Музыка под занавес

— Почему?

— Потому что Сол тоже работает на Кафферти. Он — наркодилер, ты — сутенер, или, точнее, притоносодержатель.

— Да пошел ты!..

— Поосторожнее, сынок… — Ребус ткнул пальцем в сторону молодого человека. — Ты слышал, что случилось с Кафферти?

— Слышал.

— Вот именно. Кому-то, похоже, очень не понравилось, чем он тут занимался. Помнишь вечеринку, на которой присутствовала Джилл Морган?

— Ну и что?

— Это была единственная запись с ее участием?

— Понятия не имею…

Ребус недоверчиво поднял бровь.

— Я никогда не просматривал записи.

— Ты их только передавал, да?

— Ну и что? Я ведь никому не причинил вреда.

— Это как посмотреть, сынок. — Ребус скорбно взглянул на него. — Нэнси знает?

Джентри покачал головой.

— Значит, ты один был в курсе. А не говорил ли тебе Кафферти о других квартирах, где он проделывал что-то подобное?

— Вы упоминали о «Большом брате»… В чем же тут разница?

— Разница в том, что участники шоу знают о наблюдении. — Ребус шагнул вперед и стал вплотную к молодому человеку. — Я даже не могу сказать, кто из вас хуже, ты или Кафферти. Он подсматривал за людьми, которые были ему совершенно незнакомы, а ты… Ты записывал своих же товарищей.

— Разве есть закон, запрещающий это делать?

— Я уверен, что есть. Сколько раз ты записывал происходящее в квартире?

— Не помню точно. Раза три, максимум — четыре.

Ребус кивнул. Это имело смысл. Кафферти стало скучно, и он обратился к записям с другой квартиры — к новым жильцам, новым лицам, телам… Не сказав больше ни слова, детектив вышел в коридор и сразу нашел отверстие-глазок. В спальне Нэнси повторилась та же история: фальшпотолок и две аккуратные дырочки в стене и в потолке. Так же была оборудована и ванная комната.

Когда Ребус вернулся в коридор, Джентри стоял привалившись к стене, его руки были по-прежнему сложены на груди, подбородок выпячен.

— Где аппаратура? — коротко спросил Ребус.

— Мистер К. все забрал.

— Когда?

— Несколько недель назад. Как я уже сказал, я сделал только три или четыре записи.

— Это не делает твой поступок менее отвратительным. Вот что, сынок, давай-ка взглянем на твою комнату…

Не дожидаясь приглашения, Ребус толкнул дверь, ведущую в спальню Джентри, и спросил, где проходит кабель.

— Он просто свисал с потолка. Я подключал его к устройству для записи DVD. Когда происходило что-нибудь интересное, мне достаточно было нажать кнопку.

— А теперь эта машинка установлена в какой-нибудь другой квартире, чтобы твой домовладелец и его сексуально озабоченные друзья могли насладиться очередной порцией похабщины. — Ребус покачал головой. — Не хотелось бы мне оказаться на твоем месте, когда Нэнси узнает…

Джентри и глазом не моргнул.

— Мне кажется, инспектор, вам пора уходить, — нагло заявил он. — Представление окончено.

Ребус хлестнул его по щеке.

— Ты ошибаешься, Эдди. Настоящее представление только начинается, и тебе предстоит сыграть в нем одну из главных ролей. — Он шагнул к выходу, по у самой двери ненадолго остановился. — Кстати, насчет твоей музыки… Я соврал — она мне нисколько не понравилась. Боюсь, у тебя нет к этому делу никаких способностей.

С этими словами он вышел на площадку и, закрыв за собой дверь, некоторое время прислушивался, нашаривая в кармане сигареты.

Здесь ему больше нечего было делать.

40

Отдел уголовного розыска в участке на Гейфилд-сквер напоминал Шивон детский бассейн-лягушатник: все они только и делали, что барахтались на одном месте. Дерек Старр прекрасно все понимал, но предложить ничего не мог. Ни одной новой ниточки — ни по делу Федорова, ни по делу Риордана — так и не появилось, и большинству привлеченных сотрудников было просто нечем заняться. Правда, экспертам удалось снять фрагменты отпечатков с маленькой бутылочки чистящей жидкости, но проверка показала, что они не принадлежат ни самому Риордану, ни кому-либо из преступников, занесенных в полицейские базы данных. От Терри Гримма детективы узнали, что дом Риордана каждую неделю посещала бригада уборщиков, они, правда, никогда не убирали гостиную-студию, но теоретически отпечатки мог оставить любой из них. Иными словами, никакой уверенности в том, что найденные отпечатки принадлежат именно поджигателю, у полиции не было, так что и в этом случае следствие зашло в тупик. То же самое можно было сказать и о поисках женщины в капюшоне, замеченной перед автостоянкой.

Напрасно детективы ходили с электронным фотороботом по близлежащим домам: никто из жильцов никогда ее не видел, никто не опознал.

Официальный запрос, который Старр отправил по инстанциям, наконец-то был одобрен, и детективы получили в свое распоряжение записи камер видеонаблюдения, размещенных в Портобелло и окрестностях, но надежды на них было мало — их объективы зафиксировали только утреннее движение на дорогах. Искать среди сотен машин ту, на которой приехал поджигатель, было бессмысленно, поскольку ни о цвете, ни о марке никаких сведений в полиции не имелось.

Старр, однако, что-то почувствовал. По тому, как он то и дело поглядывал на Шивон, было ясно — он догадался, что она о чем-то умалчивает. Дважды в течение часа он спрашивал, чем именно она занимается, и это тоже было неспроста.

— Я работаю с пленками из дома Риордана, — каждый раз отвечала ему Шивон.

В ее словах не было ни грана правды. Последнюю порцию расшифровок с дисков печатал Гудир, замученный и даже как будто спавший с лица. То и дело Шивон замечала, что он бессмысленно глядит в пространство, словно замечтавшись о каком-то другом, лучшем мире, где юных полицейских констеблей сразу производят в инспекторы уголовного розыска, а не заставляют заниматься тупой, однообразной работой. Ей, впрочем, было не до него: Шивон ждала, когда с ней свяжется Стоун, которому она отправила сообщение на мобильник. В том, что разговор с инспектором даст какие-то положительные результаты, Шивон сильно сомневалась — Стоун и Старр держались друг с другом словно лучшие друзья, поэтому не исключено было: все, что она скажет одному, в конце концов станет известно другому. Кроме того, Шивон до сих пор не рассказала Дереку о том, что Андропов и его водитель присутствовали на вечере в Поэтической библиотеке.

Одно было хорошо: журналисты больше не дежурили перед участком и не лезли к каждому выходящему сотруднику со своими идиотскими вопросами. В последний раз о деле Федорова — Риордана упоминалось на предпоследней странице «Ивнинг ньюс» — набранный мелким шрифтом абзац состоял едва ли из десятка строк. Дерек Старр все утро совещался о чем-то с Макреем, и нельзя было исключить, что уже к вечеру каждое дело будет выделено в отдельное производство. Соответственно, будет расформирована и «усиленная» следственная бригада, а дело Риордана — по территориальной принадлежности — отправится в Лит.

Если только она ничего не предпримет.

Ей потребовалось еще с четверть часа, чтобы принять решение. Старр все еще торчал в кабинете Макрея, поэтому Шивон подхватила со стула свою куртку и подошла к столу, за которым работал Гудир.

— Ты куда-то едешь? — жалобно спросил он.

— Мы едем, — поправила Шивон, и Гудир засиял, словно новенький пенни.

Поездка на другой конец города заняла у них меньше десяти минут. Российское консульство разместилось на великолепной Джорджиан-террас — прямо напротив кафедрального собора Шотландской епископальной церкви. Улица здесь была настолько широкой, что на разделительной полосе удалось выкроить дополнительное пространство для парковки. Когда они подъехали, оттуда, как по заказу, вырулила какая-то машина, освободив для них удобное место.

Пока Гудир опускал монеты в счетчик, Шивон внимательно рассматривала соседний автомобиль. Этот массивный «мерседес» старой модели с тонированными задними стеклами был очень похож на тот, на котором Андропов приезжал в муниципалитет, а Стахов — в морг. Номерной знак на «мерседесе» не был дипломатическим, поэтому Шивон сразу позвонила в участок и попросила проверить машину по базам дорожной полиции. Вскоре она уже знала, что «мерседес» зарегистрирован на имя некоего Бориса Аксенова, проживающего в Краммонде. Шивон записала адрес в блокнот и дала отбой.