Крестная мать

Ераносян

Владимир

 Крестная мать

90-е годы. Киев. Украина

От оглушительного звона множества малых и больших колоколов в воздух взметнулось целое войско голубей, оставивших насиженные жердочки соборных куполов. Церемония вручения архимандриту автокефальной украинской православной церкви Никодиму епископского жезла должна была начаться через полчаса. К кафедральному собору Святой Софии один за другим подъезжали черные лимузины с архиереями на задних сиденьях. Симпатичные мальчики в одинаковых смокингах при виде подъезжающих к центральным воротам "линкольнов" и правительственных "зилов" сломя голову мчались открывать дверцы и надеялись хоть одним глазком взглянуть на Филарета, врага номер один московского патриарха. Все знали, что он появится с минуты на минуту.

По обе стороны широченной ковровой дорожки, ведущей к величественной лестнице, толпились миряне. Среди глазеющей паствы было немало мелких церковных клерков, дьяконов и приходских священников с амофорами на плечах, приволочившихся из своих провинциальных захолустий, прослышав о столь знаменитом событии. Толпа с любопытством разглядывала вернувшегося после стольких гонений и скитаний из Канады на родину отца Мстислава и его многочисленную свиту. Владыка мерными шагами ступал по лестнице, бережно опуская стопу на каждую ступеньку. В его движениях отчетливо улавливалась неизлечимая хворь, а в томном взгляде, очерченном в исполосованных кровью белках, читалась усталость от жизни и великая тоска. Какое ему, 94-летнему дряхлому старику, готовящемуся отойти в мир иной,

в

сущности, дело до этих дворцовых интриг. А ведь каких-нибудь лет тридцать назад он посчитал бы осуществлением своей заветной мечты то, что его прочат

в

патриархи автокефальной церкви. За эту церковь он положил здоровье и жизнь, полную борьбы, но силы его иссякли.

К собору медленно подкатил длинный правительственный "зил", и из него резво выскочили двое высокорослых, крепко сложенных парней в серых двубортных костюмах, из личной охраны Филарета. Один из них открыл заднюю дверцу, и солнечный луч преломился у всех на виду на седой бороде его блаженства. Филарет не спеша вылез из машины и направился в сопровождении двух телохранителей под своды кафедрального собора. Толпа вокруг ликовала, встречая Филарета как национального героя. Точно так на этом же месте она двумя месяцами раньше ревела, но изливая проклятья в адрес патриарха всея Руси Алексия II, бросая ему в лицо: "Геть московского попа!"

Следовавший за "зилом" блаженнейшего митрополита "шевролет-люмина" притормозил чуть поодаль. Из него вышел высокий юноша с правильными чертами лица. Его звали Андрей, и в кулуарах епархии упорно ходили слухи, что это незаконный сын епископа Симеона, одного из высших сановников духовенства. Андрей с почтенным безразличием открыл заднюю дверцу, и оттуда вышла Елена Родионова — статная женщина бальзаковского возраста в строгом закрытом платье. В ушах ее еле заметно дрожали серьги с вкрапленными в черный изумруд бриллиантами. Шею украшало платиновое ожерелье с замысловатым египетским орнаментом. Она вместе с юношей тоже направилась в собор. Духовенство терялось в догадках: почему с недавних пор на всех приемах, торжественных церемониях и даже на богослужениях в качестве охраны стали использовать созданную службу церковной безопасности ЦСБ, которая подчинялась непосредственно чиновнику из управления делами экзархата Сумцову? Но ответ был прост: доверять милиции было небезопасно. Откуда появился Сумцов, кем он был до этого, не знали даже в службе безопасности Украины. Он не значился ни

в

каких архивах, выжать из него лишнее слово было невозможно, его общение с архиереями и высшим духовенством не выходило за рамки деловых контактов. Сановники боялись его, на них наводил страх его горящий взгляд, который заставлял собеседника все время думать, что он находится в исповедальне.

