Битая ставка

Нилин вскочил с табуретки.

— Что вы меня путаете, товарищ старший лейтенант? Почему ваши люди меня задержали? Вы будете отвечать за то, что мешаете мне выполнять задание!

На лице у старшего лейтенанта все та же усмешка:

— Спокойно, Нилин, садитесь! Я буду очень рад, если мне удалось помешать выполнить порученное вам задание. А об ответственности за мои действия не беспокойтесь, я отвечу, где понадобится.

Нилина раздражал этот дотошный энкавэдист. Служака! Даже папирос порядочных не имеет, смалит махорку.

— Уведите задержанного! — приказал Карнов.— Вам, Нилин, советую поразмыслить. У вас будет на это время. Я еще раз вас вызову, если раньше сами не попроситесь ко мне па беседу.

Нилина увели.

Карнов досадовал, что не удалось добиться от задержанного желаемых результатов. Нет, это не уголовник из города Мелекеса. Тут птичка другого полета.

Ятаров был у себя один. Устал чертовски. Пять дней потребовалось им с Остером, чтобы подготовить и перебросить через пролив на Тамань нового агента Вильке. Этот 3юйд-113 был из молодых, да ранний. Сколько бы ни репетировали они предполагаемые сцены допросов, Алексей Шубин ни разу не отвлекся, в роль сухопутного моряка вошел хорошо. Но только нее время нервничал, срывался:

— Да что вы меня, как несмышленного, натаскиваете! Все сделаю как надо.

Гауптман с его холодной рассудительностью не любил нервных, горячих, считал, что это народ ненадежный. Не будь Зюйд сыном Остера, Ятаров предложил бы отставить эту кандидатуру, несмотря на «гут легенду». Успел Ятаров приглядеться к новому агенту — озлоблен, твердо уверен, что добьется «места под солнцем» хотя бы для этого пришлось жечь, убивать, вешать. Сам говорил о том Ятарову. Нет, такой не явится с повинной к советским властям, такой натворит за линией фронта бед.

Но прошло время подготовки, и 3юйд-113 пошел на ту сторону. Ятаров знал о нем все или почти все. Он идет проверить, что уже сделал Посол и подключиться к его группе. После выполнения им задания и оккупации фашистскими войсками Тамани 3юйд-113 временно должен был остаться на месте и поинтересоваться людьми, которые не смирятся с «новым порядком». Немцы уже хорошо знали, что в оккупированных районах таких было много.

Наиболее дальновидные гитлеровские политики видели, что одними победами в танковых и воздушных боях Россию не сломить. Надо подорвать патриотический дух населения, а для этого нужна кропотливая и умелая работа агентуры.

Все эти истины Ятаров слышал не раз от своего шефа, да и сам вынужден был повторять их готовящимся к переброске.

А он устал... От ненавистного окружения, от постоянного чувства неудовлетворенности своей работой. Вот ведь и с Послом неудачно получилось. Отправили его в тыл Красной Армии. Опасная группа! Ятаров на следующий день должен был передать сообщение об этом. А передал несколько недель спустя, когда наладилась связь.

Зато сегодня все прошло по плану. Старик с ручной тележкой «случайно» нашел в дупле тополя записку. Через два-три дня радиограмма пойдет в эфир, на Большую землю.

До боли в сердце вспоминал Камил Ятаров свою жизнь до ухода в чужие края. Даже жениться не успел. Хотя мать уж было и невесту приискала. А тут война. Камил Фаизов не терял надежды побывать в родной Казани, а пришлось отправиться сюда. И вот уже сколько лет обретается в таком окружении. Увидела бы старая Фатима своего сына в этом мундире, глазам своим бы не поверила.

Абвер — разведка грубая, рассчитывающая на массовость, провокации, шантаж. Люди здесь жестоки и коварны даже при проверке своих официальных и неофициальных сотрудников. В мае Камилу настоятельно рекомендовали присутствовать при допросах, которые проводились офицерами разведки одного из батальонов карательного полка СС «Варяг*-. Этот полк был сформирован в начале войны, в основном из белоэмигрантов и предателей. Под их «опекой» и содержались захваченные в плен под Керчью, у Турецкого вала наши пограничники. Их батальон дрался там в окружении много дней уже после того, как части Красной Армии отступили через пролив.

