Дикое правосудие

— Я позвоню Джереми, — все еще со слезами проговорила мать. По крайней мере, сейчас у нее появилось конкретное дело.

— Роб, ты еще рассказывал, что Анжи болтала с теми парнями, ну, которые тоже занимаются лошадьми? — напомнила Мэри. — Давайте я позвоню им и всем другим друзьям Анжелы, кого смогу вспомнить.

— Хорошо. А я пойду поищу ее по дороге к нам, — с окаменевшим лицом согласился Роб.

— И откуда собираешься начать? — спросил отец, в его голосе тоже чувствовалось напряжение.

— Проверю тропу, по которой она должна была вернуться домой. И как я сам не додумался! Может, полицейский прав. Может, она в самом деле упала, поранилась, или плохо ей стало… Может, и сейчас лежит где-нибудь в кустах изгороди…

Роб старался сохранить присутствие духа. Все эти варианты были бесконечно предпочтительнее, чем тот, один-единственный, который приводил всю семью в ужас. Но под конец его голос почти жалобно дрогнул. Он сам не верил словам, которые произносил, и собравшиеся за столом родные знали это. Но надо что-то делать. Любое действие лучше, чем просто сидеть сложа руки и ждать. Где-то в животе с тупой болью ворочалось чувство вины: напился и, как последний дурак, не позаботился о сестренке. Чтобы она благополучно вернулась домой.

И теперь возможные последствия этой безответственной выходки, совсем не свойственной ему, выглядели так ужасно, что их страшно было представить.

— Давай-ка, парень, я с тобой, — сказал отец. — Возьмем наш «лендровер». На машине мы хоть сможем привезти ее домой.

Но Роб чувствовал: отец сам не верит, что они найдут Анжелу. Роба никто не упрекнул за вчерашнее. Пока не упрекнул. Но он знал, что этот момент приближается, и тогда страшно подумать, что станет с их семьей.

Как только мужчины ушли, Лилиан Филлипс вместе с невесткой начали обзванивать знакомых. Они позвонили Джереми Томасу и всем другим друзьям Анжелы, чьи дома находились от деревни на таком расстоянии, что до них можно было дойти пешком.

Голос Джереми звучал в трубке сонно, будто звонок только что разбудил его, хотя половина утра уже прошла.

— Нет, прошлой ночью у меня Анжелы не было, — сказал он. Наконец до него дошла вся серьезность вопроса. — Господи! Я сейчас же приеду к вам.

— Нет, Джереми, — сразу остановила его Лилиан. — Нам сейчас не до гостей, не до посторонних. Мы сообщим тебе, как только что-нибудь прояснится. — И она сразу повесила трубку, чтобы не пришлось дальше объяснять или обсуждать сложившуюся ситуацию.

Ее невестка уже позвонила всем, кому могла, и Лилиан разговаривала с последним из друзей Анжелы, кого ей удалось вспомнить, когда во двор медленно въехал патрульный автомобиль констебля Пита Трескотвика. Мэри, более бледная и усталая, чем обычно, — ее беременность и без того проходила нелегко, — открыла дверь и пригласила полицейского в дом.

Пит Трескотвик был молодым и зеленым, но достаточно сообразительным. Поговорив совсем недолго с женщинами, он начал опасаться того же, чего, очевидно, боялись и они: что с Анжелой произошло нечто очень серьезное. Интуитивно он чувствовал, что ему говорят правду и что Анжела действительно не возвращалась домой после танцев. Тем не менее инструкция предписывала определенные следственные действия.

— Вы не возражаете, если я посмотрю сам? — спросил он.

Лилиан Филлипс казалась слегка ошеломленной.

— Констебль, я же вам только что сказала: ее здесь не было. Неужели вы считаете, я бы не заметила, что дочка побывала дома?

Трескотвик откашлялся, стараясь скрыть смущение. Осмотр дома пропавшего человека или жертвы насилия — стандартная процедура. Так много преступлений совершается внутри семьи. Там, где, по идее, должно быть безопаснее всего, часто таится самая большая опасность. Полицейские Девона и Корнуолла хорошо помнили случай, когда на поиски пропавшей в Плимуте женщины бросили все силы. Операция длилась семь дней, а она все это время находилась в гараже, завернутая в ковер. Несколько высокопоставленных полицейских чинов, руководивших расследованием, потеряли свои должности. Пит Трескотвик совсем не хотел оказаться в такой же ситуации, хотя интуиция подсказывала ему, что горе Филлипсов неподдельно. Он постарался проявить максимум тактичности.

