Железный крест

— Примите мои соболезнования… — Мартин не знал толком, что сказать.

О напряженных отношениях отца и сына знал весь поселок. Челль отмахнулся и достал из кармана конверт.

— Это я получил сегодня. — Голос его звучал спокойно, даже нейтрально, но дрожащая рука выдавала волнение.

Мартин принял письмо, посмотрел на Челля и, получив молчаливое согласие — для чего же я тогда его принес? — начал читать.

Он прочитал все три написанные от руки страницы молча, иногда только удивленно поднимая брови.

— То есть он признает себя виновным в смерти не только Бритты Юханссон, но и Эрика Франкеля и Ханса Улавсена?

— Так там написано. Но мне почему-то кажется, что для вас это не стало большой новостью.

— Вы правы. Я бы соврал, если бы сказал, что это не так. Но конкретные доказательства у нас есть только по одному убийству — Бритты Юханссон.

— Тогда это письмо вам пригодится.

— А вы уверены, что…

— Что письмо писал мой отец? Абсолютно. Меня оно, кстати, тоже не слишком удивило, — с горечью заметил Челль. — Но я никогда не думал… — Он осекся и покачал головой.

Мартин попросил его помолчать и перечитал письмо снова, на этот раз более внимательно.

— Да… Если придираться, он пишет только о том, как убил Бритту… так сказать, своими руками. А дальше выражается куда более расплывчато: «Я виновен в смерти Эрика Франкеля, а также того человека, чей труп вы обнаружили в чужой могиле».

Челль пожал плечами.

— Не вижу большой разницы. Он просто прибег к высокопарному стилю. У меня нет сомнений, что именно мой отец… — Он не закончил фразу и судорожно вздохнул.

Мартин начал читать с самого начала.

— Я думал, что могу сделать так, как делал всегда: одним волевым решением, одним волевым поступком все решить и все скрыть. Но уже когда я поднял подушку и посмотрел на ее лицо, я понял, что ничего не решил и ничего не добился и что у меня остается только одна альтернатива. Я понял, что подошел к концу. Прошлое настигло меня… — Мартин поднял глаза на Челля. — Вы понимаете, о чем он пишет?

Челль покачал головой.

— Понятия не имею.

— Мне хотелось бы оставить это письмо у себя… Временно, конечно.

— Разумеется. — Челль устало кивнул. — Я все равно собирался в конце концов его сжечь.

— Я попросил одного из наших инспекторов, Йосту, поговорить с вами… Может, раз вы уже здесь?.. — Мартин аккуратно поместил письмо в пластиковый карман и отложил в сторону.

— Поговорить о чем?

— О Хансе Улавсене. Если я правильно понял, вы тоже интересовались этим человеком?

— Какое это теперь имеет значение? Отец же признается в письме, что он его убил.

— Верно, можно и так истолковать его слова, но вопросов все равно остается очень много. И если у вас есть хоть что-то, что могло бы помочь… — Мартин скрестил на груди руки и откинулся на стуле.

— Вы говорили с Эрикой Фальк?

— Пока нет, но обязательно поговорим.

— Мне особенно нечего добавить.

Челль рассказал о своей переписке с Эскилем Хальворсеном — пока от него никакой информации о Хансе Улавсене не поступало и, скорее всего, не поступит.

— А не могли бы вы позвонить ему прямо сейчас?

Челль пожал плечами, вытащил из кармана потертую записную книжку и открыл на заложенной желтой бумажкой странице.

— Могу позвонить, если хотите… — Он вздохнул. — Хотя вряд ли…

Он пододвинул к себе телефон и набрал номер. Прошло много долгих сигналов, но в последний момент норвежец взял трубку.

— Добрый день, это Челль Рингхольм… Извините, что опять беспокою, но я думал что… значит, вы получили фотографию в четверг? Хорошо…

Челль долго слушал, кивая, и, глядя на его нарастающее возбуждение, Мартин выпрямился на стуле и пытался по выражению лица угадать содержание разговора.

— Значит, по фотографии вы… то есть неверное имя… А имя… — Челль щелкнул пальцами в направлении стаканчика с ручками.

Мартин потянулся за ручкой, но опрокинул весь стаканчик на пол. Челль ухитрился поймать одну из ручек на лету, схватил со стола первый попавшийся рапорт и принялся лихорадочно строчить на обратной стороне.

