Дикое правосудие

Хилари Боннер

Дикое правосудие

Пролог

Инспектор уголовной полиции Майк Филдинг аккуратно засунул тонкую пачку листков обратно в пластиковую папку и осторожно отодвинул ее на край стола. Серая металлическая рамка. Никакого беспорядка. Филдинг не любил беспорядок. Но сейчас ему приходилось улаживать самый большой беспорядок в его жизни.

Заметив, что папка лежит не параллельно краю стола, Майк подвинул ее, выравнивая, затем заставил себя снова переключить внимание на экран компьютера.

Пару минут он тщетно пытался сосредоточиться на деле, которое, как считалось, было у него в работе. Кража на производстве. С одного из складов в промзоне Эксетера похитили электронное оборудование на сумму более ста тысяч фунтов стерлингов.

Но эта проблема казалась пустяковой. Как, впрочем, и все, что не имело отношения к содержимому пластиковой папки. Филдинг машинально снова взял папку и, достав из нее листки, разложил их перед собой.

Шесть машинописных страниц содержали, в сущности, описание двух фактов.

Первый — ДНК-анализ образца, взятого с тела совсем молоденькой девушки, которую похитили, изнасиловали и зверски убили двадцать лет назад.

Второй — ДНК-анализ образца, взятого у человека, которого судили за это убийство и оправдали.

Данные анализов совпали. Идеально.

А это означало, с вероятностью десять миллионов к одному, что оправданный все-таки был виновен в этом убийстве. Так же, как и в других чудовищных преступлениях, совершенных против этой девушки.

Но второй раз судить его нельзя. По крайней мере, за то же самое преступление. Таков закон в Великобритании. Его называют попросту «двойным риском», [1]и новые научные разработки, давая нам абсолютно неопровержимые доказательства, ничего в данном случае не меняют.

Один шанс на десять миллионов. Даже самой блестящей команде адвокатов — а этого ублюдка всегда защищали именно такие — пришлось бы немало попотеть, чтобы хоть чуть-чуть игнорировать научную истину, найти обходные пути. Мерзавец виновен в этом преступлении и все-таки вышел сухим из воды. Но Филдинг никогда не сомневался в его виновности.

Инспектор раздраженно взглянул на разложенные листки.

Когда обнаружили тело, газеты тут же назвали убийцу Дартмурским Зверем, — так изуверски он замучил и убил бедную девушку.

Несомненно, со временем закон изменят. Британским законам двойного риска шестьсот лет, и ввиду последних успехов в криминалистике юристы уже собирают в министерстве внутренних дел голоса в поддержку изменения законов. Но эти перемены наступят не скоро. Точнее, недостаточно скоро. Недостаточно скоро для Майка Филдинга.

Вот так обстоят дела.

Открыв нижний ящик стола, Майк достал две фотографии, лежавшие поверх бумаг. На одной была убитая девушка: свежее личико, волнистые каштановые волосы под цвет глаз. Хорошенькая, немного веснушек, чистая кожа, застенчивая улыбка, выглядит моложе своего возраста. Семнадцать лет. Еще девушка. Даже как-то необычно. Она была девушкой, пока не попалась в лапы Зверю. Странно, но и просто глядя на фотографию, можно кое-что угадать. В шелковом, с плечиками, бледно-розовом платьице, закрывающем колени, она выглядит немного стесненно. Платье наверняка стоит немало денег, но уж слишком оно старомодное. Девушка была подружкой невесты на свадьбе своего брата и на снимке несла небольшой букетик кремовых нераспустившихся роз, очень подходивших к ее платью. Это ее последняя фотография, сделанная за четыре месяца до похищения.

Филдинг положил фотографию на стол поверх листков с ДНК-анализом, а рядом поместил другой снимок. На нем был изображен мужчина. Филдинг всегда считал, что именно он является тем самым Дартмурским Зверем. Фотография подозреваемого в убийстве этой девушки, сделанная уже после его ареста. Сердитый взгляд в объектив. Высокомерный. Этот негодяй вообще отличался высокомерием, но в тот момент дело коснулось его семьи, и такой взгляд был весьма уместен. Издевательский взгляд, водянисто-голубые глаза. Коротко стриженные, похожие на щетину, блеклые волосы. Жесткая линия губ. Небритый подбородок, переходящий в толстую, мясистую шею. Сильно выдающийся лоб, надвигающийся на объектив фотоаппарата.