— Это стандартная процедура, — как можно более естественно произнес он.

Но, похоже, не настолько естественно, чтобы Лилиан Филлипс поверила его словам.

— Вы же не считаете, что мы прячем ее где-то в доме? — довольно резко поинтересовалась она. — И надеюсь, не думаете, что кто-то из членов нашей семьи способен причинить Анжеле вред?

— Разумеется, нет, миссис Филлипс. Это всего лишь стандартная процедура, как я уже сказал. С этого начинается любое расследование.

Но убитая горем женщина его не слушала.

— Вы бы лучше начали ее искать! Найдите мою Анжелу! — закричала она срывающимся голосом, не обращая внимания на слезы, которые текли у нее по щекам. — Не теряйте времени зря! Ищите! Ищите! Я чувствую, с ней случилось что-то ужасное…

Молодой констебль смущенно переминался с ноги на ногу.

Ему на помощь пришла Мэри Филлипс.

— Давайте-ка, мама, я приготовлю вам чашечку чая, — примирительно сказала она, — а констебль пусть делает то, что считает нужным. Он всего лишь выполняет свою работу…

— Не хочу я чая… — начала старшая женщина, но вдруг замолчала и покорно села на стул, к которому подвела ее Мэри.

Трескотвик выскользнул из комнаты и начал осмотр дома. Сначала он прошелся по всем спальням, уделяя особое внимание платяным шкафам и заглядывая под кровати. Затем он проверил все комнаты на первом этаже и только потом приступил к осмотру двора и дворовых построек. Он старательно осмотрел хлев, конюшню и сеновал, что, впрочем, не дало никаких результатов, как он и предполагал. Было уже десять часов и даже чуть больше. Девушка отсутствовала почти одиннадцать часов. Одета она была нарядно, — если Трескотвик правильно понял, в коротенькое черное платье. При себе имела только несколько фунтов стерлингов в небольшой сумочке. Без плаща. Ладно, конец июля, но в таком наряде далеко не убежишь, если что. У Трескотвика крепло нехорошее предчувствие, до него вдруг дошло, что он отчаянно хочет переложить ответственность на чьи-нибудь более широкие плечи. И как можно скорее.

Когда он направился к своему автомобилю, чтобы по рации связаться с Джорджем Джарвисом, во двор въехал и остановился рядом с его сине-белой патрульной машиной заляпанный грязью знакомый серый «форд-гранада». С большим облегчением Трескотвик поздоровался с Тоддом Маллеттом.

Полицейские постояли несколько минут на улице: констебль доложил о той части осмотра, которую он успел провести.

— Все коту под хвост, сержант, — признался он. — Никаких следов ее присутствия. Ну ни волоска! И по-моему, она не появлялась ни в доме, ни во дворе. А на ней только платьице. Скорее всего ее родные не ошиблись: с девчонкой случилась беда.

— Ладно, давай не будем делать преждевременные выводы, — невозмутимо распорядился детектив. — Интуицию к делу не пришьешь. Нужны улики. Так, что ли, Пит? Я, наверное, еще разок сам поговорю с семьей и с ее дружком, а потом решим…

Его прервал шум въехавшего во двор «лендровера». С водительского сиденья бодро спрыгнул молодой человек. Мужчина постарше открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья гораздо неспешнее. Его лицо было пепельно-серым. У молодого человека глаза лихорадочно блестели. Он открыл рот, словно собирался что-то сказать, но, похоже, не нашел нужных слов. Вместо этого у него вырвался только какой-то низкий стон.

— Как я понимаю, мистер Роб Филлипс? Я — констебль Трескотвик, а это детектив… — начал Пит, решив, что официальное представление поможет делу.

— Подожди, Пит, — тихо произнес Тодд Маллетт, так, что Трескотвик сразу замолчал.

Он посмотрел на детектива и проследил за его взглядом, остановившимся на человеке, скорее всего отце Анжелы Филлипс. По лицу Билла Филлипса текли слезы. В правой руке он держал черную туфельку на шпильке.