Лабиринты надежд

"Ты - я, он, она - Вместе дружная страна..."

"Соловьи, соловьи, не будите солдат..."

В жюри плакали. Секретарь обкома партии Р. Паламарчук что-то шепнул председателю - прибывшему из Москвы знаменитому композитору, тот согласно закивал.

Лауреатов оказалась целая куча, но Анжела получила первое место: "зеленую улицу" на российский, потом, наверно, и на Всесоюзный конкурс. А там - подмостки профессиональной эстрады, поездки за рубеж, записи...

На следующий вечер счастливую победительницу пригласил на "собеседование" Паламарчук и попросил называть его просто Робертом. Встреча состоялась на пустой загородной даче.

Сантиментов Роберт разводить не собирался. Заправившись армянским коньячком, объяснил, что девушка произвела на него лично позитивное впечатление. Что он и впредь берется опекать молодое дарование, вступив с ним в тесные дружеские отношения. Босс никак не ожидал, что схлопочет по физиономии и коленом в живот, когда попытался завалить певичку на широкий диван.

Перспектива конкурсов и покорения эстрады сама собой как-то затуманилась. "Радуга" подхалтуривала по рсторанам, а в межсезонье играла на вечерах отдыха в санаториях.

Где-то в конце февраля, завершая танцевальную программу в совминовской здравнице оптимистической песней "Мы желаем счастья вам, счастья в этом мире большом...", Анжела увидела среди стоящих у самой клубной сцены мужчин знакомое лицо. Паламарчук, круто исчезнувший из её жизни пять месяцев назад, дружески улыбался. Он познакомил участников ансамбля и солистку с московскими друзьями, видать, чинами довольно высокими. Супруги пригласили музыкантов к себе на чай в люкс. Все любезно отказались, но Роберт значительно сдал локоть Анжелы и она осталась.

Москвичи - две семейные пары, оказались людьми общительными, симпатичными. Угостив девушку бутербродами с икрой и красной рыбой под "посольскую" водочку, начали петь хорошие песни. "Вышел в степь донецкую парень молодой", "Какимты был, таким и остался", "Ты ждешь, Лизавета..." Анжела с душой вела основную мелодию. Вечером все остались довольны.

Паламарчук подвез девушку домой в служебной "Волге".

- Ты бы хоть о родителях подумала. О своем таланте, - сокрушенно начал он, остановив машину в темном переулке. - С людьми надо уметь ладить. И за свое место в жизни надо бороться.

- Я борюсь, - без энтузиазма заверила Анжела.

- Не заметно.

Через неделю "Радуга" получила рекомендацию для работы в летний сезон в международном лагере "Спутник". Назначение отпраздновали в узком кругу Роберт привез девушку в номер уютного пансионата, где были и сауна с самоварчиком, и зеркальный шифоньер в спальне, а народу, наоборот - никого. "Ночь любви" Анжела провела, как Павка Корчагин комсомольское собрание "со стиснутыми зубами".

Неплохой, в сущности, мужик был этот Робертик, масштабный, с размахом, но на вид противный и не того душевного калибра. "Ничего, привыкну", внушала себе Анжела. В мае Паламарчук уехал на какие-то зональные партсовещания, а "Радуга" начала выступления в "Спутнике". Увидев в непосредственной близости молодежь дружеских стран, Анжела поняла - здесь и следует искать свою судьбу. Подкадрить какого-нибудь гэдээрешника и слинять из города, решив тем самым все проблемы. Саша измучил её ревностью и притязаниями на "святую любовь", перспектива романа с Робертом вызывала ужас.

"Чем скорее, тем лучше", - решила Анжела, приглядываясь к июльскому заезду.

Восторженных глаз, устремленных на солистку ансамбля, было совсем немало. Но стоющих кандидатур оказалось всего три. Самая легкая добыча, но не слишком привлекательная - очкастый шахматист. Закомплексованный еврейчик, может даже ещё девственник. То краснеет, то бледнеет, ручки дрожат, потеют, как только рядом особа женского пола в купальнике появится. На пляже загорает в рубашке и шортах. Уныло ходит за болгарской красоткой и её приятельницей - министерской дочкой. Зато - москвич, чемпион и вроде жуткая знаменитость в своих, естественно, кругах. Немец Пауль - толстый белобрысый весельчак, а глаза острые, как у шпиона. Большой начальник берлинского комсомола или , как он у них там называется. Хоть сейчас в постель затащит. Но ведь такого под брачную статью не подведешь, очень уж изловчиться надо.

