Записки опера особого отдела

— А чем ты брызнул, — спросил Игорь.

— Керосином, — ответил Пшеничный, прикручивая запаску.

— А во второй бутылочке что? — вновь поинтересовался Чернов.

— А там спирт, — пояснил коллега, — На Севере без этого никак нельзя. Здесь все водители всегда возят с собой этот набор. В дороге всякое бывает. Если какая-то гайка прикипит или ржавчиной ее прихватит, керосин сделает свое дело. Если что-то примерзнет, надо спиртом брызнуть и сразу все оттает.

— Какой ты предусмотрительный, — сделал ему комплимент Игорь.

— Да, причем тут я. Здесь каждый владелец автотранспорта возит у себя в багажнике такой джентльменский набор, — скромно ответил офицер и тут же посоветовал:

— Так что когда, купишь себе машину, начинай именно с этих мелочей. А все излишества — потом.

Пшеничный оставшийся участок пути продолжал давать советы Чернову по уходу за автомобилем, но мысли Игоря были заняты другим. То, что он узнал в этой поездке, было тем недостающим звеном, которого не хватало для расследования всей цепи поджогов, произошедших в этом году на аэродроме. Сбор грибов уже мало интересовал Чернова. он механически кидал в ведро все подряд, иногда даже не срезая ножки, а порой, не задумываясь о съедобности найденных трофеев.

На обратном пути Пшеничный периодически кидал косые взгляды на Чернова, недоумевая о причинах его подозрительной молчаливости.

25

На следующий день, Чернов взял в строевой части несколько личных дел офицеров, хотя интересовало его только одно из них. Он не выходил на обед, а продолжал делать пометки в рабочей тетради и напряженно писать. К концу дня к нему в кабинет зашел майор Нещерет:

— Игорь, а что это ты сегодня, как мышка заперся в кабинете и никуда не выходишь?

— Озарение наступило, Юрий Иванович, — пошутил Чернов, не отрываясь бумаг.

— Так ты хочешь сказать, что мы стоим на пороге открытия мирового значения? — в тон Чернову ответил майор.

— Мирового, не мирового, но, по крайней мере, значимого, — уклончиво ответил Игорь и протянул ему стопку письменных запросов.

Нещерет присел на стул и стал бегло читать документы. Закончив их изучение, он отложил в сторону бумаги и спросил Чернова:

— Ты что этого кадра в органы готовишь или в отряд космонавтов?

— Нет, — ответил Игорь, — У меня есть основания предполагать, что этот офицер — диверсант.

— Ты в отпуске давно был? — настороженно спросил заместитель начальника.

— Юрий Иванович, я в порядке. Вы просто не в курсе, что у нас в первом полугодии была серия поджогов. Вот у меня теперь есть подозрения в отношении этого человека. — Игорь ткнул пальцем в личное дело, лежащее у него на столе.

— Серьезная заявка, — задумчиво произнес Нещерет, — А если ты ошибаешься?

— А если ошибаюсь, то запросы уничтожу по акту, и всю проверку начну сначала, — парировал Чернов.

— Ну, ты меня заинтриговал. Ладно, — сдался Юрий Иванович, — зарегистрируй запросы у секретаря. Пока Горобченко нет, подпишу их я, а потом посмотрим, как будут разворачиваться события.

Нещерет усмехнулся и, не спеша, вышел из кабинета.

Прошло два месяца, а ответы на запросы не возвращались. К этому времени в ряде бывших советских республик была провозглашена независимость. Там были созданы свои государственные службы безопасности. Да и в России Комитет Государственной безопасности стал называться Агентством федеральной безопасности. Учитывая реалии последних месяцев, надежды Игоря получить ответы на свои запросы, из теперь уже соседнего государства, оставалось совсем мало. Да и на фоне новых перемен в стране, разговоры о поджогах ушли далеко на задний план. Уже не было «руководящей роли КПСС» ни в стране, ни в войсках. В гарнизоне в последний раз скромно отпраздновали очередную годовщину Великой октябрьской революции, хотя былого ощущения праздника никто не испытал. Некогда один из самых знаменательных дней в году и жизни каждого советского человека, стал просто выходным.

Утром 9 ноября, Чернов как всегда к восьми часам следовал на службу. На входе в штаб он лицом к лицу столкнулся с командиром полка.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — поприветствовал его Игорь.

