Жертвоприношение

Внезапно на мои плечи опустились две большие теплые ладони. Вместо того чтобы подпрыгнуть на месте от испуга, я расслабилась, и мои руки бессильно повисли вдоль тела.

– Встань ровно и потянись кверху как можно сильнее, – скомандовал знакомый голос. Я послушно выполнила указание. Гиффорд начал массировать мне плечи. Было почти больно. Честно говоря, было даже очень больно. Мне хотелось протестовать. Меня смущал не только физический дискомфорт, но также двусмысленность и некорректность сложившейся ситуации. Я не произнесла ни слова.

– Теперь вытяни руки в стороны, – снова раздался голос Гиффорда. И я снова послушно выполнила указание. Гиффорд обхватил руками мою шею и потянул вверх. Мне опять захотелось возразить против такого бесцеремонного обращения, но я вдруг обнаружила, что не в состоянии произнести ни слова. Потом Гиффорд резким движением повернул мою голову вправо и отпустил меня.

Я обернулась. Боль отпустила. Между лопатками ощущалось лишь приятное покалывание, а чувствовала я себя просто великолепно, как будто проспала двенадцать часов подряд.

– Как ты это делаешь?

Я была босиком, без каблуков, и Гиффорд возвышался надо мной как гора. Невольно отступив на шаг, я уперлась в острый край подоконника.

Гиффорд насмешливо улыбнулся.

– Я же врач. Хочешь выпить чего-нибудь?

Кровь прилила к моим щекам. Внезапно я почувствовала смущение, как девчонка. На часах было без четверти семь.

– Нам необходимо кое-что обсудить, а следующие несколько дней я буду завален работой, – сказал Гиффорд. – Кроме того, мне кажется, что сейчас тебе просто необходимо выпить.

– Это точно, – согласилась я, обуваясь и надевая пальто. Запирая дверь кабинета, я вдруг подумала о том, каким образом боссу удалось открыть дверь и подойти так, что я ничего не услышала. Ведь для этого ему пришлось пересечь всю комнату, а на полу даже не было коврового покрытия. Наконец, как получилось, что я не увидела его отражения в оконном стекле? Неужели я настолько погрузилась в размышления, что не замечала ничего вокруг?

Двадцать минут спустя мы сидели за столиком у окна паба маленькой гостиницы в Уэйсдейле. Из окна открывался вид на залив. Все было cepым-cepo: серое море, серое небо, серые холмы. Повернувшись спиной к этому безрадостному пейзажу, я стала смотреть на огонь, пылающий в камине. Дома, в Лондоне, в это время года уже все было в цвету, по улицам бродили толпы туристов, а владельцы пабов выносили протертые от накопившейся за зиму пыли летние столики на свежий воздух. На Шетландские острова угрюмая северная весна приходила поздно и неохотно, напоминая подростка, которого родители заставляют посещать церковь.

– Я слышал, ты не пьешь…

С этими словами Гиффорд поставил передо мной большой бокал красного вина, сел за стол и запустил пятерню в свои длинные, густые волосы, отбрасывая их назад. Подобную прическу обычно предпочитают мужчины, которым так и не удалось перерасти бунтарский дух молодости. На голове члена Королевского колледжа она выглядела по крайней мере странно, и мне стало интересно, что и кому доктор Гиффорд хочет этим доказать.

– Это правда, – ответила я, поднимая бокал. – Я не пила. Точнее, не пью. Разве что немного. Изредка. По особому поводу.

Правда заключалась в том, что я пила столько же, сколько и все нормальные люди. Может быть, даже больше, чем следовало. Но это было до того, как мы с Дунканом решили завести ребенка. Именно тогда я дала зарок воздержания от спиртных напитков и убедила Дункана сделать то же самое. Однако в последнее время моя решимость подвергалась серьезным испытаниям. Легко убеждать себя в том, что маленький бокал вина тебе не повредит. Потом ты не успеваешь оглянуться, как маленький бокал уже превращается в полбутылки, и еще одно благое начинание гибнет в зародыше. Иногда я сожалею о том, что слишком много знаю о человеческом организме.

– Думаю, сегодня у тебя есть как раз этот особый повод, – сказал Гиффорд. – Ты читала «Айвенго» Вальтера Скотта?

