Завет Холкрофта

Роберт Ладлэм

Завет Холкрофта

Пролог

Март 1945 года

Подводная лодка была пришвартована к могучим сваям дока, словно завлеченное в ловушку морское чудовище, устремив обтекаемое длинное тело к забрезжившему на горизонте Северного моря рассвету.

База располагалась на острове Шархёрн, в Гельголандской бухте, в нескольких милях от германского побережья близ устья Эльбы. База являлась заправочной станцией, которую так и не обнаружила разведка сил союзников и о существовании которой в целях безопасности не поставили в известность даже высших чинов ставки верховного главнокомандования рейха. Подводные мародеры уходили и возвращались во тьме, всплывая на поверхность и погружаясь в пучину всего лишь в нескольких сотнях футов от причалов. Убийцы Нептуна прибывали сюда на краткий отдых и вновь уходили в море для нанесения своих смертоносных ударов.

Этим утром, однако, замершая в доке подводная лодка подняла совсем иную задачу. Для нее война уже закончилась, и ее миссия была впрямую связана с подготовкой к новой войне.

На мостике рубки стояли двое: один в форме офицера германского военно-морского флота; другой высокий штатский, в темном длинном пальто с поднятым воротником, спасавшим его от пронизывающего колючего ветра, который дул со стороны моря; он был без головного убора, как бы выражая свое презрение к североморской зиме. Оба смотрели на длинную вереницу пассажиров, которые медленно двигались по сходням к лодке. Когда очередной пассажир подходил к трапу, его имя сверялось по специальному списку, после чего его (или ее) пропускали (или вносили) на борт.

Несколько пассажиров шли без провожатых, что было редким исключением. Это были самые старшие по возрасту — двенадцати или тринадцатилетние.

Остальные были еще совсем детьми. Грудных младенцев несли на руках няни с суровыми лицами и затем бережно передавали свою ношу судовым врачам. Дошкольники и младшеклассники сжимали в своих ручонках одинаковые походные саквояжики и, не отставая друг от друга, испуганно взирали на черную гору металла, которой на ближайшие несколько недель суждено было стать их домом.

— Невероятно! — произнес офицер. — Просто невероятно.

— Это только начало, — заметил штатский в пальто, и легкая улыбка тронула его непроницаемое, резко очерченное лицо. — Сведения поступают отовсюду. Из портов и с горных перевалов, с аэродромов по всему рейху. Они спасаются тысячами. И их развозят по всем уголкам земли. Их ждут. Везде.

— В высшей степени странное мероприятие, — сказал офицер, качая головой в благоговейном изумлении.

— Это лишь часть стратегического плана. Вся операция в целом — вот что самое поразительное.

— Мне выпала большая честь принимать вас здесь.

— Я как раз этого и хотел. Это ведь последняя группа. — Высокий штатский не спускал глаз с дока. — Третий рейх умирает. А они — надежда на его возрождение. Они — это четвертый рейх. Их не тронула ржа посредственности и продажности. Это «зонненкиндер» — «дети Солнца». Они рассеются по всему миру.

— Дети...

— Дети проклятых, — прервал его высокий штатский. — Они — дети проклятых, как и миллионы других. Но никто не будет похож на них. И они будут повсюду. Во всем мире.

Глава 1

Январь 197... года

—Attention! Le train de sept heures a destination de Zurich partira du quai numero douze... [1]

Рослый американец в синем дождевике устремил взгляд к высокому, похожему на пещеру стеклянному куполу женевского вокзала, пытаясь отыскать спрятанные репродукторы. Его костистое лицо приняло удивленное выражение: объявление было сделано по-французски, а он на этом языке почти не говорил и мало что понимал. Тем не менее, он уловил слово «Цюрих», что было сигналом. Надо действовать. Откинув прядь светло-каштановых волос, которые то и дело падали ему на глаза, он двинулся к северной части вокзала.

