Вглядись в его лицо

— Ты унаследовала свой материнский инстинкт от своей мамы. Ты вообще вся в нее. А то, что Уилл усыновлен, не считается. Какая разница? Сама видишь: мы постоянно забываем об этом!

— Наверное, ты прав. — Элен кивнула. Как ни странно, она была благодарна отцу.

Правда, Дон Глисон всю жизнь умел убеждать кого угодно в чем угодно.

13

Элен показалось, что она добиралась до дому целую вечность. Наконец, она вошла в прихожую, закрыла за собой дверь и спросила у Конни, понизив голос:

— Как он?

— Держится. В два часа я дала ему тайленол. — Конни посмотрела на часы. — Он спит с четырех.

— Он что-нибудь ел? — Элен сняла куртку и повесила в шкаф, а Конни потянулась за своим пальто. Смена домашнего караула.

— Куриный бульон и галеты. Попил имбирного лимонада без газа. А насчет занятий… Сегодня мы особо не напрягались. Он все время норовил полежать. — Конни надела пальто. — После обеда я ему почитала, пока он не заснул.

— Большое вам спасибо!

— Правда, не знаю, много ли он услышал. Лежал себе в кроватке. — Конни застегнула «молнию» и взяла хозяйственную сумку, которую уже уложила.

— Бедняжечка!

— Поцелуйте его за меня. — Конни взяла дамскую сумку.

Элен попрощалась, выпустила Конни, закрыла за ней дверь и заперла на ключ. Все это она проделывала машинально, поглощенная своими мыслями. Раз Уилл только что заснул, у нее есть немного времени и она может заняться делом, которое не давало ей покоя всю дорогу домой. Она скинула сапожки и поспешила наверх.

Через полчаса она сидела по-турецки на своей кровати, склонившись над покрывалом. Лампа под стеклянным абажуром отбрасывала эллипс света на два снимка Тимоти Брейвермана: искусственно состаренную фотографию с белой листовки и компьютерную распечатку снимка младенца с сайта АЦПД. Рядом лежала стопка из десяти фотографий Уилла. Элен отобрала те, на которых четче всего было видно его лицо. Рядом с ней на покрывале сидел Орео-Фигаро, молчаливый и загадочный, как сфинкс.

Элен разложила фотографии Уилла в два ряда по пять штук, в хронологическом порядке. На первых снимках Уиллу от полутора до двух с половиной лет. Дальше шли более поздние фотографии, на них Уилл в возрасте от двух с половиной лет до настоящего времени. Она придирчиво сравнивала снимки. Его личико сильно изменилось! Сначала, когда они только познакомились, он был худенький и болезненный, а теперь посмотрите на него — пышущий здоровьем малыш. Ей в голову пришло сравнение с подсолнухом, который постепенно раскрывается навстречу солнцу.

Она снова посмотрела на верхний ряд фотографий и выбрала ту, где Уиллу года полтора. Малыш во фланелевой рубашке и комбинезоне обхватил руками огромную тыкву — его снимали в канун Хеллоуина. Внезапно Элен вспомнила Сьюзен Суламан, и ей стало нехорошо.

Это было в октябре, за неделю до Хеллоуина. Линни собиралась пойти на маскарад в костюме Радужной рыбки.

Элен помотала головой, отгоняя непрошеное воспоминание. Взяла снимок Уилла, сделанный на Хеллоуин, и положила его рядом с фотографией Тимоти, сделанной примерно в годовалом возрасте. На снимке Тимоти тоже сидел, только в коляске. Когда Элен положила два снимка рядом и взглянула на них, ее словно током ударило.

Лица двух малышей были так похожи, что они вполне могли сойти за однояйцевых близнецов. Одинаково круглые ярко-голубые глаза, одинаково курносые носы. Одинаковые улыбки, с опущенным чуть правым углом рта… И сидят оба мальчика в совершенно одинаковой позе: странно прямо для таких малышей. Ничего удивительного, что Сара и отец приняли Тимоти за Уилла. Элен поднесла оба снимка ближе к свету и сама испугалась сходства. Она недоверчиво покачала головой. И все же невозможно отрицать очевидное.

Она отложила два первых снимка и перешла к более поздним фотографиям Уилла. Взяла одну из последних: Уилл сидит на крылечке в первый день занятий в дошкольной группе. На нем новая зеленая футболка, зеленые шорты и зеленые носочки. Зеленый — его любимый цвет, но он не всем идет, если только вы не эльф-лепрекон из ирландского фольклора.

Элен взяла искусственно состаренное изображение Тимоти и поднесла к фото Уилла. Мальчики казались почти точной копией друг друга, несмотря на то что снимок Тимоти был черно-белый. Глаза той же формы: круглые, широко расставленные. И улыбки похожие, хотя трудно судить, какие у Тимоти зубы. У Уилла зубы идеальные. Единственная незначительная разница — цвет волос. По описанию, данному родителями Тимоти, у их малыша волосы светло-русые, а у Уилла они темно-русые. А так… И овал лица одинаковый, и общее выражение.

Элен отложила фотографии в сторону и задумалась. Потом решила сравнить снимки детей в разном возрасте. Она положила рядом фото младенца Тимоти и недавний снимок Уилла, сделанный в школе. Посмотрела на них и обмерла… Похоже, что Тимоти, став старше, превратился в Уилла. Глаза, нос, рот — все одинаковое, только… старше. Более зрелое. Элен прижала руку к сердцу, рвущемуся наружу.

Она принялась перебирать все снимки по очереди. Положила рядом фотографию Уилла-дошкольника и фото малыша Тимоти в коляске. Все повторилось: Уилл словно стал младше и превратился в Тимоти. У Элен пересохло во рту.

— Конни! — позвал Уилл из своей спальни.

— Иду, милый! — отозвалась Элен. В спешке она спрыгнула с кровати, зацепив стеганое покрывало.

Потревоженный Орео-Фигаро спрыгнул на пол и убрался подальше, выразив свое несогласие с ее поведением громким «мяу!».

Фотографии рассыпались по полу.

14

— Милый, это я, мама. — Элен вошла в детскую, наклонилась над кроваткой.

В темноте Уилл захныкал:

— Мне жарко!

— Знаю, малыш. — Элен обняла сынишку.

Тот доверчиво прильнул к ней, положив голову ей на плечо и обхватив ее ногами, как медвежонок коала. Личико, прижавшееся к ее шее, было мокрым от слез. Элен встала, не спуская сынишку с рук, и немножко покачала его, как маленького.

— Бедняжечка мой!

— Почему мне жарко?

— Давай-ка переоденемся. — Элен опустила Уилла в кроватку.

От слабости малыш даже не вырывался. Оказывается, он так и заснул в водолазке и комбинезоне.

— Сейчас включу свет, приготовься. Зажмурь глазки. Ну как, готов?

Уилл послушно закрыл глаза ладошками.

— Вот молодец. — Элен склонилась над прикроватной тумбочкой и включила лампу со слоненком Бабаром. — Открывай глазки, только медленно, чтобы они привыкли к свету.

Уилл убрал ладошки и усиленно заморгал.

— Я уже привыкаю!

— Вот и хорошо. — Элен собрала валявшиеся на кровати детские книжки с картинками и сложила их на тумбочку. Отстегнула лямки комбинезона и вытряхнула сынишку из штанин. — Ты отлично поспал днем — долго и сладко.

— Мама! — Уилл улыбнулся ей своей кривой улыбкой. — Ты дома!

— Ну да, — ответила Элен, которой стало стыдно. — Я очень рада, что ты так хорошо поспал. Теперь ты скоро выздоровеешь. А ну-ка, дружок, руки вверх!

Уилл послушно поднял руки, и Элен стянула с него влажную от пота рубашку. Посередине маленькой груди белеет тонкий шрамик. Если не вглядываться, то и не заметишь… Когда-то на этом месте был толстый шов, рубец. Сейчас почти ничего не заметно, но Уилл все равно стесняется раздеваться в бассейне и плавает в футболке. — Ты голодный?

— Нет.

— Может, хочешь супчику? — Элен пощупала его лоб рукой. Она уже и не помнила, когда в последний раз мерила сынишке температуру градусником. Она научилась определять ее на ощупь.

— Нет, мамочка, супу не хочу.

— Ну, тогда, может, жучков и червячков?

— Нет! — Уилл развеселился и захихикал.

— Неужели ты объелся ими в обед? Объелся жучками-червячками?

— Нет! — Уилл опять захихикал.

На пороге комнаты показался Орео-Фигаро; в свете лампы его силуэт четко выделялся на фоне двери. Толстый кот, сгорбленный как Квазимодо.

— А, знаю! Ты, наверное, хочешь кошачьего корма! Может быть, Орео-Фигаро с тобой поделится? — Элен повернулась к коту. — Орео-Фигаро, ты поделишься с Уиллом своим ужином? — Она снова повернулась к сынишке. — Орео-Фигаро велел передать: «Нет, пусть ест свою еду!»