Навсегда

— Я потрясен случившимся. Просто потрясен.

— Мы расследуем их смерть. Если позволите, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Да, конечно. Всем, чем могу. Но… вроде бы мы слышали, что они покончили с собой. Это так?

— Похоже на то. Но на некоторые вопросы у нас пока нет ответов. Как давно вы их лечили?

— Ну, во-первых, не их. Только Сэма Уитли. Его направил ко мне семейный врач.

— Рональд Уайнстайн, — кивнул Тол. И эту информацию он почерпнул из коробок с вещественными уликами, которые не дали ему заснуть до трех часов утра. — Я только что говорил с ним.

Кое-что Тол от Уайнстайна узнал: Уайнстайн не прописывал никому из Уитли «Люминакс» и никогда не встречался с Бенсонами.

Тол продолжил:

— Насколько серьезным было заболевание Сэма?

— Очень серьезным. Подождите… я не хочу что-нибудь упустить.

Шелдон нажал на кнопку аппарата внутренней связи.

— Да, доктор?

— Маргарет, пожалуйста, принесите мне медицинскую карту Уитли.

Мгновением позже женщина вошла в кабинет, полностью игнорируя Тола.

Он решил, что ему нравится такая вот внешняя холодность. И имя Маргарет, пожалуй, подходило ей больше, чем Магги.

— Благодарю.

Шелдон пролистал карту.

— Его сердце работало лишь на пятьдесят процентов своих возможностей. Ему требовалась операция по пересадке сердца, но мы не могли найти подходящий трансплантат. Поэтому собирались заменить клапаны и несколько главных сосудов.

— Он бы выжил?

— Вы про операцию? Или потом?

— И про первое, и про второе.

— Прогноз был не слишком благоприятный. Больший риск приходился на операцию. Сэм был немолод, с сильно поврежденными сосудами. Если бы пережил операцию, на последующие шесть месяцев шансы у него были бы пятьдесят на пятьдесят. А вот потом это соотношение начало бы изменяться в более благоприятную для него сторону.

— Значит, положение не было безнадежным.

— Нет, конечно. Но, как я ему и сказал, могло случиться так, что после операции он остался бы на всю жизнь прикованным к постели.

— То есть вы не удивились, узнав о его самоубийстве?

— Видите ли, я — врач. Самоубийство для нас лишено здравого смысла. Но ему предстояла очень рискованная операция и трудный, продолжительный период выздоровления, исход которого оставался неясным. Услышав о его смерти, я, конечно, огорчился, даже почувствовал собственную вину… может, не стоило мне ему все объяснять. Но, должен сказать, полной неожиданностью его самоубийство для меня не стало.

— Вы знали его жену?

— На прием она приезжала вместе с ним.

— На здоровье не жаловалась?

— Выглядела вполне здоровой.

— Они были близки?

— Да, жить друг без друга не могли.

— Доктор, что такое «Люминакс»?

— «Люминакс»? Это — комбинированный антидепрессант, одновременно снимает боль и тревогу. Я практически не знаком с принципом его действия.

— То есть вы не прописывали «Люминакс» Сэму или его жене?

— Нет… и я никогда ничего не стал бы прописывать супруге моего пациента, если только она сама не лечилась бы у меня. А что?

— При вскрытии у обоих в крови выявлено необычайно высокое содержание этого препарата.

— У обоих?

— Вот именно.

Доктор Шелдон покачал головой.

— Странно… Это и была причина смерти?

— Нет, их убила окись азота.

— Ага. Их автомобиль?

— Да, в гараже.

Доктор покачал головой.

— Полагаю, не самый худший способ ухода из жизни. И все же…

Тол взглянул на листок с пометками, сделанными по ходу расследования.

— В доме я нашел страховой полис из Центра поддержки кардиологических больных. Что это значит?

— Я предложил, чтобы он и Лиз обратились туда. Они работают со смертельно больными и ожидающими опасной операции людьми, с кандидатами на трансплантацию. В основном, занимаются консультированием и психотерапией.

— Могли они прописать этот препарат?

— Возможно. У них в штате есть и врачи.

— Я бы хотел с ними поговорить. К кому мне обратиться?

— Директор центра — доктор Питер Дехоивен. Они находятся в корпусе Джей. Вернитесь в главный вестибюль, на лифте поднимитесь на третий этаж, поверните налево и прямиком попадете к ним.

Тол поблагодарил доктора и вышел в приемную. Использование сотовых телефонов в больнице запрещалось, вот он и попросил Маргарет разрешить ему позвонить по одному из телефонных аппаратов, что стояли на ее столе. Она небрежно кивнула и вновь уткнулась в компьютер. Часы показывали 3:45. Через пятнадцать минут Тол должен был встретиться с Грегом Ла Ту.

Трубку взяла одна из секретарш отделения расследования убийств, и он попросил передать Ла Ту, что немного задержится.

— Но он уже ушел, — удивленно ответила секретарша.

— Ушел? Мы же договорились о встрече.

— Он ничего такого не говорил.

Разозленный, Тол положил трубку. Неужели Ла Ту просто посмеивался над ним, соглашался помочь в расследовании лишь для того, чтобы он, Тол, от него отвязался?

Он позвонил в Центр поддержки кардиологических больных. Доктора Дехоивена на месте не оказалось, но он договорился о встрече с ним на следующий день, в половине девятого утра.

— Все клапаны? — переспросил семидесятидвухлетний Роберт Коуви у своего кардиолога, сидевшей напротив. Надпись на нагрудном кармане белого халата гласила «Доктор Ленсдаун», но с ее светлыми волосами, забранными в пучок на затылке, и ярко-красной помадой на губах, он воспринимал ее исключительно как «доктора Дженни».

— Совершенно верно, — она наклонилась вперед. — И это еще не все.

Следующие десять минут она объясняла, какие еще медицинские пытки придется ему выдержать, чтобы получить шанс встретить свой семьдесят третий день рождения.

«Несправедливо, — подумал Коуви. — Чертовски несправедливо все складывается». Действительно, при росте в шесть футов весил он, насколько себя помнил, порядка 180 фунтов. Курить бросил сорок лет назад. Каждые несколько месяцев один уик-энд проводил с Вероникой в пешем походе. После того, как потерял ее, присоединился к клубу туристов, в походах без труда обгоняя вдов, которые не переставали с ним флиртовать.

— Вы женаты? — спросила доктор Дженни.

— Вдовец.

— Дети?

— У меня — сын.

— Живет неподалеку?

— Нет, но мы часто видимся.

— Рядом с вами живет кто-нибудь из родственников, близких друзей?

— Нет. Пожалуй, что нет.

Доктор Дженни пристально смотрела на него.

— Это тяжело, услышать все, что я сказала вам сегодня. А дальше будет еще тяжелее. Я бы хотела, чтобы вы кое с кем поговорили в больнице Уэстбрука. У них есть специальная служба для сердечников. Центр поддержки кардиологических больных.

— Психиатрическая служба?

— Скорее, психотерапевтическая.

— Они ходят в коротких юбках? — спросил Коуви.

— Мужчины — нет, — сухо ответила доктор Дженни.

— Туше. Спасибо, но это — не для меня.

— Все равно, возьмите телефон. Вдруг захочется просто поговорить. — Она достала карточку Центра и положила на стол.

Коуви задал несколько вопросов о предстоящих ему операциях, спросил о своих шансах. Поначалу ей отвечать не хотелось, но она поняла, что он умеет держать удар.

— Шестьдесят на сорок, не в вашу пользу.

— Это — оптимистический прогноз или пессимистический?

— Просто реалистический.

Коуви направился к двери. Доктор последовала за ним. Он решил, что она хочет проводить его, но Дженни протянула руку: он забыл карточку Центра поддержки кардиологических больных в Уэстбрукской больнице с номером телефона.

— Мне винить свою память?

— Она у вас лучше, чем у меня, — подмигнула ему Дженни и вернулась за стол.

Коуви согласовал с регистратором время сдачи анализов и вышел из здания, все еще держа в руке карточку Центра поддержки. Заметил урну. Направился к ней, поднял руку, чтобы бросить карточку в кучу пустых банок из-под газировки и мятых газет, но в последний момент передумал.