Ликвидатор

— Должно быть, вы мистер Уайлд? — Барбара Кэннинг не могла решить, насколько гость ей не нравится. Сам-то он ей нравится, подумал Уайлд, но не нравятся его плащ-накидка и мешковатые брюки. — Муж сказал мне ожидать вашего приезда. — Она взглянула на «остин-хили». — Это ваш автомобиль? Он довольно привлекателен, не так ли?

— Она.

— Прошу прощения?

— Машины неизбежно женского пола, — сказал Уайлд. — А эта — в большей степени, чем другие.

Взгляд Барбары Кэннинг вернулся к его лицу.

— Вам лучше подняться наверх, — сказала она и направилась вверх по лестнице. У нее были очень красивые икры. — Я видела вас раньше.

— Около трех лет назад.

— Так давно? — Барбара Кэннинг провела Уайлда в узкую гостиную. Он подумал, что находившаяся там кушетка, возможно, относится ко времени Людовика XV, зато стулья более поздние. Ни кушетка, ни стулья не производили впечатления комфортабельных. Паркетный пол был отполирован до блеска. — Не хотите ли выпить, мистер Уайлд?

— Вы смогли бы дать мне «Американскую красотку»?

Барбара Кэннинг обернулась:

— Я не держу этого в доме.

— Это коктейль.

Уайлд прошел следом за ней в кабинет Кэннинга. С письменным столом из орехового дерева, угловым диваном из черной кожи и шкафом для напитков из красного дерева. Он встал у нее за плечом. Она пользовалась духами «Балмейн».

— Сейчас соображу… Нам понадобится «крем-де-мант», «гренадин», сухой вермут, апельсиновый сок и бренди.

Они остановились одновременно. Их колени соприкоснулись.

— Мне надо выжать апельсин.

— И не один. И можно еще лед?

— Думаю, лучше принести ингредиенты к смесителю.

Барбара Кэннинг преодолела еще один пролет лестницы до

кухни. Уайлд загрузил поднос и последовал за ней. Она, в свою очередь, взяла соковыжималку, чтобы выжать сок из нескольких апельсинов.

— Лед в холодильнике, — сказала она. — Очень надеюсь, что вкус напитка будет соизмерим с затраченными усилиями.

— Одно лишь «Нефритовое небо» сможет устоять перед «Американской красоткой». — Уайлд отмерил две унции «гренадина», две унции вермута и две унции «Курвуазье», добавил две унции апельсинового сока и щедро плеснул «крем-де-мант».

Барбара Кэннинг включила смеситель, закурила сигарету и, опершись о холодильник, принялась разглядывать гостя, скрестив руки на груди, словно он слегка забавлял ее. Только слегка. Уайлд решил, что теперь он скорее интересен, чем забавен.

— Разумеется, чтобы все было абсолютно правильно, напиток следовало бы охладить. — Он разлил коктейль в бокалы.

— Если бы я знала заранее о ваших вкусах, мистер Уайлд… — Барбара Кэннинг взяла бокал и осторожно понюхала содержимое.

— На самом деле это только пожелание, — сказал Уайлд. — Но пить пока рано. Можно немного портвейна?

— Я думаю, в кабинете Энтони есть портвейн. — Барбара Кэннинг сошла вниз.

Уайлд последовал за ней с бокалами, добавил в них по вкусу вина и поднял свой:

— Вот теперь за ваше самое доброе здоровье, миссис Кэннинг.

— И ваше, мистер Уайлд. — Отхлебнув, женщина задержала дыхание. — Полагаю, что вкус довольно приятный. Однако не тот, о котором мечталось бы с самого утра. — Она вернулась в гостиную. — Пожалуйста, садитесь, мистер Уайлд. О, не туда. Мне так жаль. Ножка не очень устойчива.

Уайлд сел на кушетку и вынул трубку и банку табака:

— Вы не возражаете?

Барбара Кэннинг вздохнула:

— Пожалуйста, курите, мистер Уайлд. Но может быть, вы предпочитаете сигареты?

— В жизни к ним не притрагивался.

Она пошире открыла окно и села напротив. Скрестила ноги. Она отлично знала, какое впечатление производят ее икры даже на такого человека, как Джонас Уайлд.

— Это было связано с яхтами, — сказала она.

— Совершенно верно, миссис Кэннинг. Я пытался продать вашему мужу кат.

— Прошу прощения?

— Одну из таких штуковин с двумя носами. При правильно выбранных условиях они способны лететь как из пушки.