Сидя на топчане в своем дощатом "замке", Анжела расматривала себя в зеркало. Мордочка хорошенькая, лет 5-10 можно будет под девочку шарить. Двадцатник - ещё не осень, самый момент для активных действий. Не ждать же, пока другие все самое ценное расхватают. Вот болгарин-фотограф жутко привлекательный, так, вроде, на министерскую дочку запал. Тоже неплохо в ситуации ориентируется. Но и к Анжеле на всякий случай прикалывается, портрет обещал сделать...А почему бы и нет? Удивительно, откуда у таких родителей дочка-куколка? Ну прямо Мишель Мерсье, что в "Анжелике" снималась. От имени, наверно, и внешность образовалась. Да и фильм вовремя подоспел - даже в горое её теперь так и называют - Маркиза ангелов...

Анжела спустила бретельки сарафана, любуясь ровным бронзовым загаром. Этот загар - предмет зависти приезжих, сейчас, кажется, вовсе ни к чему. Смуглые всегда белокожих любят... Она задумалась о центральном персонаже своих грез - "султане", проживающем на гостевой вилле. О нем говорили разное. Мол, сын миллионера из какого-то арабского государства, два года учился в Кембридже. Потом государство стало на путь социалистического развития, а отец парня - ихний президент, стал каким-то большим бугром. Послал сына в Москву в университет учиться. А тот все никак не может свои буржуазные замашки оставить - прислугу держит под видом советников или инструкторов, европейскими нормами жизни пренебрегает. Зачем, спрашивается, приехал? Силком что-ли тянули? Живет отшельником, ни с кем особо не контачит. И прибыл не в заезд, а на две недели раньше - в самом расцвете мая.

Анжела провела короткую разведку - в тихий час предвечернего отдыха забралась в укромный уголок парка, окружавшего виллу. Здесь и вправду было чудесно, прямо из какого-то зарубежного фильма. Двухэтажный коттедж с черепичной крышей и балконами из темного дерева. На балконах - зонтики и полосатые шезлонги, у подъезда чугунные фонари! Дорожки посыпаны розовым гравием, в пронизанных солнцем кронах деревьев щебечут птицы, кусты "райского бульдонежа" обвешаны огромными и круглыми, как апельсины, белыми соцветиями.

Анжела оделась продуманно-скромно. Длинный в пол сарафан из легкой индийской ткани изумрудных тонов оттенял зелень глаз и медный блеск распущенных по спине и плечам кудрей, в глубоких разрезах появлялись на обозрение крепкие стройные ноги. В руках у Анжелы была нотная тетрадь.

Она всегда разучивала песни и даже бренчала на фоно по слуху, и в нотной грамоте разбиралась слабо, хотя Саша, окончивший музыкальную школу, настаивал на "обязательном уровне" профессионализма солистки ансамбля. Будет профессионализм и учеба будет. Только прежде надо выбраться на соответствующий потребностям эстрадной звезды уровень. Что ни говори, но для очаровательной юной особы более короткий путь к лаврам пролегает через сердце влиятельного мужчины, а не через консерваторию.

Выбрав место, хорошо просматриваемое с балкона виллы, Анжела присела на разогретый камень, живописно изогнувшись, и углубилась в разучивание мелодий. Потом начала напевать, выбрав песни из репертуара Жанны Бичевской. Наверно, надо было обратиться к американскому репертуару. Анжела вздрогнула - рядом, неслышно появившись из-за кустов, стоял человек в светлом одеянии. Он слегка поклонился и сказал на плохом, но вполне понятном русском языке: "Товарищ Мухаммед Али сейчас спит. Вам лучше, мисс, петь в другом месте". Пухлые губы изогнулись в любезной улыбке. Анжелу окатила горячая волна негодования. Она вскочила:

- Это территория лагеря! Здесь вы в гостях, а не у себя дома.

Певучая тирада спокойного мягкого баритона, донесшаяся с балкона, прервала спор. Там у дубовых перил стоял стройный спортивный парень в белых шортах. Больше на нем ничего не было.