Было известно, что они обороняли одну из высот — ключевую позицию перед входом в прибрежную долину. Батальон сражался геройски, до последнего патрона.

В плен к «варягам» попали раненые — те, кого подобрали на поле боя, и другие, которые были размещены у жителей окрестных поселков. Всех их поместили за колючей проволокой. Раздев донага, их полосовали плетьми, вырезали полосы на спине и груди, выкалывали глаза, выжигали звезды на лбу. Но никто не дрогнул, ни от кого палачи не добились ни единого слова. Даже о том, что командиром их батальона был майор Валькевич, «варяги» узнали от местных жителей, а не от пограничников.

Ятарову не забыть взгляда одного из мучеников. Молоденький младший лейтенант, почти мальчишка, а какая сила духа, какая железная выдержка! Его истязал?! особенно жестоко, потому что нашли в кармане его гимнастерки партбилет. Камил стоял совсем рядом с офицером-карателем, которому пленный плюнул в лицо и выкрикнул разбитыми губами:

— Звери вы в человеческом облике! Продажные шкуры! Никто из вас не спасется от возмездия, запомните это!

Каратель разрядил в свою жертву всю обойму парабеллума. А горящие гневом глаза младшего лейтенанта долго еще жгли Ятарова, являлись перед ним во сне.

Он там ничем не выдал своего волнения, знал, что за ним следят чьи-то глаза. Недаром же его заставили присутствовать при этих допросах и пытках. Проверка — это было очевидным. Впрочем, Ятаров посчитал естественным высказать свое особое мнение гауптману Вильке:

— Считаю излишней поголовную казнь этих пленных. Исключительно крепкие парни.

— Думаете, можно было бы использовать кое-кого у нас?

— При достаточной обработке — да. Трусы-то ведь и с нашим заданием останутся трусами.

Вильке внимательно посмотрел на своего помощника, и, возможно, именно тогда после этого дьявольского экзамена нервоз у него впервые возникла мысль допустить Ятарова к работе по подготовке и заброске агентуры за линию фронта.

Результат этой «работы»: под пристальным надзором нашей разведки Посол и его группа. И еще у майора Васина на столе только что поступившая информация командования: «В группу агента Посол тыл Красной Армии в районе мыса Пике три дня назад заброшен агент Зюйд-ИЗ, по документам Нилин, экипирован форму младшего командира ВМФ, легендой командировки отбора специалистов из состава ранее списанных на берег экипажей морских судов для укомплектования боевых единиц, вводимых командованием ВМФ в строй. Возраст около двадцати двух лет, блондин. Районе заброски проживает его мать, от которой он отстал в гражданскую войну двухлетним ребенком. Примите меры розыска, задержания. Исполнение донесите».

Рядом с этим сообщением — докладная записка старшего лейтенанта Карнова о задержании моряка по фамилии Нилин.

Шел июнь 1942 года. Немецко-фашистские войска ценой значительных потерь оккупировали Керченский полуостров и закрепились на морском побережье. Высвободившиеся части были направлены на обороняющийся Севастополь и другие направления.

Ставка гитлеровского командования торопила Манштейна быстрее покончить с русской армией в этом районе. Но скорые победы не приходили. Каждый метр советской земли давался ценой больших усилий и крови. Зато на оккупированной территории гитлеровские вояки показывали свое звериное нутро. Как грибы после дождя, вырастали в степи опутанные проволокой концентрационные лагеря с пулеметными вышками по углам. Белели свежей древесиной виселицы. Новоиспеченные коменданты и их прислужники вылавливали раненых красноармейцев, выслеживали, арестовывали, и без суда и следствия казнили советских граждан, именуя их партизанами. Партизан оккупанты боялись больше всего.

Вряд ли когда-нибудь керченские дороги видели стольких страдальцев, бредущих толпами под черным глазком автомата в неволю, в лагерь, на смерть. Охранникам-эссесовцам рьяно прислуживали подонки с белыми повязками на рукавах — полицаи из местных. Был среди них и бывший винодел Хасанов, муж Софьи Мещеряковой. Вильке держал этого пса поблизости для установления контактов с местным населением.