С каким удовольствием Филдинг, останься с ним наедине, придушил бы этого ублюдка. К счастью, такой шанс ему не представился. К счастью — потому что Майк вряд ли сумел бы сдержаться.

Филдинг первым из полицейских прибыл на место преступления, когда обнаружили тело девушки. Этот момент так и остался для него самым тяжелым за все двадцать восемь лет его и без того нелегкой карьеры. Тогда он был молодым честолюбивым детективом в звании сержанта уголовной полиции, самонадеянным жизнелюбом, еще крепким и несговорчивым. Ему и в голову не приходило, что когда-нибудь он может столкнуться с чем-то, что и впрямь лишит его покоя. И уж определенно, он даже представить себе не мог, что одно-единственное дело уничтожит почти весь его энтузиазм и, по сути, станет, как он считал на протяжении всех этих лет, тем самым препятствием, что помешает ему подняться выше инспектора уголовной полиции. Сознание того, что, возможно, во многом он был виноват сам, не утешало. Во всяком случае, когда он вспоминал увиденное там, на пустоши. И когда размышлял о том, как могла бы сложиться его жизнь, если бы ничего этого не произошло.

Майк научился жить с этим тяжким грузом. А разве вы поступили бы по-другому? Так поступает любой, кто хочет выжить. Но теперь те события снова вернулись к нему и больше уже не отпускали.

Резким движением он перевернул обе фотографии, чтобы они больше не смотрели на него, и отодвинул их в сторону, затем, заглянув в ежедневник, снял трубку и набрал первые три цифры лондонского номера.

Дальше он набирать не стал.

Затем Филдинг принялся набирать другой номер, на этот раз местный, здесь, в Эксетере. На третьем звонке трубку сняла его жена.

— Я сегодня задержусь, — немного резко произнес он.

Жена не удивилась. Она почти тридцать лет замужем за полицейским, который любит женщин почти так же, как виски, поэтому ее трудно удивить. Филдинг положил трубку и, перечитав ДНК-анализы еще раз, обвел красным фломастером на том и другом экземпляре злополучную совпадающую информацию.

Все произошло как-то само собой. И в общем-то, в этом не было ничего странного. Не так давно поймали Йоркширского Потрошителя, прямо на дороге, в ходе обычной проверки автоинспекции. Но не стоит забывать, что дело Потрошителя считается одним из самых неумелых уголовных расследований двадцатого века.

Филдинг покусывал кончик фломастера — привычка, которую он приобрел, когда бросил курить. А с тех пор прошло уже десять лет, и только дважды он сорвался, да и то ненадолго. «Всего лишь один раз за всю жизнь проявил слабость характера», — с кривой усмешкой рассуждал Филдинг. У него была сильная воля, а боролся он именно со слабым характером, как однажды заметил на его счет отец, Джек Филдинг, вышедший в отставку в должности суперинтенданта. Поначалу отец гордился умным, талантливым сыном, который пошел по его стопам, но потом, в течение последних трех лет жизни, как подозревал Филдинг, испытал горькое разочарование.

Как бы то ни было, Майк относился к этой подмеченной в нем слабохарактерности как к удачной шутке, хотя, конечно, в ней присутствовала и доля правды. В верхнем ящике его стола было полно ручек и карандашей с обгрызенными концами. Обычно дело заканчивалось тем, что у него весь рот оказывался испачкан чернилами. А работал он не в том коллективе, где какая-нибудь добрая душа шепнет ему предостережение, чтобы он не стал всеобщим посмешищем. Вспомнив об этом обстоятельстве и о том, что конкретно этот фломастер — ярко-красного цвета, Майк отложил его в сторону и принялся грызть карандаш.