— Как хорошо, что я тебя встретил, — протягивая руку оперу, сказал Масюнин, — Поехали со мной на аэродром. У нас опять ЧП.

— Неужели опять что-то подожгли? — спросил Чернов.

— Слава богу, нет. Но пытались, — на ходу ответил командир, направляясь быстрым шагом к служебному УАЗу, — В прокуратуру я позвонил, так что следаков подождем на месте. На этот раз я эту ситуацию с тормозов не спущу.

Он решительно стукнул кулаком о свою ладонь и заскочил в машину. Чернов поспешил занять место на заднем сиденье.

На аэродроме к командиру подбежал дежурный по стоянке подразделения старший лейтенант Игнатов и начал докладывать.

— Опять ты? — удивился командир, — Ты мне лучше объясни. Почему все ЧП в полку у нас связаны с тобой.

— Так, я же наоборот, предотвратил его, — стал оправдываться офицер.

— Ладно, — взял себя в руки Масюнин, — Докладывай, но только по существу.

— Утром, — начал рассказывать Игнатов, — Как только караул сменился, я пошел осматривать целостность печатей на вертолетах. Когда дошел до борта № 39, то обратил внимание, что грузовая кабина не плотно закрыта. Я ее дернул, дверь и открылась. А там канистра и прогоревший шнур.

— Пойдем, покажешь, — буркнул командир и строго посмотрел на дежурного.

Втроем они подошли к вертолету, который стоял ближе всех к эскадрильскому бараку и замыкал веренице винтокрылых машин. Дверь вертолета была открыта полностью. Командир и особист по очереди заглянули внутрь. Там, за пилотским креслом стояла пластмассовая канистра зеленого цвета, к ней тянулся прогоревший след от шнура. Край горловины канистры был оплавлен, на котором остался кусочек прилипшей стропы. Ничего не трогая руками, офицеры отошли от машины.

— Иди, занимайся по плану, — скомандовал Игнатову командир, и, обратившись к Чернову, спросил:

— Ну что ты думаешь по этому поводу?

— Я думаю, это продолжение старых поджогов, — ответил Чернов.

— Очень мудрый вывод, — с сарказмом заявил Масюнин, — Зря я тебя в прошлый раз послушал. Нужно было этого Игнатова выгнать с Флота к чертовой матери. Сейчас бы забыли обо всех этих ЧП.

— Валерий Сергеевич, — попытался возразить Чернов, — посудите сами. Какой смысл Игнатову все это начинать? Чтобы в очередной раз вызвать к себе подозрения? По логике вещей, он мог бы вообще не докладывать по этому факту. Закрыть плотнее дверь и пойти домой.

— А я думаю иначе, — повышая голос, начал командир, — Ты обратил внимание, где стоит канистра?

Не дожидаясь ответа, продолжил:

— Так точно. За сидением командира. Именно там расположены топливные баки. А расстояние между вертолетами видел какое? Около двадцати, максимум тридцати, метров. Если б этот вертолет взорвался, за ним бы, по принципу домино, стали по цепочке взлетать на воздух все остальные. И так весь полк.

— Последствия взрыва я представляю, но при чем здесь Игнатов? — спокойно возразил Чернов.

— А при том. Вероятнее всего, он хотел поджечь вертолет после того, как заступит в наряд, но канистра не взорвалась. Так бы он списал все на действия караульных. И что ему делать? След от прогоревшего шнура остался, тросик, закрывающий грузовую кабину изнутри, перерезан. Как бы он объяснил все эти вещи после сдачи дежурства? Вот и рассказывает, что, якобы, это сделал кто-то другой, а он такой бдительный, вдруг все это заметил и доложил.

Масюнин бросил строгий взгляд на Чернова. Игорь опустил глаза, не зная, что ответить командиру.

— Не верю я ему, — подвел итог своим умозаключениям полковник.

В этот момент на аэродром заехали «Волга» военной прокуратуры и УАЗ инженера полка. Из первого автомобиля вышли заместитель военного прокурора подполковник юстиции Мельников и два офицера в капитанских погонах. Подполковник дал команду своим офицерам начать осмотр места происшествия, а сам подошел к стоящим возле ангара Масюнину с Черновым. Он поздоровался с ними и сказал, обращаясь к командиру полка: