилось…

— Спасибо, дочка, но у меня к тебе ответный вопрос. Ты меня спросила про камушки и цветок. Как ты догадалась про цветок?

— Дело в том, — проглотила слюну Соня, — я сама во все это влезла очень недавно, но уже немного разобралась. Про цветок я знала потому, что все три убитые получали в последнем конверте с камушком цветок.

— Значит они все их получали?

— Да. Просто их никто не искал, а они были у всех троих!

— А где они сейчас?

— У меня. Это сложная история, как они ко мне попали, лучше встретиться и поговорить.

— Я согласна, — сказала Полина, — запиши мой номер и мы договоримся когда сможем встретиться.

— Хорошо, спасибо, — ответила Соня, — он у меня определился.

Они попрощались и Полина задумалась. Есть только одна история, способная объединить в один список жертв, а следовательно виновных, ее дочь и тех трех женщин. И тогда следующими в списке должны точно быть супруги Носовы, родители Сони.

Бутоны с дипладении окончательно осыпались. В комнате Антона царил мягкий полумрак и легкий аромат свежеопрысканной зелени. На кровати лежал Андрей, лицо его было приопухшим, красным и слегка влажным от слез. К груди он прижимал большую фотографию в рамке на которой Антон и Андрей улыбались, обнимая друг друга. Фотография была сделана во время поездки в Велиж.

Андрей касался грудью родного лика, постоянно подносил рамку к лицу и целовал губы Антона, улыбавшегося на фото.

Боль потери не отпускала его, мучила и терзала. Возможно он испытал сильнейшее удовлетворение от того, что проделал с Гнидой, но это не приблизило его к Антону, а наоборот — гораздо сильнее удалило.

В комнату вошли Соня и Женя. Они принесли зеленый чай и таблетку успокоительного:

— Андрюш, — сказала Соня, — выпей таблетку и успокойся пожалуйста.

— Соня, — ответил он, — я не думаю что она мне поможет.

— Ну хватит, — произнесла она протянув таблетку, — выпей, а там посмотрим.

Андрей выпил таблетку и запил ее, после чего вернулся в исходное положение на кровать:

— Ты сама все видела, — произнес он, — я виноват во всем. Если бы я сдержался, то он бы не ушел, мои милый не ушел, — из его глаз снова потекли слезы.

— Мы об этом думали, — сказал Женя, — он все равно бы ушел. Гнида провоцировала нас еще когда тебя не было. Ей зачем–то нужно было из дома выбраться и увезти Антона.

— Все очень просто, — сказал Андрей, — она боялась влияния Анастасии, моего, вашего, Тимофея. Она боялась его расположение с их подачи потерять.

— Очень может быть.

Дверь приоткрылась — появилась Анастасия:

— Как ты? Я зайду, — спросила Гордеева.

— Заходите, — бесцветно сказал Андрей.

— А мы к себе пойдем, — отреагировал Женя, — чего толпу создавать?

— Ага, — кивнула Соня, — и допивай чай — я для тебя его заварила.

— Спасибо ребята, — сказал Андрей.

Дверь за влюбленными закрылась и Анастасия присела на краешек кровати: