Убийца среди нас (СИ)

-- Так мы, значит, самые красивые? -- улыбнулась Ирина.

-- А ты и не знала? -- удивился Веня. -- Неужели Григорий не разу не сказал?

-- Постоянно говорю, что у меня жена лучше всех на свете, -- опередил Ирину Парамошкин. -- Если надо, то и сейчас громогласно заявлю.

Ирина покосилась на мужа, но смолчала.

-- Что-то мы, братцы, ударились в разговоры. Не пора ли срочно выпить? -- предложил Рюмин.

А Веня и рад стараться, да и остальные не против, тем более, если сам Рюмин предложил. Пили, ели, веселились. Наклонившись к Григорию, Веня шепнул:

-- Разрешишь с супругой сбацать? Как тогда у вас, помнишь? Мне ух как понравилось!

-- О чем речь, Веня!

-- Ирина, как насчет "сбацать"? -- крикнул Веня. Он явно начал заводиться.

-- Какой разговор, Венечка! -- откликнулась Ирина и, кокетничая, вышла из-за стола.

-- Тогда начнем с чечетки, а там куда вынесет. Музыки вот жаль не прихватили, но обойдемся. -- И пошел, пошел выстукивать да притоптывать вокруг игравшей плечами, руками, всем своим телом, Ирины.

-- Хорошо, что завтра выходной, -- сказала Надя Парамошкину. Они громко, в такт танцующим, хлопали в ладоши. Рюмин и Шлыков о чем-то спорили. -- Слушай, -- шепнула Надя, -- скажи Ирине, чтобы предложила окунуться в проруби.

-- И сама будешь?

-- С удовольствием бы, да боюсь. Сам знаешь почему.

Нагнувшись, Григорий чуть слышно сказал:

-- Все понимаю, моя умничка. Береги нашу крошечку.

-- Весьма тронута, папаша, -- ответила Надя.

Тем временем Веня с Ириной с чечетки перешли на обычную расходную. Веня даже частушку пропел:

Сербияночку свою работать не заставлю,

Сам печку истоплю, самовар поставлю.

Подошли Рюмин со Шлыковым. Теперь хлопали в четыре пары рук.

-- Откуда Веня частушки знает? -- спросил Григорий.

-- У него бабка-певунья в деревне живет, -- пояснил вездесущий Рюмин. -- Надо как-нибудь пригласить баяниста да устроить "концерт".

А Григорий подумал, что его Ирина и есть та "сербияночка", за которую он все делал, особенно как только поженились.

Пляска закончилась. Победителей в этот раз не было. Ирина подошла раскрасневшаяся и довольная.

-- Чего это тут шепчетесь и на меня киваете? -- спросила Надю.

-- Спор один зашел, -- пояснил Григорий. -- Надя предлагает поехать и искупаться в проруби. Я говорю, что ты купаться не станешь, а Надя твердит, что жену плохо знаю. Так как?

Все с интересом ждали ответа Ирины. Поедут или не поедут к проруби? Ирина, помолчав, согласилась, и все захлопали в ладоши, а Надя рассмеялась. Загорелся желанием взбодриться и Веня. Он, оказывается, об этом давно мечтал, да не было подходящего случая. От купания отказались Надя и Шлыков. У Нади -- причина известная, а Шлыков схитрил.

-- Мне, братцы, простывать перед выборами никак нельзя, -- сказал дипломатично. -- Да и спасатели, если что, под рукой будут.

Быстро собрались и уехали. Ирина входила в воду с таким визгом, что слышно было по всему водохранилищу. Зато потом ее как королеву носили на руках то Рюмин, то Скоркин. И столько было у всех восторга!

Странно ведет себя женушка, расстроенно думал Григорий. Будто все назло ему делает. И это уже не в первый раз. Когда пришли к бабке Фросе и по-новому продолжили гулянку, Парамошкин демонстративно танцевал только с Надей.

Под конец Веня все-таки перебрал. Перед отъездом заплетающимся языком расхваливал отца, говорил, какая у него умная голова.

-- Вот увидите, батя и село вытянет, -- пьяно твердил он. -- Па-на-ча-лу зерно, гов-ворит, вытяну, потом пад-дер-жу мясо и яйца... И сделает, он такой! -- После расхваливал друзей. Какие они верные и как здорово было, особенно в проруби.

Домой его повез сам Рюмин. Дело сделано, и все довольны.

Часть четвертая

КРАХ НАДЕЖДЫ

I

Мать Петра Галина Семеновна на проводах сына в армию была до конца, пока поезд с новобранцами не тронулся. Она плакала. Сестра Нина проводить брата не приехала. Девушка, которой Петр симпатизировал, уехала сдавать экзамены в институт, да и слава Богу.

Впервые Красавин напился до чертиков, так, что в вагон еле втолкнули. Теперь это вспоминается, как в сплошном дурмане. Он с Гунькиными и другими такими же стрижеными парнями орали песни. Не раз потом сравнивал себя с отцом-пьяницей, и самому себе становился противен.

Но вот и пролетели два года службы Отечеству... Нет, время не всегда летело. Поначалу -- да. Потом была зима и Чечня. В Чечне время словно замерло и почти не двигалось. То, что пришлось там пережить, надо было увидеть своими глазами и пропустить через свое сердце, свою душу. И посейчас, словно сумасшедший, весь в холодном поту вскакивает по ночам с постели.

А началась служба совсем даже неплохо. Во всяком случае, Красавина все устраивало. Хотя и были порой небольшие казусы и даже проблемы, но они не слишком его огорчали. Однообразие службы в памяти постепенно стирается, забывается, растворяется. Зато остаются отдельные наиболее яркие куски, моменты солдатчины, которые сквозь решето памяти не просеить и не забыть до конца жизни. Так было и с Красавиным.

С Гунькиными он расстался в Каменогорске. Их направили на Балтику в морфлот, а его -- под Кострому в воздушно-десантные войска. Майор-"купец", что приехал отбирать, был придирчив, проверял призывников дотошно, особенно вникая в их физическое состояние. Петр показал, на что способен, и майор остался им доволен. Даже уважительно открыл секрет, что будет служить в разведвзводе. А туда не каждого берут.

...Служба в армии -- ежедневный, в одно и то же время подъем и отбой, построения в шеренгу и в колонну, прохождение строем и с песней. Это солдатские завтраки, обеды и ужины в столовой, изнурительная строевая и физическая подготовка, изучение и применение вверенного оружия и много чего еще... И ко всему надо привыкнуть. Для кого-то служба так и остается в тягость. Ну что это: вставать -- и сразу на физзарядку, а вечером, опять же, по команде, отбой. Не всем нравится отдавать честь, а точнее, приветствовать начальство, и не только офицеров, а и сержантов. Если же не будешь выполнять уставных обязанностей, начнешь получать наказания: предупреждения, наряды вне очереди, арест с пребыванием на гауптвахте. Нормальная служба немыслима без хорошей физической подготовки. Если такой закалки нет, то надо тренироваться, чтобы легче служилось. А кому хочется тренироваться до седьмого пота?

"Дедовщина" -- понятие широко известное не только в армии. Некоторые старослужащие издеваются над молодыми солдатами-"сапогами", как когда-то над ними издевались. "Дедовщина" проявляется по-разному и в определенной мере касается почти каждого новобранца.

За физические нагрузки, освоение оружия и техники Красавин был спокоен. А вот как сложатся отношения с сослуживцами и, особенно, с командирами? Слышал, что и отдельные из них любят поиздеваться над новичками. Настраивал себя на то, что все притрется, притерпится, обойдется.

...Один из первых подъемов. Топот, сопение, спешка и толчея при построении. Из казармы вышел старшина Пятков: высокий, темно-русый, молодой, глаза добрые. Старшина о чем-то пошептался с помощником командира взвода Хромых, и тот согласно кивнул головой. Подойдя к строю, старшина указал пальцем на Красавина:

-- Останься.

Взвод побежал на спортплощадку, а Красавину с напарником дали по ведру со шваброй и -- шагом марш в казарму делать уборку. Красавин набрал воды и без волынки начал драить полы. Напарник -- "старик" из другой роты, видя, что "салага" и без него справится, ушел на перекур. Старшина мимоходом несколько раз заглядывал и спрашивал у Красавина, куда подевался напарник, но Петр молча пожимал плечами. Не будет же он выдавать! А сам не просто старался -- даже плинтусы тряпкой протер. Напарник появился под самый конец.