Грязные игры

"Разбор полетов" затянулся, хотя все выступали коротко. Наконец начальник Управления взял заключительное слово. Акопов поймал взгляд Толмачева и развел руками.

- Значит, не согласен с критикой? - спросил в этот момент начальник Управления. - Ну, чего ручки растопырил?

- Обидно, товарищ генерал-полковник, - нашелся Акопов, который слушал речь начальника не слишком внимательно.

- Повторяю, Акопов, персональное тебе спасибо, но все-таки перестарался ты, брат. Ворье замочил хорошо, грамотно. Надо было по этой схеме поработать и с чиновниками. А ты спектакли устроил!

Тут и взрыв газа, и автокатастрофа, и утопление по пьяной лавочке... Не было времени на такие сюжеты!

- Вы же сами, товарищ генерал-полковник, приказали, чтобы все выглядело естественно.

- Естественно выглядели бы дырки в голове, - отмахнулся начальник Управления. - Намек для мафии и урок остальным... Ну ладно. В целом мы сработали на четверку с плюсом. Большую гадюку задавили. Подождем, когда новая вылупится. А пока подготовь приказ, Юрий Петрович, отметь людей. Вопросы есть?

- Неужели все кончилось? - тихо, хоть это услышали все, спросил Седлецкий. - Как-то скромно прошло, незаметно, а?

- А зачем нам фейерверки? - в свою очередь, спросил начальник Управления. - Пусть другие пускают ракеты да хлопушки... А у нас нормальная профессиональная работа. Утром народ проснется - и не догадается, что пережил очередной переворот. Только так и надо действовать. Все свободны. Спасибо, ребята, за службу!

Они очутились на темном и пустынном в этот поздний час Рождественском бульваре.

- Обмыть бы надо это дело! - сказал Акопов, помахивая бумажником. Душа горит.

- Поддерживаю, - сказал Мирзоев. - Голосую двумя руками.

- Ну, не знаю... - сказал Седлецкий. - Я за рулем.

- Ничего, - сказал Толмачев. - Возьмем разгонную машину.

- Я - пас, - вздохнул Небаба. - И так желудок в узел сворачивается. На одних нервах столько времени... язва, ети ее мать! Так что без меня, без меня. Считайте, мысленно с вами.

Он пожал всем руки и поплелся к метро "Цветной бульвар".

Помолчали, проводили взглядами сутулую фигуру старшего дознавателя. Седлецкий, колеблясь, сказал:

- Двенадцатый час... Куда мы ополночь пойдем?

- Свинья грязь найдет, - засмеялся Акопов.

- Все, - сказал Толмачев - Беру командование на себя. Народу осталось как раз на один кузов.

Ждите!

Через минуту он махнул из затормозившей "Волги":

- Загружаемся!

И поехали они в бар к Юрику...

Там, как и год назад, выли барды из динамиков, ритмично колыхались волны табачного дыма, а старичок-лошадник обмывал очередной выигрыш на бегах. Юрик выскочил из-за стойки, чтобы обнять Толмачева.

- Ну, Коля! Сто лет не видел. Где тусовался?

- Отдыхал. - Толмачев сложил из пальцев решеточку. - Вот, пришли с корешами обмыть возвращение.

Юрик оглядел сподвижников Толмачева и зябко поежился:

- Крутые мужики...

- Крутые - спасу нет. За каждым - мокруха... Так что мы у тебя посидим, Юрок. Не обессудь, если задержимся. Не обидим.

- Какие разговоры, Коля! - взмахнул Юрик салфеткой. - Да хоть до утра заседайте. Идите в уголок. Тут мне японского виски завезли...

- Японского не надо, - поморщился Толмачев. - Найди-ка русской водки, брат!

Оставшись с Савостьяновым, начальник Управления подмигнул своему заместителю:

- Еще пьешь "Эгриси"?

- По такой жаре... Из бумажных стаканчиков?

Не откажусь.

Но выпить им не дали. Забренькал телефон правительственной связи. Начальник Управления покосился на часы, пожал плечами и нажал кнопку громкой трансляции.

- Добрый вечер, Виктор Константинович...

Это Мостовой говорит.

- Слушаю вас, Владимир... э... Степанович, - поморщился генерал-полковник.

- Савельевич я, - вздохнул Мостовой.

- Ну, извините.

- Ничего. Начнем плотнее общаться - вы не станете пугать меня с премьером...

- А вы полагаете - начнем? В смысле - общаться? Да еще и плотнее?

- Начнем. Хочу поставить вас в известность, Виктор Константинович... Сегодня указом президента я назначен первым заместителем председателя правительства. Буду курировать экономику. Кроме того, президент ввел меня в Совет безопасности в качестве номинального заместителя секретаря. Хотя такой должности формально не существует, но...

сами понимаете.

- А что вы собираетесь курировать в Совете безопасности, Владимир Савельевич? Или это секрет?

- От вас у меня нет секретов. В Совете безопасности я буду работать с силовыми структурами.

В том числе с вами.

- Поздравляю, - без энтузиазма в голосе сказал генерал-полковник. - А общаться когда начнем?

- Прямо сегодня, - сказал Мостовой. - Вы знаете, где находится запасной командный пункт Московского округа? Ну, на Каширке? Впрочем, у кого я спрашиваю... Жду вас, Виктор Константинович, на ЗКП. Достаточно часа, чтобы добраться?

Да, еще... Прихватите и вашего заместителя. Того генерала, который курировал спецоперацию. До встречи.

Коньяк они все-таки выпили - без тостов и восклицаний. Восклицать почему-то не хотелось.

- Поехали, куратор, - вздохнул начальник Управления. - За какое место тебя прихватить?

- Мне нужно минут десять, - поднялся Савостьянов. - Переодеться хочу. Давненько не хаживал к высокому начальству в мундире.

- Как знаешь, - сказал начальник. - А я поеду в джинсах. И в сандалетах. Наглецов сразу надо ставить на место.

32

"В ситуации, когда система государственной власти в России находится в расшатанном состоянии, любой акт применения военной силы может быть чреват неожиданностями. Политическая обстановка меняется столь стремительно, что принятие решений в применении карательных санкций может быть осуществлено в одних условиях, а их реализация будет происходить уже в других. Поэтому силу оружия нужно использовать как можно более осмотрительно, не допуская излишней жестокости, а главное, необходимо находить при этом поддержку хотя бы одной из противоборствующих сторон.

В таком случае применение войск будет оправдываться в массовом сознании не только ссылками на закон, но и необходимостью восстановления справедливости. Самое же главное - и этому учит опыт истории - заключается в последовательности действий: если принято решение о применении силы, то оно должно быть выполнено любой ценой. Громкие заявления политиков, за которыми не следуют реальные действия, наносят непоправимый урон авторитету государственной власти..."