Я отрицательно покачала головой. Классическая литература никогда не относилась к числу моих любимых предметов. Даже когда я сдавала выпускные экзамены в средней школе, мне так и не удалось одолеть «Холодный дом» Диккенса. И я окончательно поняла, что гуманитарные науки – это не для меня.

Гиффорд поднял свой бокал. Судя по цвету напитка, он отдавал предпочтение солодовому виски. Хотя это вполне мог быть и яблочный сок. Воспользовавшись моментом, я внимательнее присмотрелась к своему боссу. Волевое лицо овальной формы. Доминирующей чертой на нем был нос – длинный и широкий, но в то же время абсолютно прямой и правильный. Четко очерченные полные губы красиво изогнуты. Такую форму губ еще называют «луком Купидона». Этот рот можно было бы даже назвать женственным, если бы он не был слишком крупным и широким для женского лица. Когда Гиффорд улыбался, на его лице залегали глубокие носогубные складки. По любым стандартам этого мужчину никак нельзя было назвать красивым. Рядом с Дунканом он казался бы просто уродом. И в то же время в его лице было нечто такое, что заставляло смотреть на него снова и снова.

Гиффорд снова сосредоточил свое внимание на мне.

– Все это ужасно неприятно, – сказал он.

Я решила уточнить:

– Что ты имеешь в виду? То, что я нашла на своем поле труп, то, что меня заставили принимать участие во вскрытии, или то, что я не читала «Айвенго»?

Паб постепенно заполнялся народом. Посетителями в основном были рабочие-нефтяники. Эти молодые и холостые мужчины приходили сюда после работы не столько для того, чтобы выпить, сколько чтобы пообщаться.

Гиффорд рассмеялся. У него были крупные зубы, белые, но неровные, со слишком выступающими резцами.

– Ты просто напоминаешь мне одну из героинь, – сказал он и спросил: – Как ты осваиваешься на новом месте?

– Спасибо, нормально. Коллеги мне очень помогают.

Коллеги и не думали помогать мне, но я не собиралась жаловаться по этому поводу.

– Я видела фильм, – сказала я.

– Было несколько экранизаций… Что они делают? Там же совсем мелко.

Проследив за его взглядом, я обернулась к окну и увидела тридцатифутовую яхту «Уэстерли», которая действительно находилась в опасной близости от берега. Судно сильно накренилось, и если шкипер немедленно не исправит положение, то дело закончится плохо. В лучшем случае они повредят корпус.

– Слишком высоко поднят грот, – сказала я. – Ты имеешь в виду ту барышню, которую играла Элизабет Тейлор?

– Ты говоришь о Ребекке. Нет, я имел в виду вторую героиню. Леди Ровену Саксонскую.

– Понятно, – сказала я, хотя мне совсем ничего не было понятно и я ожидала разъяснений. Но их не последовало. За окном «Уэстерли» все же удалось избежать кораблекрушения. Накренившись под тупым углом, яхта начала отдаляться от берега, снова ложась на первоначальный курс. Кто-то из членов команды ослабил фал, и грот упал вниз. Кливер затрепетал на ветру и, судя по барашкам, появившимся за кормой, яхта перешла на моторный ход. Теперь она была полностью управляема, и шкипер смог направить ее к месту стоянки, но еще пару минут назад они были на волосок от катастрофы.

– Здесь постоянно происходит нечто подобное, – довольным голосом сказал Гиффорд, как будто гордился этим. – Ветром их сносит слишком близко к западному берегу. – Он снова повернулся ко мне. – Тебе сегодня пришлось многое пережить.

– Не стану спорить.

– Но теперь все позади.

– Скажи это тем, кто сейчас перекапывает мое поле. Их там целая армия.

Гиффорд улыбнулся, еще раз продемонстрировав крупные резцы. Близость этого человека заставляла меня нервничать. Причем дело было не в его огромном росте. Я сама была достаточно высокой и всегда отдавала предпочтение рослым мужчинам. Но в нем было что-то непостижимое для меня, а потому волнующее и притягательное.

– Внесу небольшое уточнение. Скоро все будет позади.

Гиффорд пригубил виски.

– Почему ты решила стать акушером-гинекологом?