Горячее сердце

Знал Белобородов и военного коменданта города Вербинска — предателя Новосильцева, устроившего побег Орлову и другим главарям заговора, а затем отпустившего «под честное слово» и всех остальных офицеров полка. Впоследствии, уже по другому делу, Новосильцев был предан суду ревтрибунала и приговорен к расстрелу.

Читинский госархив сообщил, что, согласно имеющимся в его распоряжении материалам, белогвардейский полковник Орлов Павел Степанович после разгрома колчаковских войск примкнул с остатками своего полка к бандам атамана Семенова.

— А с марта по июль девятнадцатого вы находились в госпитале?

— Я бы воздержался называть тот грязный, вонючий барак госпиталем, — с иронией проговорил Макаров. — До сих пор не перестаю удивляться, как это я еще выбрался из него живым. Вши. Повальный тиф. Там я и понял наконец, что белое движение обречено… Нет, не все было так просто. Должен сказать, что в то время многие мои товарищи, и я вместе с ними, еще верили в счастливую звезду Колчака. Однако уже начиналось брожение. Мой сосед по нарам поручик Бородин в горячечном состоянии выкрикивал казавшиеся нам кощунственными слова о продажности колчаковских министров и о собственной его, Колчака, бездарности как военачальника. Кто-то высказал предположение, что Бородин — агент большевиков. Был даже составлен рапорт начальству. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы в ночь после подачи рапорта Бородин не умер. Проснувшись, я увидел совсем близко его широко раскрытые голубые остекленевшие глаза… Тело его тут же унесли, но сомнения, которые он в меня заронил, остались со мной. А вскоре колчаковская армия стала терпеть одно поражение за другим, и новые раненые, непрерывно поступавшие в наш барак, без всякой опаски ругали Колчака, и никто уже не возмущался такими речами…

— Однако же по выздоровлении вы вернулись в свой полк.

— Знаете, как бывает после выздоровления? Особенно когда выберешься из такой клоаки!.. Чувствуешь себя заново родившимся, и тебе начинает казаться, что еще не все потеряно…

— Расскажите, когда именно и при каких обстоятельствах произошла ваша встреча с полковником Орловым.

— В сентябре девятнадцатого года наш полк был переформирован. В это время от одного из вновь прибывших офицеров я узнал, что полковник Орлов находится в Омске, в госпитале.

Я решил его навестить. Он уже выздоравливал. Встреча была теплая. Павел Степанович без обиняков предложил мне перейти в его полк. Я, разумеется, согласился. Однако уже в ноябре, как я сказал, я дезертировал из белогвардейской армии. Это случилось после тяжелого ночного боя с партизанами недалеко от Иркутска. Партизаны застали нас врасплох. Мои пулеметчики разбежались. Соседний батальон тоже был охвачен паникой. Воспользовавшись темнотой, я вскочил на коня убитого на моих глазах офицера и пустился в галоп. Спустя некоторое время в одной из деревень мне удалось обзавестись меховой одеждой, в другой я купил старенькое охотничье ружье и пороху, прибился в дом к одной вдовушке и стал жить, — на лице Макарова появилось подобие улыбки. — Опростился вконец. Бороду отпустил! Ну и, разумеется, много размышлял. Порою страшно становилось. Особенно по ночам, когда не спалось…

— Вспоминали былое?

— Вспоминал… Впрочем, не то слово: я видел, видел все эти лица! Вот так они стояли перед глазами, — Макаров выставил перед собою руки ладонями вперед. — Много, много лиц!..

— Как у вас оказался паспорт, принадлежавший Селезневу? — неожиданно спросил Белобородов.

Макаров опустил руки на колени и уставился неподвижным взглядом в угол стола.

— Должен признать, что, с тех пор как я его приобрел, — после небольшой паузы заговорил он, — мне часто приходила в голову мысль об этом человеке: кто такой и жив ли? Иной раз — вы не поверите! — хотелось поехать по этому адресу, постучаться в дверь и спросить…

— Как у вас оказался паспорт?

— Купил в Иркутске у незнакомого человека. По рекомендации.

— Много заплатили? — не скрывая иронии, спросил Белобородов.

— Дюжину собольих шкурок. Я ведь охотился на соболей. Жил в общем-то неплохо. Но, знаете, осточертело шататься по тайге.

— Мне кажется, наш с вами разговор ушел далеко в сторону, — прервал Белобородов своего подследственного. — Давайте вернемся к ноябрю девятнадцатого года. Ведь вам и после этого еще пришлось послужить в белой армии. Расскажите обо всем возможно подробнее. И честно. Ложные показания лишь усугубят наказание.

— Разве его можно еще усугубить? — с кривой усмешкой взглянул на следователя Макаров.

Белобородов не ответил.

В декабре двадцатого с остатками белых войск Макаров бежал в Маньчжурию. После нескольких месяцев пребывания в Харбине вернулся в Россию и во Владивостоке снова добровольно вступил в белую армию. Сперва был рядовым (в чине подполковника) в офицерской роте каппелевцев. Затем командиром пулеметного взвода. Участвовал в боях под Волочаевкой и Спасском. В ноябре двадцать второго в составе стрелковой бригады полковника Луткина бежал из Владивостока на пароходе «Эльдорадо» — сперва в Корею, затем в Китай.

— А как же насчет соболиной охоты? — спросил Белобородов.

— Неудачная легенда, вы правы, — с усмешкой покивал головой Макаров. — Я уж и сам это понял, а потому решил рассказать все, как было на самом деле. Авось на душе полегчает…

Когда Макарова увели, Белобородов спросил у Леонида:

— Ты хоть знаешь, что такое Эльдорадо?

Леонид смущенно опустил глаза:

— Не силен я, Алексей Игнатьич, в иностранных языках. Немецкий немного знаю, а это, видимо, из какого-то другого…

— Языки языками, а на русском читать тоже надо, — поддел его Белобородов. — Эльдорадо — это такая волшебная страна, в которой полным-полно золота и драгоценных камней. Идешь и ногами пинаешь. В общем, с названием парохода Макарову явно повезло. Вот только куда, к какому берегу ее прибило, эту посудину…

— А вы его здорово подловили с атаманом Семеновым!

— Почему это — подловил? — удивленно глянул Белобородов на своего помощника. — Я и не сомневался, что он у Семенова.

— Но ведь это были только ваши предположения, так ведь?

— Нет, я был уверен, что он не мог бросить Орлова, — упрямо проговорил Белобородов. — Такие, как Макаров, идут до конца. Ты еще не понял его? Неужели поверил в его скитания по тайге?

— Я представил его с бородой! — усмехнулся Леонид в ответ.

— Ну, борода — еще куда ни шло, — сказал Белобородов, и вдруг глаза его загорелись: — Послушай-ка, а может, бороду-то он не придумал? Может, она была у него? Там, в Эльдорадо?..