Охранники (снаружи кафедрального собора их насчитывалось не более десяти человек) были одеты в строгие черные костюмы. Возле центральных ворот с рацией крутился их старший распорядитель в длинном замшевом плаще модного покроя Демьян Петелицын. Сумцов предупредил его, что, если в собор попадет хоть один репортер, кроме заранее проинструктированного, что и как ему снимать, хозяйка будет крайне недовольна.

В главной зале, увешанной золотой парчой, десятком хоругвей и другой помпезной атрибутикой, недалеко от алтаря столпились сановники, напустив на себя важности пуще положенного. Дождавшись, когда Матушка Елена пройдет на почетное место, они по ее благословляющему взгляду поняли, что можно подходить на поклон. Матушка положила руку на подиум и со скучающим видом стала принимать поклоны владык, позволяя им целовать руку, на изящных пальчиках которой красовались два ажурных перстня. От малого входа к пономарке тянулись попы и архимандриты; соблюдая субординацию, они не решались подойти к Матушке и посему приветствовали издалека, а уж затем в такт монотонному пению церковного хора продвигались к ложе митрополита.

Лишь в горделивой осанке епископа Ионафа и открытом взоре старенького архимандрита Пимена читалась непокорность. Они не соизволили подойти к Елене Родионовой. Филарет тоже не удостоился их поклонов. Ионафан подошел к поглощенному молитвой пресвятой богородице архиепископу Мстиславу и выразил ему свое почтение. Ионафан еще не знал, какую он совершил ошибку, делая ставку на удрученного болезнью старика Мстислава. По его прогнозу на Всеукраинском православном Соборе именно Мстислава должны были избрать патриархом, и это впоследствии действительно свершилось, однако недолгим было патриаршество Мстислава — возраст есть возраст. Ионафан полагал, что несмотря на то, что Филарет будет вторым человеком в патриархате, его положение будет зыбким, он видел себя на его месте и хотел завоевать расположение старика Мстислава. Он знал, как задеть его за живое.

—

Владыко, посмотрите на этот срам, архимандриты совсем стыд потеряли. — Ионафан показал чуть заметным кивком в сторону пономарки. — Она ведь не облечена никаким церковным саном, а держится, как особа царствующая. Она крутит епископом Симеоном, как только захочет. Он ее боится.

—

Правда ли, что Симеон нарушил данные обеты перед Спасителем и Богоматерью? Неужто осквернил плоть свою грехом? — спросил Мстислав.

—

Взгляните на сына этой женщины, его зовут Андрей, он как две капли воды похож на Симеона. Это ли не доказательство? Как может нарушивший святой обет целомудрия и благоговения быть в окружении митрополита Филарета? Куда смотрел Синод?

—

Не называйте при мне этого исчадия зла. Я признаю только автокефалию, мне Синод не указ. А насчет Симеона… Не верю я сплетням и наговорам, где доказательства? А может, кривотолки Москва исторгает? Как бы не пришлось и тебе, Ионафан, каяться за навет.

—

Владыко, сожалею, что не услышан был. — Епископ Ионафан откланялся и пошел к алтарю исполнять богослужение. Мстислав погрузился в тягостные размышления.

Мальчики в сутанах несли на мягких бархатных подушечках к алтарю епископский жезл и митру. Архимандрит Никодим,

очередной протеже хозяйки, принимал с ее милости сан епископа.

Рим. Ватикан

Кардинал Анджей Пински не хотел назначать официальной встречи аббату Бенито Потрезе, члену совета управляющих одного из банков Ватикана. Не хотел, потому что ему были ни к чему инсинуации недоброжелателей. Однажды его уже пытались уличить в намерении организовать польское лобби

в

борьбе за папский престол. Однако он пресек эти бредни, никогда его личные интересы не пересекались с интересами Ватикана, никого не почитал Пински так, как преклонялся перед наместником Бога на земле. Папой римским. Кардинал Пински, будучи радикальным клерикалом, согласно своим убеждениям, жил ради веры. Однако нападки на него прекратились только тогда, когда Папой стал поляк Иоанн Павел Второй.