— Катамаран. Мы с Энтони видели такой, когда были в Кембридже в прошлом году. Но насколько мне известно, мистер Уайлд, у нас нет катамарана.

— К сожалению, нет. — Уайлд огляделся в поисках пепельницы, и Барбара Кэннинг наклонилась вперед, чтобы поста-

вить ее перед ним. Он выбил трубку, наблюдая, как скривилось ее лицо, когда полетел пепел.

— Дорогостоящее развлечение машины и яхты, — проговорила она задумчиво. — А чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Уайлд?

— Я совладелец лодки. Возможно, вы слышали о нас? «Балвер и Уайлд» в Лаймингтоне?

— Боюсь, что нет. Я мало что знаю о лодках. Но вам следовало бы познакомиться с моим братом. У него… — Она нахмурилась. — Все время забываю это слово. Когда две мачты — ил, что ли?

— Ял, — поправил Уайлд.

— Вы правы, мистер Уайлд. Он участвует в гонках. В прошлом году он ездил в Фастнет. Вы часто там бываете?

Уайлд вдруг почувствовал себя так, словно оказался на ринге с чемпионом.

— Каждый год, — пробормотал он. — В летний отпуск. Может быть, вы дадите мою визитную карточку вашему брату. Мы занимаемся всеми типами мелких судов и отлично знаем, что происходит в этой сфере. Очень часто те, кто хочет разгрузить яхту, предпочитают обращаться к нам, а не связываться с агентством. У нас также всегда наготове покупатели.

— Но вам не повезло с моим мужем. — Барбара Кэннинг изучала Уайлда, полуприкрыв глаза. — А машина? Она тоже для клиентов?

— Машина личная.

— Никогда бы не подумала, что вы могли бы… мне так жаль, могли бы отдать ее.

— Не стану притворяться, будто не привязан к ней. Но она съедает довольно много бензина, а дорожные налоги все растут, и все такое…

— Это, конечно, ужасно.

Она взяла бокал, который Уайлд поставил рядом с кушеткой.

— Будем допивать оставшуюся половину?

— Не думаю, что стоит. Ваш муж сказал, в шесть. — Уайлд взглянул на часы.

— А сейчас одна минута седьмого. Вот и дверь стукнула. Энтони очень пунктуальный человек.

Энтони Хогарт Кэннинг сменил котелок на плотно обтягивающую кепочку, а зонтик — на куртку-дубленку, натянул водительские перчатки и подхватил атташе-кейс. Он был крупным мужчиной, почти таким же высоким, как Уайлд, но начал отращивать брюшко. Его усы напоминали зубную щетку, а большие голубые глаза имели сонное выражение. Все еще черные волосы были коротко подстрижены. Он каждый день завтракал в клубе и курил «Бенсон-энд-Хеджес». В юности колдстримский гвардеец, он получил Военный крест и шесть шрапнельных ранений на берегу у Дюнкерка. У него был очень низкий голос.

— Машину поведу я, хорошо, мистер… э-э-э… Уайлд?

— Пожалуйста, будь осторожен, Энтони, — сказала Барбара Кэннинг.

— Вернусь через час. — Кэннинг положил атташе-кейс на пол и сморщился при виде инструментов. — Здесь не так уж много места, не правда ли?

— Вы не пристегнули ремень безопасности. — Уайлд улыбнулся Барбаре Кэннинг и сел рядом с ее мужем. — Начнем с самого начала, не так ли? Здесь у нас четырехскоростная коробка передач. Вы переключаете скорость, двигая рычаг…

Кэннинг запустил двигатель и отъехал от тротуара. Барбара Кэннинг помахала им рукой и закрыла дверь. Они двинулись к набережной.

— У меня только час времени.

— Удачное совпадение, — кивнул Уайлд. — Потому что у меня тоже только час.

— Надеюсь, то, что вы хотите мне сказать, действительно важно. Вы единственный из всех людей, мой дорогой Уайлд, кто должен бы знать правила игры до мелочей. Однако так случилось, что я тоже желал увидеться с вами.

Час пик уже прошел, и они проехали через Воксхолл-Бридж без задержек.

— Что это за запах?

— Дисковые тормоза должны рассматриваться как ценное достижение механики, — объяснил Уайлд. — Вы не за рулем трактора.

— Я часто гадал, используете ли вы ваши довольно безумные остроты, когда подходите к завершению… э-э-э… завершению задания. Я читал о несчастном случае с Хартманом.

Насколько можно было понять из газет, барбадосская полиция вовсе не ликует по этому поводу.