— Значит, он был не… Да, конечно, я понимаю, это крайне интересно… Для нас тоже, можете быть уверены…

Мартин чуть не лопался от любопытства.

— Огромное, огромное вам спасибо… Теперь все видится в ином свете… Огромное спасибо…

Челль положил трубку и широко улыбнулся Мартину.

— Я знаю, кто он! Черт меня побери, я знаю теперь, кто он!

— Эрика!

Хлопнула входная дверь.

— Что случилось? Пожар? — Она вышла из кабинета.

— Спускайся скорей! У меня для тебя потрясающая новость!

Эрика сбежала по лестнице, и Патрик торжественным жестом указал ей на дверь гостиной.

— Садись. — Он подбоченился и внимательно посмотрел на потолок.

— Я сгораю от любопытства! Не тяни!

Он посадил ее на диван и сел рядом.

— Ты, если не ошибаюсь, говорила, что тебе кажется, где-то есть продолжение дневников твоей матери.

— Говорила. — У Эрики даже закололо под ложечкой. — И что?

— А то, что я был сегодня у Карин.

— Вот как?

Патрик поморщился.

— Не дури… Она спросила, как у тебя дела, и я, сам не знаю почему, рассказал ей про дневники Эльси. Она думает, что знает, где они.

— Ты шутишь? Откуда ей это знать?

Патрик рассказал, и лицо ее просветлело.

— Конечно… конечно же! Но почему она никогда ничего не говорила?

— Спроси что-нибудь полегче.

Эрика уже была на выходе.

— Подожди! Мы с тобой!

— Только быстро!

Кристина открыла дверь и удивленно посмотрела на гостей.

— Привет! Какая неожиданность!

— Мы на минутку. — Эрика переглянулась с Патриком.

— Почему на минутку? Я очень рада! Сейчас поставлю кофе…

Эрика никак не могла выбрать момент, чтобы начать разговор, пришлось дождаться, пока Кристина принесет кофе и разольет по чашкам.

— Я ведь тебе говорила, что нашла мамины дневники на чердаке. И что я их прочитала. Мне очень хочется узнать, какой же на самом деле была Эльси Мустрём.

— Да-да, ты говорила… — Кристина явно избегала смотреть ей в глаза.

— А в последний раз я, по-моему, говорила также, мне кажется странным, что дневники так резко обрываются в сорок четвертом году. Последняя тетрадь исписана до конца — и дальше ни слова.

— Да… и это ты говорила. — Кристина внимательно изучала рисунок на скатерти.

— А сегодня Патрик был у Карин, и зашел разговор об этих дневниках. И она помнит совершенно ясно, что видела такие тетради у тебя дома. — Эрика сделала паузу и внимательно посмотрела на свекровь. — Она говорит, ты однажды попросила ее достать скатерть из комода, и она обратила внимание, что там лежат какие-то синие тетради с надписью «Дневник». Она посчитала, что это твои старые дневники, и не сказала ни слова. А сегодня в разговоре с Патриком вспомнила… И я хочу тебя спросить — почему ты скрыла это от меня?

Кристина долго молчала. Патрик старался не смотреть на них и делал вид, что поглощен скармливанием Майе булочки. Наконец Кристина, не говоря ни слова, вышла из кухни. Затаив дыхание, Эрика прислушалась к скрипу выдвигаемого ящика. Через секунду Кристина вернулась с тремя синими тетрадями в руке — точно такими же, как те, что лежали на письменном столе у Эрики.

— Я обещала Эльси никому их не показывать. Она не хотела, чтобы ты или Анна читали эти записи. Но я думаю… я думаю, всегда наступает время, когда правда выплывает наружу. И сейчас, как мне кажется, именно такое время. Думаю, Эльси согласилась бы со мной.

Эрика приняла тетради и провела рукой по обложке.

— Спасибо… — тихо сказала она. — Ты знаешь, о чем здесь написано?

— Я не читала дневники, — ответила Кристина после короткой паузы. — Но я знакома с ее жизнью и могу догадываться, о чем там речь.

— Вы пейте кофе, а я пойду почитаю. — Эрика поднялась и вышла в гостиную.