Кругом толпились люди. Они обгоняли американца, со всех сторон торопясь к своим поездам, чтобы отправиться в путешествия по бесчисленным направлениям. Никто, похоже, не обращал внимания на гулко звучащие под сводами стеклянной крыши объявления, которые дикторы произносили металлическими монотонными голосами. Пассажиры, заполнившие женевский вокзал, прекрасно знали, куда им направляться. Был конец недели, только что выпал снег в горах, и воздух на привокзальной площади был свежим и морозным. Все были поглощены своими планами, предстоящими поездками и встречами, и каждая потерянная здесь минута была минутой, украденной у самого себя. Поэтому все спешили.

Американец тоже спешил, ибо и его ждала намеченная встреча. Он заранее узнал, что цюрихский поезд отбывает от платформы в двенадцать. В соответствии с планом он должен был спуститься по пандусу на платформу номер двенадцать, отсчитать семь вагонов с хвоста и зайти в вагон через заднюю дверь. В вагоне он должен найти пятое купе и дважды постучать. Если все в порядке, его впустит директор «Ла Гран банк де Женев» — и это будет кульминацией почти трехмесячных приготовлений. Приготовлении, состоявших из обмена шифрованными телеграммами и из трансатлантических телефонных переговоров, причем переговоры велись только по тем номерам, которые швейцарский банкир считал «чистыми». Все происходило в условиях строжайшей конспирации.

Он не знал, что скажет ему директор женевского банка, но, кажется, знал, почему они действовали с такими предосторожностями. Звали американца Ноэль Холкрофт, правда, Холкрофт была его не настоящая фамилия. Он родился в Берлине летом 1939 года, и в родильном доме его зарегистрировали как Клаузена. Его отец Генрих Клаузен был одним из главных стратегов Третьего рейха, финансовым гением, который создал коалицию различных экономических сил, обеспечивших вознесение Адольфа Гитлера к власти.

Генрих Клаузен обрел страну, но потерял жену. Альтина Клаузен была американкой, более того, это была решительная и умная женщина с собственными понятиями о морали и этике. Она рано уяснила, что национал-социалисты не обладали ни тем, ни другим, что это кучка параноиков, возглавляемых маньяком и поддерживаемых финансистами, которых интересовала только прибыль.

Однажды теплым августовским днем Альтина Клаузен поставила перед мужем ультиматум, потребовав от него выйти из игры. И пока не поздно, противопоставить себя и этим параноикам, и этому маньяку. Не веря своим ушам, высокопоставленный нацист выслушал жену и, рассмеявшись, просто отмахнулся от ее ультиматума, посчитав его за нервический бред молодой матери. Или, возможно, за предвзятое суждение женщины, получившей воспитание в слабой и нежизнеспособной общественной системе, которая очень скоро будет растоптана сапогом «нового порядка».

В тот же вечер молодая мать собрала вещи, взяла новорожденного и вылетела одним из последних рейсов в Лондон, чтобы затем отправиться дальше, в Нью-Йорк. На следующей неделе разразился «блицкриг» и пала Польша. Тысячелетний рейх начал свой победный марш, которому суждено было продлиться без малого полторы тысячи дней.

...Холкрофт вышел из здания вокзала и спустился по пандусу к железобетонной платформе... Четыре, пять, шесть, семь... Дверь седьмого вагона была открыта. Под ближайшим к двери окном виднелся голубой кружок, обозначавший, что этот вагон обслуживается по более высокому разряду, чем первый класс; просторные купе этого вагона были пригодны для проведения в пути совещаний либо тайных собраний конфиденциального характера. Всем пассажирам была гарантирована полная изоляция от посторонних: у дверей обоих тамбуров стояли вооруженные охранники.

Холкрофт вошел в вагон и повернул налево в коридор. Он проследовал мимо закрытых дверей и остановился у пятой. Дважды постучал.

— Герр Холкрофт, — тихо произнес голос из-за деревянной панели, и, хотя в этих словах был сформулирован вопрос, говоривший произнес их без вопросительной интонации. Он твердо знал, кто за дверью купе.